Жизнь и судьба инженера-строителя - Анатолий Модылевский

ненадолго в Ростове: приехал из Краматорска Виктор с женой Тоней, которую мы видели впервые; она всем понравилась, кроме ревнивой нашей мамы. Папа всегда хорошо относился к нашим занятиям спортом (Виктор и я – это лёгкая атлетика, а Оля – волейбол); мама спортом не интересовалась, но не препятствовала, а когда мы хвалились своими мускулами, она с иронией говорила: «Атлёт!», именно через ё. Однажды днём папа показал мне и Виктору приёмы французской борьбы: лёжа спиной на полу валетом и зацепившись поднятыми вверх ногами надо по команде пытаться перевернуть соперника и положить его на пол животом. Папе был 51 год, и он легко переворачивал нас, лихих спортсменов, сильный был сельский мужик! Конечно, это было до тяжёлой болезни отца; а ведь пока отец был жив, мы не особенно ценили минуты общения с ним. Почему с возрастом человек становится порой дальше от отца, чем был при рождении; а всё это происходит оттого, что мы мало общаемся с отцом, не обращаемся к нему за советом; а порой, обратившись, не пытаемся услышать его ответа, обратившись же за советом в следующий раз, ответа может не последовать; так и вышло, но об этом ниже. В этот раз все были рады общению, устраивали краткие походы по городу, посещали знакомых; но уже в 1960-е годы члены семьи были разбросаны по городам и весям: Оля в Зиме, Виктор в Краматорске, я в Красноярске, Братске, родители в Ростове.

Заканчивался первый семестр, предстояло сдать пять экзаменов; мы были предупреждены, что троечникам стипендию платить не будут; экзамены я сдал нормально и стал вопрос, как провести зимние каникулы; папа посоветовал узнать в профкоме, куда есть путёвки; сразу отмечу, что в 1950-е годы туристические предложения значительно опережали спрос: в профкоме лежало на столе много путёвок на любой вкус; я выбрал недорогой 7-дневный лыжный поход по Подмосковью, собрал рюкзак, приехал в Москву к брату Эрику, оттуда электричкой в сторону Загорска (теперь Сергиев Посад) и автобусом добрался до турбазы «Торбеево озеро»; собралась сборная группа студентов разных вузов: в основном девушек, юношей было всего трое, плюс инструктор: фронтовик лет пятидесяти, худощавый и довольно мрачный мужчина; среди нас был Серёжа Малеинов и, как позже я выяснил в альплагере на Кавказе, он был сыном известного в СССР альпиниста Алексея Малеинова, мастера спорта, автора учебников по альпинизму.

Один день дали нам на подготовку: экипировка, подгонка лыж, получение продуктов; в зале, выстроив группу в шеренгу, инструктор по-военному, лично проверил наличие у всех, в т.ч. у девушек, тёплых подштанников, надетых под лыжными брюками; конечно, он мог попросить это сделать женщину из персонала турбазы, но, видимо, не доверял; за эту проверку девушки обиделись на него и выражали недовольство при каждом удобном случае. Утром двинулись в путь по маршруту; зима была снежная, а лыжню, где её не было, прокладывал инструктор; поэтому первыми и замыкающими шли мужчины. Я оценил великолепную природу Подмосковья: огромные ели, их нижние густые ветви были четырёхметровой длины. Некоторые участники похода никогда не ходили на лыжах и, естественно, приходилось очень часто останавливаться и править старенькие крепления; этим занимались мы, трое юношей, пришлось нам безропотно нести свой крест в течение всего похода. Папа дал мне свой фотоаппарат и в походе я сделал много снимков, отражающих интересные эпизоды; например, учение по транспортировке пострадавшего; его укладывали на постель из хвойных веток, под которой были лыжи больного; тащили два человека при помощи сцепленных по длине лыжных палок. Ночёвка была в зимнем лесу, я впервые с этим встретился; но ничего страшного: натаскали сухих веток, организовали костёр и поставили варить еду на ужин, а под большой елью, где было меньше снега, устроили общее трёхслойное ложе из хвойных веток и прекрасно провели ночь в спальных мешках; костёр соорудили с наветренной стороны и возле него всю ночь поддерживали огонь сменные дежурные; все остальные ночёвки были в избах хозяев, которые имели договора с турбазой.

Однажды передвигаясь по маршруту уже в сумерках, наш молчаливый и необщительный инструктор стал часто останавливаться и, подсвечивая фонариком, рассматривать карту-трёхвёрстку (в те времена она была секретной, но многие фронтовики сохранили её для удобства передвижения в лесу), похоже, что мы заплутали; гид велел всем остановиться, взял меня и Малеинова с собой на разведку; через полчаса, выйдя на опушку леса, мы увидели вдали огни в домах деревни; вернулись к группе и двинулись в путь; этот случай не прибавил авторитета нашему гиду; он привёл нас в избу и хозяин, симпатичный мужчина средних лет предложил свободно располагаться, поскольку жена с детьми ушла к родственникам; разрешил воспользоваться кухней; поужинали уже в полночь и разместились в большой комнате на полу; спать не хотелось, начали рассказывать анекдоты; две студентки московского медицинского училища взяли инициативу в свои руки и соревновались в рассказывании настолько откровенных с густым матом на каждом слове анекдотов, что все притихли и, я думаю, они перещеголяли в этом деле мужиков-грузчиков; в полной тишине с жаром травили непристойности. Забегая вперёд, скажу, что после похода они пригласили меня и Юру в гости, записав свои адреса и телефоны, но мы, естественно, и не думали ими воспользоваться.

В один из дней посетили знаменитое Абрамцево, где старинная церквушка мне очень понравилась, сфотографировал её; она строилась быстро, и художник В.М. Васнецов вспоминал: «Все мы, художники: Поленов, Репин, я, сам Савва Иванович Мамонтов и семьи принялись за работу дружно, воодушевленно. Наши художественные помощники: Елизавета Григорьевна Мамонтова, Наталья Васильевна Поленова (тогда еще Якунчикова), Вера Алексеевна Репина от нас не отставали. Мы чертили фасады, орнаменты, составляли рисунки, писали образа, а дамы наши вышивали хоругви, пелены и даже на лесах, около церкви, высекали по камню орнаменты, как настоящие каменотесы; Савва Иванович, как скульптор, тоже высекал по камню. …Подъем энергии и художественного творчества был необыкновенный: работали без устали, с соревнованием, бескорыстно. …Работа кипела».

В последний день похода, оставив лыжи и рюкзаки в доме, где ночевали, мы посетили в Загорске Троице-Сергиеву Лавру; зашли в музей, в котором хранится шапка Мономаха, музей старинных игрушек, постояли у могилы царя Бориса Годунова и его семьи; затем подошли к красивому старинному зданию духовной семинарии и чёрт нас, студентов, дёрнул пообщаться с тамошними студентами; вошли через парадное и, никого не встретив, начали подниматься по лестнице на второй этаж, откуда слышался шум, вероятно, была перемена; поднявшись на лестничную площадку, мы увидели стоявшего наверху здоровенного семинариста в чёрной форменной одежде, который закричал на нас: «Кто вам разрешил сюда входить? Вон отсюда!». Мы