Возвращение не гарантируется - Корецкий Данил Аркадьевич

Через несколько минут посадка была закончена, люк задраили. Слабо освещенный салон десантного борта был рассчитан на двадцать два парашютиста, поэтому не только казался, но и действительно был полупустым.

— Как твоя Женька, не объявлялась? — спросил Ерш, когда они устроились на длинной скамье, ближе к хвосту.

— Нет. Пришла как-то днем, забрала свои вещи, оставила ключ соседке — и все, — ответил Скат. — А что Галка?

— Тем более. — Ерш усмехнулся, и непонятно было, радостно или грустно. — Я ж тебе давно говорил: рыба с птицей ужиться не могут — уж слишком они разные!

Затрещали двигатели, закрутились пропеллеры, превращаясь в невидимые круги, самолет разбежался по бетонке, оторвался от земли и, уменьшаясь в размерах, принялся набирать высоту. Генералы провожали его взглядами, пока черная точка не растворилась в небесной синеве. Потом пошли к своему спецборту — «Боингу», который быстро доставит их в Москву, в привычные кабинеты, где у них накопилось немало работы.

После очередной репетиции Вениамин подошел к поправляющей макияж Джен, вид у него был значительный и загадочный.

— Вы так и живете на Циолковского, где мы были с господином Извольским?

Она оторвалась от зеркала и покачала головой.

— Нет, мы с Евгением, как бы это сказать… В общем, несколько разошлись во взглядах… И разъехались…

— Вот как! — оживился Вениамин. — А что такое? Это серьезно или обычный бытовой момент?

— Сама не знаю. — Она махнула рукой и вернулась к своему занятию, давая понять, что не хочет вдаваться в подробности. Этот разговор действительно был ей неприятен.

— Ладно, — кивнул Веня. — А где вы теперь обитаете?

— У Галины. Так нам удобнее и веселее. Да и квартиру она снимает неплохую…

На самом деле квартиру оплачивал Сёмка Борец, но в такие подробности посвящать песенного импресарио не имело смысла.

— А можно записать адрес?

— Зачем? — насторожилась она.

— Не за тем, зачем вы подумали, — хмыкнул Вениамин. — Я пришлю вам концертное платье.

— Платье? А кто его оплатил?

— Не волнуйтесь! Оплатил Илья Васильевич. Он любит выступать этаким меценатом. Считает себя Пигмалионом! Знаете, кто это?

— Понятия не имею. — Она округлила губы, накладывая свежую помаду.

— Скульптор, который влюбился в созданную им статую и силой любви оживил ее! Вдохнул теплую человеческую душу в холодный мрамор…

Джен оставила зеркало в покое.

— Что-то я ничего не пойму. Это я статуя из холодного мрамора? Кто меня любит? И кто хочет оживить?

Вениамин весело рассмеялся.

— Это метафора. Просто так говорят, когда из простой, никому не известной девушки вдруг кто-то сделал знаменитую певицу, танцовщицу, ну, или кого-нибудь еще… А у Ильи Васильевича в жизни было много таких примеров. Так, давайте я запишу адрес.

И действительно, на следующий день пришел курьер и принес довольно большой, красиво оформленный пакет.

— Покажи! Ну, давай скорей, что ты возишься? — нетерпеливо крутилась вокруг Галка.

Но Джен неторопливо развязала все ленточки, все веревочки и, наконец, извлекла из вороха упаковок черное платье. Но это был не просто черный цвет, он был глубок как космос, и казалось, что если окунуться в него, то растворишься во Вселенной и уже не сможешь находиться на Земле…

Джен быстро сбросила халатик и осторожно, будто боялась помять каждую складочку, надела обновку. Галка застегнула застежки. Платье сидело как влитое.

— Отпад! Вся спина голая и попа видна! — воскликнула Галка. — Надо только «шпильки» надеть!

Она принесла новые туфли на двенадцатисантиметровом каблуке, помогла обуться. Потом Джен подошла к зеркальному шифоньеру и остолбенела.

На рекламных плакатах «Сапфира» и на многочисленных снимках, которые делались в клубе, она выглядела совершенно по-другому. Там она была королевой шеста и звездой стриптиза, а сейчас как будто настоящая королева пришла в обычную московскую квартиру. Хотя ту квартиру, в которой они сейчас жили, было трудно назвать обычной: огромная «двушка» на Тверской, спальня расписана под ночь — черный фон, на нем накат: серебряный месяц и золотые звезды, кометы с длинными хвостами, далекие созвездия; гостиная оформлена под праздничный день — голубое небо с облаками, солнце, голуби, самолет в небе, даже контур высотки МГУ вдали…

— Китч, — сказал маклер, показывающий квартиру будущим арендаторам. — Супершик семидесятых годов!

Галка не поняла, что это значит, но Сёмка со знанием дела пояснил: «Это специальная клевая живопись для элитного жилья!» Такую формулировку она и доводила до всех, кто посещал ее новую обитель. Конечно, за прошедшие полвека накат выцвел, картинки покрылись мелкими трещинками, но и Галка, и ее гости, и Евгения были в восторге от такой красоты. К ней надо добавить трехэтажные хрустальные люстры, румынскую мебель, серванты, забитые хрусталем и вожделенными когда-то сервизами «Мадонна», да ковры, висящие на стенах, стоящие трубочками в углах и кладовках и лежащие на полу, иногда по два — друг на друге…

«Словно в Эрмитаже живем!» — восхищалась всегда Галка. И девочка Женя из провинциального Шахтинска ощущала себя здесь прислугой.

Но не сегодня! Сегодня она чувствовала себя королевой: то ли Елизаветой, то ли Екатериной — она плохо в них разбиралась, — которая случайно зашла в заброшенный, тронутый тлением дворец с изъеденными молью коврами, безнадежно устаревшими люстрами и никому не нужным хрусталем, по пути в свое сверкающее современными огнями блистательное будущее…

Она прошлась перед зеркалом взад-вперед, повернулась вокруг оси, стала спиной и изогнула шею, разглядывая огромный вырез сзади…

— Как тебе хорошо! — ахнула Галка. — Полный отпад! Дашь поносить? Ну, хоть надеть один разик!

— Посмотрим, — растерянно отозвалась Джен. — Знаешь, сколько оно стоит? Триста тысяч! Евгению за ремонт машины надо было столько заплатить! Кстати, он хотел мне отдать эти деньги… Триста тысяч, ты представляешь?!

— Да, ты говорила! Но ты же никого не просила тебе его купить! А если этот папик сам решил сделать такой подарок — то скажешь спасибо!

— Думаешь, этого хватит?

Галка засмеялась.

— Ну, добавишь чего-нибудь еще. Во всяком случае, для тебя это не будет неподъемной платой…

— Ну что ж, — крутясь перед зеркалом, нараспев произнесла Джен. — Во всяком случае, мне нравится… Такая мягкая ткань, она сливается с кожей, как будто я голая!

— Примерно так оно и есть! — хихикнула подруга. — Надеюсь, ты блестяще выступишь в нем! Не выпить ли нам по этому поводу шампусика? У меня еще есть бутылка…

Джен не собиралась пить, но повод действительно был достойным, и она кивнула:

— А почему нет? Давай выпьем!

Первый бокал Галка подняла за новую жизнь.

— Видишь, как хорошо все устраивается! А ты переживала — на что жить будешь! Значит, Домбровский всерьез на тебя запал! Вот и хватай его двумя руками! Подарит он тебе карточку, начнет каждый месяц переводить кругленькую сумму… Да и за концерты неплохо платить будут с его подачи! А твой Евгений — что? Ну, потратил бы он на это платье все свои деньги, а дальше? Недовольство, попреки, ревность… Они другие ребята, не нашего круга, мы с ними жить не можем… Знаешь, что мне как-то Алексей сказал? Что мы несовместимы, как рыбы и птицы! У одних свой мир — водный, у других свой — воздушный. И они не пересекаются! Ты видела когда-нибудь, чтобы рыба и птица были вместе?

— Видела, — Джен печально вздохнула. — Когда чайка ныряет в море и уносит рыбешку себе на обед…

— Вот-вот, — захохотала Галка. — Ты бы так и пустила по миру своего Ската! А кстати, откуда у него триста тысяч на ремонт машины?

— Да их еще и нету. — Джен разлила шампанское. — Он в командировку поехал, там заработает…

— Ничего себе, у эмчеэсников командировочные! — Галка подняла бокал. — Ну, пусть зарабатывает на здоровье, ремонтируется, ездит себе… Парень он неплохой. Только такие платья и все остальное ему не по карману. Так что ты его поскорей из головы выбрось!