История религий. Том 1 - Иосиф Крывелев

Она выступила в Синоде с речью, в которой признала свое ранее отрицавшееся намерение и желание присвоить церковные имения и в самом грубом тоне предупредила церковных иерархов, чтобы они не вздумали отстаивать свое право на владение ценностями. «…Ваша обязанность, — напомнила она им, — состоит в управлении церквами, в совершении таинств, в проповедовании слова божия, в защищении веры, в молитвах и воздержании… Вы преемники апостолов, которым повелел бог внушать людям презрение к богатствам и которые были очень бедны. Царство их было не от мира сего: — вы меня понимаете? Я слышала эту истину из уст ваших. Как можете вы, как дерзаете, не нарушая должности звания своего и не терзаясь по совести, обладать бесчисленными богатствами, иметь беспредельные владения, которые делают вас в могуществе равными царям?.. Вы просвещены: вы не можете не видеть, что все сии имения похищены у государства… Естьли вы повинуетесь законам, естьли вы вернейшие мои подданные, то не умедлите возвратить государству все то, чем вы неправильным образом обладаете»41.

Будучи весьма образованным для своего времени человеком, Екатерина II знала историю всех христианских церквей, в частности то, что все они давно утратили связь с апостольскими традициями. Тем не менее напоминание об этих традициях оказалось очень кстати и было ловко использовано новой императрицей. Митрополит Гавриил в своих публичных проповедях представлял Екатерину II единственной по благочестию монархиней и утверждал, что у нее могли бы поучиться все законодатели мира и лишь Моисей мог бы занять место рядом с нею 42. А благочестивейшая царица решила, что земли и крепостные души меньше нужны монастырям, чем ее царедворцам и фаворитам.

Секуляризация не могла не вызвать недовольства в среде церковников. Они уже были, однако, достаточно вышколены для того, чтобы отказаться от мысли о каком-нибудь организованном сопротивлении царской власти. Церковь старалась лишь «верхним чутьем» улавливать идущие с высоты престола веяния, чтобы произносить очередные панегирики в честь их благочестивейшего источника.

Долголетнее царствование Екатерины II не ставило уже перед церковью проблем, связанных с ее положением в государстве, с отношением к тому или иному из самодержцев или претендентов на трон. Что бы ни делала императрица, церковь превозносила ее в самых лестных выражениях и требовала от подданных полной ей покорности. Почва для попыток проявления малейших претензий церкви на самостоятельность окончательно исчезла.

Когда после смерти Екатерины II в 1796 г. трон занял Павел, все оставалось по-прежнему, хотя царь недвусмысленно проявлял симпатии к католицизму и даже согласился возложить на себя сан гроссмейстера Мальтийского ордена, что никак не вязалось с его принадлежностью к православному вероисповеданию христианства. Церковные деятели прославляли благочестие и чуть ли не богоревность Павла I до тех пор, пока он не был свергнут с престола и задушен с ведома и согласия его сына Александра. Сразу же объектом превозношения стал новый помазанник, тоже получивший свою власть конечно же из рук самого господа.

ЭВОЛЮЦИЯ СТАРООБРЯДЧЕСТВА. СЕКТАНТСТВО XVIII в.

Классовая борьба в России продолжалась и частично находила свое идеологическое оформление в религиозных учениях, противопоставлявшихся учению официальной церкви, а организационные формы — в сектантских движениях. Наибольшее значение в этом отношении имело старообрядчество.

К 80-м годам XVII в. старообрядчество разделилось на ряд толков и согласий. Представление об этой картине может дать выдержка из такого документа, как введенная патриархом Иоакимом в правление царевны Софьи присяга для возводимых в священнический сан. Присягавший возглашал проклятие по следующим адресатам: «…расколы, отступства разных их толков, иже святей божией церкви не покоряющихся… а именно: поповщина, беспоповщина, перекрещеванцы, диаконовщина, морильщики, ануфриевщина, софонтиевщина, спасовщина, феодосиевщина, нетовщина и лысковщина…» 43 Здесь же можно извлечь указание и на географическое распространение этих «богоотступных и разных толков… жительствующих за границею в Польше, в Литве, в Волохах и иже зде внутрь России крыющихся в Брынских лесах, в пустынях, в слободах, в Поморье, на Керженце, в Чернораменских лесах, таже в градех, в селах на Дону, и в Астрахани, в Владимире, в Москве и в Новеграде, и всюду внутрь государства Российского крыющихся и неподчиняющихся православным нашим архиереом…» 44. Сведения о широком географическом распространении старообрядчества, приводимые выше, могут, видимо, претендовать на большую точность, чем классификация его по разным вероисповедным толкам, ибо различные наименования последних даны в беспорядочном виде.

В конце XVII в. в старообрядчестве оформились два основных направления — поповщина и беспоповщина, вокруг которых в дальнейшем сгруппировались многочисленные толки и согласия. Отделение беспоповщины имело вполне естественные исторические причины.

Возведение в сан священника производится епископами. Немногие, буквально единичные епископы, примкнувшие к расколу, не успели еще рукоположить других епископов, как были репрессированы или по естественным причинам вышли из строя. В течение некоторого времени служили еще прежние священники, оставшиеся на стороне старой веры, и было их довольно много, ибо никоновские реформы имели одним из своих последствий массовое смещение и расстрижение попов; им не оставалось ничего другого, как занимать соответствующие должности в старообрядческих общинах. Постепенно они вымирали, и замещать их оказывалось некому, ибо требовались попы дониконова посвящения, кадры которых, естественно, все уменьшались, пока совсем не иссякли. Старообрядческих же епископов, которые могли бы рукополагать новых священников, вообще уже не было.

Все трудные проблемы, стоявшие перед старообрядчеством, нашли выражение в их отношении к существующему миру. Ясно было, что он лежит во зле, что государственная церковь предалась Антихристу, что сам царь весьма сомнителен по этой части. Актуальноэсхатологическое учение решало проблему человеческого поведения легко и ясно: надо дождаться конца света, а если оказывается невозможным дожить до светопреставления, сохраняя благочестие, то уйти из мира, совершив самосожжение и сократив таким способом тягостное время ожидания. Но, как это постоянно бывало в истории религий, поскольку конец света не наступал, нужно было находить modus vivendi с теми же порядками, от которых при всем желании уйти некуда. И, пытаясь найти нормы этого модуса, различные группы и направления в старообрядчестве расходились в своих решениях чрезвычайно широко. Иметь попов и, стало быть, организованную церковь или отказаться от этого? Заключать ли браки, а если нет, практиковать ли сожительство вне брака или вообще отказаться от этого? Молиться ли по положенному чину или ограничиваться внутренней, «умной» молитвой? Сохранять ли общение с «миром», погрязающим в никонианской антихристовой ереси, или совершенно уйти от него, замкнувшись в кругу сохранивших благочестие? Платить ли подати антихристову государству и возносить ли молитвы за возглавляющего его царя? Последние вопросы оказывались особенно каверзными и опасными, ибо ответ на них давал властям основания положительно или отрицательно решать вопрос о терпимости в отношении той или иной общины или группировки старообрядцев.

Характер решения перечисленных выше вопросов был, конечно, связан со степенью радикальности той религиозной оппозиции, которую представляло собой учение данной общины. Но нет сомнений в том, что основное влияние на эти учения имели жизненные интересы тех социальных групп, которые участвовали в старообрядческом движении.

Вначале оно охватывало некоторые слои боярства, посадских людей и крестьянства. Каждая из этих групп имела свои социальные интересы, а соединявшее их общее недовольство существующим положением находило свое идеологическое выражение в общей борьбе против церкви и государства, стоящих якобы на неправильных религиозно-культовых позициях. Боярство быстро отпало от общего лагеря недовольных: последние элементы феодальных вольностей в стране были ликвидированы, причем боярство получило за них достаточную компенсацию, превратившись в крепостническое богатое дворянство, объединявшееся с существующим строем несравненно более существенными материальными и прочими интересами, чем те, какие могли объединять его с демократическими слоями общества. Последние же в довольно значительных своих массах остались верны старообрядчеству, но пестрота их социального состава оказывала существенное влияние и на степень радикальности того отрицания, которое было обращено разными группами старообрядчества на господствующие социально-политические и религиозные установления.