Хранитель - Александр Гончаров

- Клан, - поправил ее Эберн.

- Клан, такой же священный, как и для вампиров гнездо.

- Но ты же покинула свое гнездо.

- Я попала в плен, когда мое гнездо было уничтожено, - поджала губы и тряхнула рыжими кудрями, как бы отгоняя воспоминания, Лариша. – Вампиры в состоянии войны. А на войне некоторые границы стираются.

Эберн молча сложил тарелки и кружки в шкаф, с тоской посмотрел на жалкие остатки еды, лежавшие на дне деревянного короба, потом запихнул этот короб к тарелкам и умостился на одно из кресел. Стоявших около затухающего камина. Достал трубку и уставился на огонь.

- Да ты садись, - кивнул он головой на стоявшее рядом кресло. – В ногах правды нет.

Лариша уселась в кресло и выжидательно уставилась на гнома. Тот сделал несколько затяжек, из-за чего по комнате разошелся аромат вишен и табака.

- Прошло уже восемьсот лет с того момента, как я живу в этой башне, - начал он. – А началось все в одной из штолен нашего королевства. Одна из смен нашла проход к залежам небесного металла. Очень древняя была залежь. Значит очень богатая. Я и ребята из моего клана пошли пораньше, чтобы первыми добраться до этой находки. Все-таки награда по тем временам была большая за первый кусок металла из новой раскопки. Мы старались из всех сил. Спешили, словно от этого зависела жизнь нашего королевства. Из девяти гномов, только один успел разменять двести лет. Остальные, как и я были столетними юнцами. И вот под киркой Делга Длиннорукого звякнул первый кусок металла. Мы все бросились к нему, чтобы посмотреть на находку. Сгрудились около него, смеялись, хлопали друг друга по спинам от радости. И только наш старшина не подошел. Он гневно приказал вернуться к подпоркам и хорошенько их закрепить. Не ровен час, произойдет дрожь земли и нас всех похоронит. Штольня-то была совсем свежая. Мы только отмахнулись от него и принялись расширять то место, где Делг нашел первый кусок небесного металла. А дальше все, как в страшном сне. Скрежет, крики, топот ног. А я в это момент добрался до куска металла размером с самого толстого гнома. Я быстро освобождал его от породы, подкладывал под него валки, чтобы легче было тащить по шурфу. В общем, не слышал никого. Глаза горели, а голова отключилась полностью. Мне кричали что-то мои друзья, а я как зачарованный продолжал махать киркой. Удар, еще удар. Вал, веревка, еще вал. А потом незакрепленный потолок обрушился. Я очнулся от боли. Кругом была тишина. Фонари погасли. Нижняя часть тела меня не слушалась. Думал, что просто завалило. Откопался. На мне лежала еще одна глыба небесного метала, которая перебила мне ноги и хребет. Ну все, думаю. Отбегался. Откопают меня друзья, и останусь я калекой на всю жизнь. Буду кирки затачивать или фонари чинить. Но никто меня не торопился откапывать. Я сначала кричал, потом принялся рыть в ту сторону, откуда мы двигались. Прорылся к основному туннелю, но нигде моих друзей не было. Силы покидали меня. Мы, гномы, хоть и выносливые, но всему есть предел. В горле пересохло, я только хрипел. Руки уже не слушали меня. В общем, я лег и приготовился помирать. Сознание несколько раз покидало меня. И вот, после очередного прихода в себя, в туннеле вдруг появился свет. Очень яркий такой. Откуда и силы взялись я стал изо всех сил стучать киркой о стену. Этот звук и привлек внимание магистра Кастора, которого занесло в наши шахты во время испытаний нового способа перемещения с помощью коротких троп, как он называл свою находку. Он был со своей дорогой Летицией, которая часто его сопровождала во время путешествий. Они меня притащили меня в башню. Я провалялся полгода в полубредовом состоянии, пока магистр меня лечил. Я уже и не думал, что смогу когда-либо на своих двоих перемещаться. Но, благодаря магистру, я выздоровел. Он предложил меня перенести обратно в копи, но я был зол на своих друзей, оставивших меня умирать. Поэтому попросил остаться в башне. Так я стал его помощником. Сначала следил за хозяйством, вел учет, выращивал кое-что в теплицах, которые он построил по моей просьбе. А потом стал участвовать в его опытах и исследованиях. Но в основном он работал с Летицией. Какая же они пара! – глаза гнома засветились от воспоминаний. – Когда они отдыхали от работы или просто предавались лености. То устраивали такие вечеринки, что аж дух захватывало. То магистр делал разные иллюзии цветов, танцующих в воздухе, то заставлял ночных светлячков танцевать, то притаскивал диковинные фрукты и ягоды из каких-то миров, то грандиозные фейерверки освещали ночное небо над башней, на десятки миль распугивая животных, да так, что Зорг потом неделями не мог выследить какую-никакую дичь. Любит он ее. Безумно. И она его.

- Любил, - тихо сказала Лариша.

- Что?

- Говорю, что любил.

- Почему это любил? Если их нет тут, то это не значит, что их вообще нет. Ты не знаешь, какими знаниями он обладал. Для него сделать кого-то бессмертным – раз плюнуть. И то, что они ушли и до сих пор не вернулись, не значит, что их нет вообще. Где-то они есть, и могут вернуться.

- Вы наделяете магистра такими качествами, что аж страшно. Почему же другие маги не могли того же достигнуть, что и он?

- Любовь, девочка, любовь. Он души не чаял в своей кудрявой Летиции. Когда она радостно смеялась от его проделок, магистр сам светился от счастья, а потом что-нибудь придумывал такое, чего до него не было. Придумает, испытает или поиграет и спрячет в долгий ящик. Столько сил на безделицы потратил. Но больше всего он уделял внимания детям. Ты же знаешь, что магистры не могут иметь детей. А он так хотел с Летицией ребенка, что иногда на несколько лет мог погрузиться в свои опыты. Но все тщетно. Даже к эльфам, этим длинноухим сквалыгам ездил в поисках ответов. Но все бесполезно. Они-то и отправились семьсот лет туда, где, по его мнению, у них бы получилось обзавестись детишками. Может появятся завтра в окружении десятка чернявых, как их мать, пострелят. Поэтому я и сижу в этой башне. Блюду порядок. Жду их.

- А как вы решились к себе на родину ездить? Вы же обозлены были на родичей.

- Магистр обучил меня хождению по коротким тропам. Одна