Фитин - Бондаренко Александр Юльевич

На полученные от разведки материалы специалист-физик из 4-го спецотдела дал весьма уклончивое заключение: мол, хотя создание «урановой бомбы» и возможно, но произойдёт это не скоро, и вообще, вопрос это затруднительный. Совсем не удивительно: во-первых, он не был атомщиком; во-вторых, всё как в том старом анекдоте: «Война, господин капитан...». Кто же в России во время войны занимается научными исследованиями?

Между тем очень скоро, в ноябре 1941 года, в Центр пришла шифртелеграмма из США: американские учёные пытались создать некое «взрывчатое вещество огромной силы» и проводили соответствующие эксперименты. Не смысла объяснять, что речь также шла о работе над созданием атомной бомбы.

И ещё поступали сообщения на эту тему — в частности, из тех же США в том же ноябре опять пришла шифртелеграмма о том, что в Лондон выехали американские профессора Юри, Брагг и Фоулер для работы над тем же самым «взрывчатым веществом огромной силы». В конце 1941 года лондонская резидентура сообщила, что Великобритания и США решили координировать усилия своих учёных в области атомной энергии...

А вот о том, что в это время происходило в Центре и в Кремле, нам судить трудно, так как официальных документов нет, почти вся информация почерпнута из рассказов и воспоминаний, а в «официозе» постоянно говорится о том, как Берия всем ставил палки в колёса. Но если бы это было так, то неужели же всесильный (без преувеличения!) Лаврентий Павлович не нашёл бы повода и возможности куда-нибудь — а не вообще! — убрать Фитина? Того самого Фитина, который якобы, по его, Берии, мнению (если верить известным нам утверждениям), занимался «всякой ерундой». Что, это Сталин не давал Берии его трогать, как тоже утверждается? Весьма сомнительно! Неужели Лаврентий Павлович настолько не чувствовал себя хозяином в «родном» НКВД, что не мог «подвинуть» сотрудника — пусть даже и высокопоставленного? В конце концов, нарком вполне мог запретить своим работникам отвлекаться от главных задач, непосредственно связанных с проблемами борьбы с немецко-фашистскими захватчиками и военными планами гитлеровцев. Вот вам и никакого «атома»!

Однако разведка достаточно активно и результативно работала по «атомному проекту» — а значит, Павлу Фитину, и никому иному, удалось убедить руководство в перспективности этого направления.

Да, он не был специалистом-ядерщиком, но он умел слушать своих сотрудников, умел анализировать полученный материал и делать выводы. А выводы были таковы, что на Западе идёт очень серьёзная работа, которая к тому же тщательно засекречивается. Это потом уже стало известно, что американцы секретили получаемую информацию не только от противника, то есть от гитлеровцев и японцев, и не только от советского союзника, не очень, по их мнению, надёжного, но и от ближайших своих друзей — от англичан и французов, с которыми они вместе работали над созданием атомной бомбы. Американцам хотелось закрепить монополию США в области производства атомного оружия на многие годы после окончания войны.

Эту информацию Фитин и старался довести до высшего руководства страны, причём довести так, чтобы вожди поняли и поверили. Или хотя бы просто поверили, пусть и не понимая. В этом плане у Павла Михайловича были достаточно сильные позиции: совсем ещё недавно он с настойчивостью Кассандры предупреждал о грядущем нападении гитлеровской Германии на Советский Союз. Кассандре, как известно, не поверили — но ведь её пророчество запомнилось... Конечно, Фитин не мог сказать со всей большевистской прямотой (бытовала тогда в обиходе такая фраза): «Ну, товарищ Сталин, я ж тогда вам говорил — вы не поверили... теперь говорю — а вы опять не верите... Что будет, когда я опять окажусь прав? Ну?» И хотя он этого сказать не мог, но вождь-то про всё это помнил. Наверное, хорошо помнил... Тем более что разведка добивалась новых оперативных успехов, о которых мы ещё расскажем, и это также способствовало укреплению доверия к ней, к поставляемой оперативной информации и, соответственно, к самому начальнику 1-го управления.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Вскоре пришло сообщение из Соединённых Штатов, что в декабре того же 1941 года Белый дом принял решение о выделении крупных средств на создание атомного оружия...

Не сидели спокойно и наши немногочисленные учёные-ядерщики. Они не только продолжали свои эксперименты, но и беспокоили руководство, напоминая о своём существовании.

В феврале 1942 года произошло некое удивительное по своей случайности событие (но мы не имеем никаких оснований опровергать официальную версию!): в портфеле какого-то немецкого офицера, неизвестно где убитого, войсковые разведчики обнаружили тетрадь, заполненную какими-то совершенно непонятными расчётами. Конечно же, разведчики переслали её уполномоченному по науке Государственного Комитета Обороны профессору Сергею Васильевичу Кафтанову. Соответственно, он передал тетрадь нашим учёным-ядерщикам, которые пришли к выводу, что гитлеровцы ведут работы по созданию атомного оружия. Хорошо, что «рояли в кустах» не переводятся!

Тут уж наши ядерщики сказали, что, во-первых, «Запад нас может опередить!», во-вторых, наш противник может стать обладателем сверхмощного оружия, — и стали бомбардировать... нет, пока ещё не ядра атома нейтронами (так, кажется, делается?), но вождя — письмами.

В марте 1942 года руководство разведки подготовило спецсообщение Сталину, как Председателю Государственного Комитета Обороны СССР, за подписью наркома Берии. Научно-техническая разведка не только сообщала о реальной перспективе создания нашими союзниками атомного оружия, но и предлагала образовать при ГКО научно-консультативный совет для координации работ.

Спецсообщение начиналось с обзора истории вопроса — того, как и когда Запад начал научно-исследовательские работы «по разработке метода применения урана для новых взрывчатых веществ», затем рассказывалось о том, что сделано, потом давались некоторые технические подробности, и всё завершалось конкретными предложениями.

«<...> Изучение материалов по разработке проблемы урана для военных целей в Англии приводит к следующим выводам:

1. Верховное военное командование Англии считает принципиально решённым вопрос практического использования атомной энергии урана (U-235) для военных целей.

2. Урановый комитет английского военного кабинета разработал предварительную теоретическую часть для проектирования и постройки завода по изготовлению урановых бомб.

3. Усилия и возможности наиболее крупных учёных, научно-исследовательских организаций и крупных фирм Англии об”единены и направлены на разработку проблемы урана-235, которая особо засекречена.

4. Английский военный кабинет занимается вопросом принципиального решения об организации производства урановых бомб.

Исходя из важности и актуальности проблемы практического применения атомной энергии урана-235 для военных целей Советского Союза было бы целесообразно:

1. Проработать вопрос о создании научно-совещательного органа при Государственном Комитете Обороны СССР из авторитетных лиц для координирования, изучения и направления работ всех учёных, научно-исследовательских организаций СССР, занимающихся вопросом атомной энергии урана.

2. Обеспечить секретное ознакомление с материалами НКВД СССР по урану видных специалистов с целью дачи оценки и соответствующего использования.

Примечание:

Вопросами расщепления атомного ядра в СССР занимались академик КАПИЦА — в Академии наук СССР, академик СКОБЕЛЬЦИН — Ленинградский физический институт и профессор СЛУЦКИЙ — Харьковский физико-технический институт»[361].

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

По «конспирологической» версии, злодей Берия положил это письмо «под сукно» до — почему-то — 6 октября 1942 года. (В это время гитлеровцы продолжали наступление в Сталинграде и в районе Моздока, да ещё и закрепились на главном Кавказском хребте.) Представляется, что это был не самый удачный день...

Никаких комментариев к вышесказанному мы дать не можем.