Отряд - Андрей Посняков

Некогда было любоваться всем этим, некогда. Загромыхала под ногами скользкая черепица - вперед, с разбега - ап! - на следующую крышу, затем на другую, потом, может быть, дальше…

Ап! - и снова прыжок через узкую улицу - так, что на миг захватило дух!

Иван обернулся, дожидаясь своих: Прохор - этакий верзила - перепрыгивал с крыши на крышу с неожиданной удалью и проворством. Судя по безмятежной улыбке, ему даже нравилось это приключение, чего уж никак нельзя было сказать о Митрии, у которого перед каждым прыжком холодом сжимало сердце.

- Господи! - мысленно крестился отрок. - Помоги! Помоги, Пресвятая Богородица Тихвинская! Да когда же уже кончатся эти проклятые крыши!

Позади громыхнул выстрел. Противно просвистела пуля. Ага - преследователи наконец выбрались на крышу. Впрочем, они были еще далеко. И тем не менее, пожалуй, нужно было уже спускаться.

- Проверь ту мансарду, Прохор, - распорядился Иван. - А я эту… Митрий… Черт! Митька где?

А Митька в это время болтал ногами над узким ущельем улицы, силясь зацепиться за черепицу. Стиснул зубы, прищурил глаза - только не волноваться, не волноваться… потихоньку… так, так… А руки противно скользили, и внизу поджидала смерть. А сзади, громыхая по крышам, приближались гвардейцы.

- Господи…

Иван и Прохор, не сговариваясь, метнулись к Митрию.

- Митька, держись!

Митька и рад бы - да вот черепица слишком уж скользкая, слишком… Эх, Господи, неужели…

- Митька-а-а-а!

Иван в ужасе понял, что ни он, ни Прошка уже ничем больше не помогут отроку, просто не успеют.

И тут…

Чья-то ловкая фигура выскочила из-за ближайшей трубы, изогнулась, бросилась животом на черепицу - оп! Ухватила Митьку в последний момент! Но и сама заскользила, заскользила…

Ага! Иван ухватил незнакомца за ноги. Тот обернулся…

Жан-Поль!

Как оказался здесь этот хитрый нормандец?!

- Что ты остановился, Жан? Тащи, только осторожно…

Иван и подбежавший Прохор живо подтащили к трубе обоих - Жан-Поля и Митрия. Едва отдышались… Бабах! Очередной выстрел разлетелся осколками кирпичей.

- Видите ту мансарду? - Нормандец показал рукой. - Быстрее туда.

Парни проворно бросились в указанном направлении. Лишь Иван на полпути обернулся:

- А ты, Жан-Поль?

- А я позже.

- Хотелось бы получить объяснения!

- Получите…

Добравшись до мансарды, Иван молча полез в окно.

- …если останусь жив, - вытаскивая из трубы пистоль, грустно закончил нормандец.

Прицелился.

- Бах!

Да, не очень-то попадешь в бегущих людей из кавалерийского пистолета, по правде сказать, Жан-Поль на это и не надеялся, а лишь пытался несколько задержать погоню, в чем и преуспел - преследователи попрятались за трубами.

Нормандец улыбнулся:

- Вот теперь, пожалуй, можно и уходить.

Он добрался до самой мансарды, когда меткая пуля ожгла злым свинцом бедро.

- Черт!

Не так опасна была сама рана - навылет, - как потеря крови. А перевязывать некогда, да и несподручно одному. Что ж… Жан-Поль закусил губу. Видно, пришла пора умирать…

- Эй, парень! Ты скоро?

- Иван?! Ты еще здесь?

- Ого! Вижу, ты ранен… Эй, Прохор!

Через пару минут вся процессия оказалась в безлюдном переулке. Иван в разодранном камзоле - плащ юноша давно потерял, Митька с разбитой скулой и Прохор со стонущим Жан-Полем на плече.

- Ну? - Иван почесал голову. - И куда теперь?

- К Сене, парни, к Сене! - простонал нормандец. - Пешком не уйдем.

- Да, - согласился Иван. - Видимо, нам лучше побыстрее спуститься к реке.

Так и сделали, и со всей возможной скоростью. Выскочили прямо под мост. Повезло - обнаружили невдалеке рыбачью лодку.

- Эй, рыбачок! Подкинь до Сен-Жермена!

- Ась? - Рыбак - смуглый черноволосый мальчишка в коротких штанах и накинутой на голое тело жилетке - приложил ладонь к уху.

- Куда-куда?

- В Сен-Жермен!

- Нон проблем! Десять денье!

- Да хоть двадцать. Только быстрей подгребай, парень.

Ой, как медленно двигалось время! Казалось, прошли часы, пока утлый рыбачий челн наконец ткнулся носом в прибрежный песок.

- Ложитесь на дно, - оглядываясь на удалявшийся берег, приказал Иван. - Мало ли…

Но нет, берег по-прежнему оставался пуст. Лишь когда лодка уже выплывала к излучине, за мостом появились люди в сверкающих панцирях. Гвардейцы…

- Слава те, Господи! - перекрестился Иван. - Помогла Пресвятая Богородица Тихвинская.

- Скорее уж - святой Матиас, - с усмешкой возразил Жан-Поль.

Глава 3

Дуэль

Патриции с картин работы Тициана

Идут по мрамору дворцовых галерей…

Жозе-Мариа де Эредиа. «Догаресса»

Май 1604 г. Париж

Камилла! Да, похоже, эта юная красавица оказалась для Ивана роковой. То есть почти роковой, если бы не внезапная помощь неизвестного гугенота и Жан-Поля. Все трое - Камилла, Жан-Поль и куда-то запропастившийся после всех произошедших событий Рене - при всей их несхожести преследовали общую цель: убийство короля! Страшно подумать. Лучше спросить, тем более что нормандец быстро приходил в себя и уже имел вполне веселый и даже довольный вид. Лекаря не приглашали, просто промыли рану да наложили повязку - все исполнял Митрий, вполне добросовестно и вдумчиво, как и положено прилежному студенту медицинского факультета Сорбонны. К тому же, в отличие от многих, отрок хорошо помнил добро - если б не помощь Жан-Поля, уж точно загремел бы с крыши на мостовую. Насмерть, может, и не убился бы, но кости бы поломал, да еще бы наверняка попал в лапы преследователям. А дальше… Дальше и представлять не хотелось - пытки и медленная мучительная смерть. А как же иначе? Заговор против короля - это вам не шутки!

Ребят так никто и не трогал, хотя по всему городу, включая Латинский квартал, естественно, ходили слухи о неудавшемся покушении. Король Генрих - Генрих Наваррский, Генрих Бурбон - казалось, не придал сему происшествию особого резонанса: ну, подумаешь, покушение - одним больше, одним меньше, что же теперь - затаиться, укрыться в Лувре, словно рак-отшельник, и сидеть там до конца своих дней, отказавшись от всех радостей жизни? Но ведь это - та же смерть, только не от пули и кинжала, а от скуки. Потому в Париже по-прежнему гремели балы.

- Ну, как? - Войдя в комнату, Иван взглянул на лежащего в постели Жан-Поля.

- Замечательно, - улыбнулся тот. - Все благодаря стараниям Мити. Вот уж из кого получится прекрасный врач! Даже целый профессор.

- Ну, уж ты скажешь! - засмущался Митрий.

Нормандец состроил уморительную рожу:

- Уважаемый господин профессор, как скоро я смогу танцевать?

- Танцевать? - Митька ухмыльнулся. - Думаю, через неделю-другую - вполне.

- О, я вам крайне признателен, уважаемый доктор.

Иван присел на край кровати и пристально взглянул в хитрые глаза раненого:

- Танцевать тебе и впрямь еще рано, Жан-Поль. А вот поговорить - в самый раз.

- Признаться, давно ждал ваших расспросов. - Нормандец сразу стал серьезным. - Давайте так - сначала я расскажу все, что знаю, а затем уж вы зададите вопросы, буде таковые возникнут. Идет?

- Идет, - кивнул Иван. - Давай рассказывай.

Жан-Поль снова улыбнулся и пожал плечами…

Его эмоциональный рассказ оказался весьма познавательным и интересным, и оба - Иван и Митрий (Прохор еще с утра ушел к кузнецу Пьеру) - слушали нормандца затаив дыхание.

Внешнее спокойствие французского государства было обманчивым - король Генрих хоть и примирил враждующие стороны - католиков и гугенотов, - тем не менее по-прежнему вызывал недовольство и тех, и других. Гугеноты были недовольны недостаточными уступками, которые католики, наоборот, считали чрезмерными. Вражда между двумя конфессиями отнюдь не закончилась королевским эдиктом в Нанте, слишком уж долгим и кровавым было противостояние. Гугеноты так и не простили католикам ночь святого Варфоломея, преследования за веру, пытки и костры инквизиции. Католикам тоже было чем посчитаться - поруганные церкви, издевательства, вырезанные от мала до велика городки и деревни. Кровь, с обеих сторон была кровь - и еще неизвестно, с какой стороны ее пролили больше. Наверное, все - одинаково много. Кроме простых католиков и гугенотов имелась и третья сила - аристократия, пытавшаяся влиять на короля в своих интересах. «Дворянство шпаги» частенько бунтовало, желая выжать у власти максимум подачек и привилегий, и не прочь было напугать монарха. Именно это и попросили сделать Жан-Поля некие люди, имена которых он не назвал, будучи связанным данным словом. Верный человек должен был выстрелить из мушкета по окончании мессы, выстрелить вовсе не в короля, и затем скрыться, бросив на видном месте мушкет с еще дымящимся фитилем и распятие, - это должно было послужить хорошим предупреждением Генриху, предостеречь его от слишком больших уступок гугенотам.