Айн Рэнд - Михаил Григорьевич Кизилов

было самым сложным заданием за всю ее редакторскую карьеру: Айн решительно сопротивлялась любым изменениям и поправкам, включая расстановку знаков препинания. Однако в конце концов они нашли общий язык и даже подружились.

Писательница была весьма польщена, когда Беннетт Серф попросил ее рассказать о книге на встрече с реализаторами продукции издательства. Один из присутствующих попросил писательницу кратко – «стоя на одной ноге»[379] – рассказать о ее философии, на что та, ни на секунду не задумавшись, подогнула одну ногу и ответила: «В метафизике – объективная реальность; в эпистемологии – разум; в этике – индивидуализм (употребленное ею слово «self-interest» можно перевести также как «эгоизм» и даже «своекорыстие». – Л. Н., М. К.), в политике – капитализм».

За несколько дней до выхода романа «Коллектив» решил сделать автору подарок – организовать вечеринку в честь этого эпохального события. Гости собрались в специально снятом в отеле зале, куда Фрэнк привел ни о чем не подозревавшую Айн. При появлении писательницы собравшиеся закричали: «Сюрприз!» – и побежали поздравлять ее. К их изумлению, она была неприятно удивлена и резко заявила: «Я не одобряю сюрпризов!» Практически весь вечер она была холодна и замкнута и только под конец немного оттаяла. Айн, с ее логическим умом, была принципиально против чего-то неожиданного.

Десятого октября книга с посвящением Фрэнку О’Коннору и Натаниэлю Брэндену вышла в свет. Обложку украшала картина Фрэнка.

Реакция основной массы критиков на новый роман Айн Рэнд была еще более негативная, чем на ее предыдущие произведения: писательницу обвиняли во всех смертных грехах, а больше всего – в эгоцентризме и нежелании думать о ближних. Однако были и немногочисленные положительные оценки.

В рамках рекламной кампании Айн в первый раз пригласили на телевидение – на нью-йоркское шоу Майка Уоллеса «Ночной ритм». Несмотря на то что ведущий не разделял взглядов писательницы, она, по его признанию, очаровала своей харизмой всех его сотрудников. Лейтмотивом телефонных звонков и писем, шквалом обрушившихся на редакцию сразу после окончания передачи, было: «Ваша книга изменила мою жизнь».

Ошеломляющий успех «Атланта…» был во многом предопределен тем, что Айн Рэнд к моменту его выхода в свет уже была знаменитостью. Кроме того, на сей раз была организована тщательно продуманная рекламная кампания. По этим причинам роман появился в списке бестселлеров уже спустя три дня после публикации. К декабрю 1957 года он поднялся на третье место и держался в списке 22 недели. Общий тираж романа подсчитать невозможно; скажем лишь, что он переведен практически на все языки мира и пользуется неизменной популярностью и по сей день. В России «Атланта…» и другие произведения писательницы можно найти на полках даже самых захолустных книжных магазинов.

Последний роман

Парадоксально, но «Атлант расправил плечи» стал последним романом Айн Рэнд, находившейся на пике творческого успеха. Она написала еще множество философско-публицистических трудов, но не создала больше ни одного завершенного художественного произведения.

Отметим важную деталь: во время работы над «Атлантом…» ей изрядно помогал Фрэнк – не только своим безграничным терпением, с которым он выносил тяжелый характер жены, ее истерики и затянувшийся роман с Натаниэлем, но и советами. Сначала роман назывался «Забастовка»; потом Айн переименовала его в аристотелевской манере в «Первичный двигатель» и лишь по предложению Фрэнка перенесла название одной из глав – «Атлант расправил плечи» – на всю книгу. Кроме того, именно Фрэнк является автором одной из ключевых фраз романа, произнесенной одним из центральных персонажей, Франсиско Д’Анконией, после того, как он взорвал свои рудники: «Брат, ты просил меня об этом!» Отметим, кстати, что само имя Франсиско Д’Анкония явно перекликается с полным именем Фрэнка – Фрэнсис О’Коннор.

Один из эпизодов занимательно связывает первый роман Айн Рэнд «Мы живые» с ее последним романом «Атлант расправил плечи». Как мы помним, Кира Аргунова, альтер эго автора, школьницей «карабкалась на пьедесталы статуй в парках, чтобы поцеловать холодные губы греческих богов», среди которых могла быть и статуя титана Атланта (Атласа), держащего на плечах небесный свод.

Знаменателен диалог между персонажами «Атланта…»:

«– Мистер Риарден, – голос Франсиско звучал спокойно и серьезно. – Скажите, если бы вы увидели Атланта, гиганта, удерживающего на своих плечах мир, если бы увидели, что по его напряженной груди струится кровь, колени подгибаются, руки дрожат, из последних сил тщась удержать этот мир в небесах, и чем больше его усилие, тем тяжелее мир давит на его плечи, что бы вы велели ему сделать?

– Я… не знаю. Что он может поделать? А ты бы ему что сказал?

– Расправь плечи».

По-английски роман называется «Atlas Shrugged». Классический словарь Уэбстера толкует глагол «to shrug» как «поднимать или втягивать плечи, особенно для выражения отчужденности, безразличия или неуверенности». Следовательно, название романа Айн Рэнд можно трактовать таким образом, что Атлант не героически расправляет плечи, а отстраненно и безразлично пожимает ими, сбрасывая с себя тяжесть надоевшего ему мира. Тем не менее, учитывая, что у русскоязычного читателя уже сложилось представление именно о «расправленных» плечах Атланта, мы не будем исправлять эту ошибку.

Для автора Атлант олицетворял титана, не смирившегося с наказанием за свою борьбу против олимпийских богов. Айн Рэнд в трехтомном романе раскрутила колоссальную метафору и возвеличила борца.

(Надо отметить, что образ «распрямившегося», освободившегося от непомерной ноши титана использован задолго до Айн Рэнд Евгением Замятиным в романе «Мы», один из героев которого говорит: «Разве не казалось бы вам, что вы – гигант, Атлас – и если распрямиться, то непременно стукнетесь головой о стеклянный потолок?» Многие критики считают, что и стилистика, и концептуальные мысли «Атланта…», как и «Гимна», «Источника» и «Мы живые», безусловно, навеяны опытом жизни автора в Советской России[380].

А вот другое интересное предположение. Насколько нам известно, до сих пор никто не пытался сравнить «Атланта…» и знаменитое эссе французского философа Альбера Камю «Миф о Сизифе», опубликованное в 1942 году, почти в то же время, когда Айн Рэнд начала работу над своим главным романом. На наш взгляд, параллель между двумя этими работами прямо-таки бросается в глаза: Сизиф и Атлант – два героя греческой мифологии. Однако насколько разные решения, по сути, одной экзистенциальной проблемы предлагают авторы: если Атлант у Рэнд безразлично пожимает плечами, не желая нести на себе тяготы мира, то «Сизиф» у Камю вытирает со лба пот и вновь катит в гору свой непосильный груз, не обращая внимания на абсурдность ситуации. По нашему мнению, «Атлант…» вполне мог быть написан в качестве эгоистического ответа на работу Камю, как известно, придерживавшегося умеренных социалистических взглядов.

Приступив через год после издания «Источника» к осмыслению новой задачи, Айн Рэнд в своем дневнике отметила:

«Я собираюсь показать, как отчаянно