Венеция. История от основания города до падения республики - Джон Джулиус Норвич

(за скромную компенсацию семейству Росси). К Венеции отошли Падуя, где к власти вернулся дом Каррара под условным сюзеренитетом Венеции, и Тревизанская марка. Западную часть последней тоже передали под управление Каррара, но область к северу от Венеции, состоявшая из Конельяно, Кастельфранко, Сачиле, Одерцо и самого Тревизо, осталась под непосредственным контролем республики.

Впервые в истории Венеции к ней присоединилась крупная и важная территория на материке (Терраферма, domini de terraferma). На первый взгляд это давало явные преимущества. Появился надежный источник продовольственных поставок, снизилась опасность экономической блокады. Столь ценное приобретение, доставшееся республике на волне победы над Скалигери и предотвратившее угрозу самому выживанию Венеции, существенно укрепило моральный дух народа. Заключение договора отметили грандиозным турниром на Пьяцце в день святого Валентина. Несколько важнейших союзников, в том числе Каррара, Гонзага и Эсте, были допущены в ряды венецианской аристократии.

Однако с новой ролью Венеции как континентальной державы были сопряжены и некоторые трудности, пусть не настолько очевидные, как преимущества. Основные сложности были связаны с безопасностью границ. Недавняя война значительно усилила позиции миланского правителя Висконти, который стал даже сильнее, чем когда-то были Скалигери. По счастью, Милан был далеко, и Падуя под властью Каррары могла при необходимости послужить буфером. Но вместе с тем любое посягательство на земли Каррары отныне автоматически считалось нападением на саму Венецию, так что в этом отношении Милан оказывался для венецианцев сопредельной территорией. Возникала общая граница с Миланом. В будущем ожидались проблемы и в связи с сухопутной границей на северо-востоке, где патриарх Аквилейский и его сосед граф Гориции только и ждали случая посеять смуту.

Но пока все эти затруднения казались далекими. Перед венецианцами стояла более насущная задача, связанная с новой административной ответственностью, и они взялись за ее решение со всей энергией и энтузиазмом. Опираясь на прошлый опыт управления заморскими колониями, они использовали некоторые полезные прецеденты в Тревизо и соседних городах. Эти территории нельзя было объявить ленными владениями, как поступили когда-то с греческими островами. По очевидным причинам невозможным казалось и обращаться с ними как с факториями наподобие Модона, Корона, Акры или Негропонта. Требовались новые механизмы управления; и венецианцы решили воспроизвести в Тревизо и, с некоторыми незначительными вариациями, в других материковых городах ту же систему, которая действовала в самой республике, только в миниатюре. Во главе этой системы стоял подеста (в городах поменьше он носил звание capitano – «капитан» или provveditore – «провиантмейстер»), избиравшийся по такой же сложной системе, как дож, и наделявшийся схожими полномочиями. Подеста мог стать и венецианский аристократ, и местный гражданин. Подобно дожу, он жил в богатстве и роскоши, но почти не обладал реальной властью. Как дож был, по существу, слугой Совета десяти, так и подеста на самом деле выступал марионеткой ректора. Ректором мог стать только венецианец; он поддерживал постоянную связь с сенатом и с Советом десяти и отвечал непосредственно перед ними. Ректору подчинялась полиция; именно он в конечном счете возглавлял всю городскую администрацию, военную и гражданскую. Но повседневная законодательная деятельность, местное налогообложение, коммуникации, благоустройство города и так далее находились в ведении муниципального совета – аналога Большого совета Венеции. В Тревизо этот орган насчитывал 300 человек – немалую долю образованного мужского населения города. Такая система была не просто эффективной, но и, с определенными оговорками, демократической, тем более что Венеция всегда проводила в подвластных ей городах политику индивидуальной свободы и независимости – в той мере, в которой та не противоречила соображениям безопасности. Надо полагать, под управлением Венеции городам жилось совсем иначе, чем под пятой какого-нибудь деспота-автократа, наподобие Скалигери и Висконти.

Всего за год до смерти Франческо Дандоло, в последний день октября 1338 г., завершилось строительство церкви Санта-Мария-Глориоза деи Фрари. Ее возводили целых сто лет, а по завершении тотчас решили снести и заменить другой, более просторной и обращенной фасадом в другую сторону. Работы по сносу шли одновременно с новым строительством, и оба процесса затянулись еще на сто лет, что поставило под вопрос последнюю волю дожа, желавшего быть похороненным именно в этой церкви. Однако он завещал церкви большую часть своего имущества, и поступить вопреки его воле было невозможно. Саркофаг дожа установили в зале капитула; затем его убрали, но в конце концов (после долгого перерыва, по поводу которого так громогласно сокрушался Рёскин)[159] вернули на прежнее место. Фреска работы Паоло Венециано над саркофагом изображает, как святые Франциск и Елизавета представляют дожа и его супругу Деве Марии. Вероятно, это старейший прижизненный портрет венецианского дожа, сохранившийся до наших дней.

7 ноября был избран преемник Дандоло – Бартоломео Градениго. В какой степени родства он состоял с дожем Пьетро, мы не знаем, но сам факт избрания кого-то из семейства Градениго служил верным знаком того, что Венеция начала забывать о событиях тридцати-сорокалетней давности. К тому же новый дож явно не собирался идти по стопам своего ужасного однофамильца: помимо всего прочего, ему было уже семьдесят шесть лет. Похоже, поэтому его и выбрали – чтобы обеспечить пересмену. Первым из предложенных кандидатов и очевидно пригодным как по своим компетенциям, так и с точки зрения популярности, был еще один Дандоло, Андреа. Но Андреа было лишь немногим за тридцать, и он не жаждал принять бремя власти; к тому же венецианцы старались не выбирать из одного и того же семейства двух дожей подряд, даже если они состояли друг с другом лишь в дальнем родстве. Поэтому эстафету передали почтенному старцу, старшему прокуратору Сан-Марко, – чтобы создать прослойку между двумя родственниками и дать младшему Дандоло еще немного повзрослеть.

Бартоломео Градениго в точности исполнил возложенную на него задачу. Он оставался у власти всего три года, но его правление не обошлось без происшествий. Как раз на тот период пришлось, прежде всего, самое грандиозное наводнение за всю долгую историю Венеции, которую вообще-то было не удивить потопами. Катастрофа разразилась 15 февраля 1340 г., и город спасся лишь благодаря чудесному заступничеству святых – Марка, Николая и Георгия[160]. Два месяца спустя прибыло посольство от Эдуарда III Английского, сообщившее правительству республики, что грядет война, поскольку самозваный король Филипп Французский отказался разрешить споры между Англией и Францией честным поединком или испытанием прожорливыми львами, «которые не причинили бы никакого вреда истинному королю». Соответственно Эдуард просил предоставить ему сорок или более галер сроком на год, предлагая заплатить любую сумму, какую назовет дож, и даровать венецианцам на английской земле все права и привилегии, какими пользуются его подданные. Более того, король передал дожу: если тот пожелает отправить в Англию двух