Поджигатель - Джейн Кейси

— Луиза Норт, вы обвиняетесь в следующих преступлениях: с двадцать четвертого по двадцать шестое ноября две тысячи девятого года вы незаконно лишили свободы Ребекку Хауорт и против ее воли удерживали взаперти; двадцать шестого ноября две тысячи девятого года вы убили Ребекку Хауорт.

Пока Годли читал, я смотрела на Луизу, пытаясь уловить на ее лице хоть какой-то намек на страх или ярость. Она была совершенно спокойна, только очень бледна. Секстон похлопал ее по руке своей жирной лапой, и она машинально отодвинулась от него. Рядом с ним она казалась маленькой, даже хрупкой. Я с удивлением вспомнила, что Луиза — моя ровесница. Сейчас она выглядела гораздо моложе своих лет и совершенно безобидной. Что ж, внешность часто бывает обманчива. Я ждала, когда она посмотрит на меня, но Луиза не сводила глаз с Годли, а когда он закончил говорить, уставилась в пол, так и не взглянув ни на кого из присутствующих. Потом ее увели в камеру.

На следующее утро я стояла в здании магистратского суда на Хорсферри-роуд, обхватив ладонями пластиковый стаканчик с жидким чаем и мучаясь от головной боли в ожидании первого судебного заседания по делу Луизы. Таддиус Секстон будет решительно добиваться, чтобы во время следствия она находилась дома, а мы также решительно настроены не допустить ее выхода из тюрьмы. Скоро состоится наша первая схватка. Интересно, как отразилось на Луизе пребывание в тюремной камере? По сравнению с ней полицейский участок, где она провела предыдущую ночь, просто отель «Савой». Там, внизу, царили шум и суматоха. Кто-кто, а Луиза точно не привыкла к таким условиям.

Обстановка наверху была не намного лучше. Залпом допив свой чай, я вошла в жаркий и людный зал суда, куда должны были привести Луизу. Судя по солидной стопке папок, лежащей перед прокурором, утро предстояло напряженное. Только бы дело Луизы поставили в начало! Мне не хотелось высиживать череду разбирательств с пьяницами, хулиганами и людьми, попавшимися за хранение легких наркотиков, — именно такие слушания были обычным хлебом магистратов.

Секстон сидел в переднем ряду с таким видом, будто только что вляпался в дерьмо. Суд магистратов был для него такой низкой инстанцией, что я удивилась, почему он пришел сюда лично. Впрочем, Луиза — богатая клиентка. Игра стоит свеч.

Окружным судьей, слушающим дела в этом суде, была женщина: на лице ни намека на косметику, манеры крайне энергичные. Она лихо, почти без перерывов, разделалась с первыми делами в списке. Объявляющий только и успевал поворачиваться, курсируя между комнатой ожидания и залом суда. Наконец он вернулся в зал и произнес похоронным тоном:

— Номер семнадцать по списку — Луиза Норт, адвокат — мистер Секстон.

Здесь, как и в любом зале суда, было слышно, как открываются-закрываются массивные двери, отделяющие тюремные камеры от скамьи подсудимых, как скрежещет металл и лязгают тяжелые ключи. Обстановка нагнеталась по мере того, как звуки отпирающихся замков и хлопающих дверей становились все ближе. Я заерзала на сиденье и огляделась по сторонам: может, среди присутствующих есть кто-то, кого я знаю?

В заднем ряду мелькнуло знакомое лицо — Гил Маддик. Утомленный, будто не спал ночь, он не отрывал глаз от двери за скамьей подсудимых. Я посмотрела в ту же сторону. Дверь отворилась, и в зал шагнула Луиза, сопровождаемая двумя тюремными офицерами. Девушка была в белой блузке и черной юбке. Ее лицо казалось абсолютно бесстрастным.

Роль Луизы в данном судебном разбирательстве сводилась к минимуму: ей надо было лишь назвать свое имя, дату рождения и адрес, что она и сделала тихим, но четким голосом. Заявления будут включены в процесс, только когда дело поступит в Олд-Бейли.[29] Секретарь, слегка запинаясь, зачитал обвинения. Судья слушала, наклонив голову, кивнула, как только он закончил, и, согласно заведенному порядку, объявила, что дело направляется в Олд-Бейли.

— Через шесть недель состоится слушание в Центральном уголовном суде.

С места поднялся внушительный Таддиус Секстон.

— Мы хотели бы просить об освобождении под залог, мэм.

Судья обернулась к юристу уголовного суда, который зачитал краткое, если не сказать поверхностное, изложение прокурорского дела. Он говорил быстро, хрипло и не всегда внятно.

— Обвинение возражает против временного освобождения под залог, так как мисс Норт может не явиться на суд вследствие серьезности предъявленных ей обвинений и неизбежного пожизненного заключения, к которому она будет приговорена после осуждения. У нее нет ни семьи, ни общественных обязательств. В ее распоряжении имеются значительные денежные средства, доступ к которым не ограничен и которые позволят ей укрыться от правосудия. Поскольку она проявила большую изобретательность, пытаясь избежать судебной ответственности, есть все основания полагать, что она точно так же попытается избежать риска быть осужденной.

— Мэм, у моей клиентки хорошая репутация — она уважаемый юрист без криминального прошлого, — продолжал настаивать Секстон. — Помимо тюремного заключения есть другие меры воздействия. Можно назначить ей комендантский час и отслеживать ее передвижение с помощью электронного ножного браслета. Она готова ежедневно отмечаться в полицейском участке по месту жительства. Она сдаст свой паспорт и будет жить только по домашнему адресу.

Он слегка раскачивался на пятках и говорил убедительно, даже театрально. Судья размышляла над его аргументами ровно три секунды, а потом решительно их отвергла.

— Просьба об освобождении под залог отклоняется в связи с большой вероятностью неявки ответчицы в суд. Уведите ее.

Тюремные офицеры подошли к Луизе, но она на мгновение задержалась, глядя через весь зал туда, где сидел Гил. Ее лицо оставалось непроницаемым. Я обернулась. Маддик был в явном смятении. Когда ее увели, он с трудом поднялся и поспешно вышел из зала суда. Я не успела привлечь его внимание.

Пока заключенные один за другим, шаркая, проходили на скамью подсудимых и выслушивали приговор, я сидела и размышляла. Казалось, теперь Гил должен злиться на Луизу, ведь он слышал изложение прокурорского дела и наверняка понял, что она хотела списать на него убийство Ребекки. Однако все вышло наоборот. У Луизы нет к нему никаких чувств, это ясно. Зато Гил, похоже, от нее без ума… Я вздохнула. Все-таки люди — странные существа. А любовь вообще не поддается объяснениям.

Кстати, Роб не объявлялся и не звонил с тех пор, как мы расстались два дня назад.

Шесть недель от явки Луизы в суд магистратов до следующего слушания пролетели незаметно. В этот период попали Рождество, Новый год и незабываемо удалая вечеринка для бригады Годли, когда суперинтендант выложил на барную стойку свою кредитку и парни наклюкались от души. Мы по-прежнему готовили обвинения против Размига Сельваджи и Луизы Норт, да и новой работы хватало, однако теперь обстановка существенно разрядилась. Мы выполнили свою часть работы и перестали быть объектом пристального внимания прессы и общества.

За эти шесть недель в моей личной жизни тоже произошли изменения. Прежде всего я нашла съемную квартиру и переехала в Камден. Этот район уровнем ниже, чем Примроуз-Хилл, однако я ощутила блаженство, вновь оказавшись на собственной территории, пусть маленькой и убогой.

Наши отношения с Робом продолжались, хоть я по-прежнему не могла в них разобраться. Думаю, он тоже. Мы оба боялись форсировать события. Кажется, я ему небезразлична, но в моей душе роились сомнения: можно ли ему доверять? И стоит ли рисковать местом в бригаде? К тому же мне было страшно заводить новый роман сразу после разрыва с Яном. Я не знала, что по этому поводу думает Роб, зато сама думала о нем гораздо больше, чем хотела бы.

Словом, жизнь не стояла на месте.

Но все это время меня не оставляли мысли о Луизе. Она снилась мне по ночам, и я просыпалась в панике, с пересохшим ртом. Почему-то события той ночи, когда арестовали Сельваджи, смешались с моей тревогой за Луизу и потрясением, которое я испытала, поняв, что она и есть убийца. Во сне я бежала по темным аллеям. Мокрые ветки цеплялись за волосы и одежду, хлестали по лицу. Потом я видела Луизу, беспомощно лежащую на земле: белокурые пряди разметались вокруг головы точно пламя свечи, а над ней — угрожающе склоненная темная фигура. Иногда я просыпалась раньше, чем успевала до нее добежать. Порой все-таки добегала и обнаруживала, что вместо нее на земле лежу я сама. Темная фигура вдруг оборачивалась и вонзала мне в живот нож. Вблизи я видела ее глаза — такие же серебристо-серые, как у Луизы…

Я чувствовала: мне обязательно надо с ней встретиться, вспомнить о том, кто она есть на самом деле. Прежде всего она преступница.

Как мы и думали, на слушании в Олд-Бейли Луиза опять подала прошение о временном освобождении под залог. На этом процессе ее наконец-то будут судить, и я, дрожа от волнения, прошла пост охраны и направилась в зал номер один.