Сиреневый Кристалл - Александр Мееров

Теперь уже Нум Ченснепп принял решение эвакуировать весь институт. Мне нужно было не упустить случай и во что бы то ни стало втереться в доверие. Улучив момент, я подошел к Родбару, высказал ему свои подозрения в отношении Худжуба и предложил свою помощь.

Мне удалось это сделать с таким сочувствием, что Родбар не усомнился в моей преданности. Профессор, очевидно, уже что-то знал о Худжубе. Он пожал Мне руку, поблагодарил и распорядился допустить меня к эвакуации секретного отделения; людей не хватало, и моя кандидатура, очевидно, оказалась наиболее подходящей. Таким образом, я присоединился к двум его темнолицым помощникам. Нам было поручено самое главное — спасать законсервированных родбаридиков, вернее, не допускать, чтобы освободившиеся особи приблизились к ним. Но это было не так-то просто. Какой-то момент был упущен, и теперь уже не два, а полдюжины чудовищ вырвались на свободу. Они освобождали друг друга.

В Таркоре все делалось, нужно сказать, довольно бестолково — никакой дисциплины и организации. Но удержать родбаридов в пределах лаборатории было невозможно во всех случаях. К вечеру эвакуация Таркора почти закончилась, Ченснепп попросил помощи у правительства, а сегодня утром, как вы знаете, Таркор начали уничтожать.

Фурн замолчал. В кабинете стало тихо. За окном слышалось далекое громыхание бомб.

— Что же они наделали, — прохрипел наконец Карт. — Что они наделали. Уничтожить такое! Да ведь это… Подумайте, Фурн, существа, которые поглощают цемент и керамику, проходят сквозь бетон и рушат все на своем пути!

— Они неуязвимы, Отэн. Я не знаю, что они собой представляют, но я сам видел, как, облитые жидким воздухом, они оставались подвижны. Я не терял времени зря. Когда Ченснепп…

— Дурак Ченснепп — упустить такое! — не унимался Карт.

— Когда Ченснепп, — спокойно и настойчиво продолжал Фурн, — отдал распоряжение эвакуировать секретную лабораторию, я постарался сделать все, чтобы увеличить сумятицу. Входить в секретное отделение разрешалось только нам троим, ну и Родбару, разумеется. Оттуда мы вытаскивали все, на что он нам указывал. Остальные сотрудники подхватывали это и грузили на машины. Грузили все без разбора: и ценное, и никому уже не нужное. Это как на пожаре: бросаются выносить из огня треснутую супницу и оставляют столовое серебро. Вместе со всяким имуществом вытаскивали тележки с пустыми ящиками. Те ящики, в которых были маленькие родбаридики, мы затаскивали в стальные контейнеры. Пустые стали грузить со всем оборудованием. Из секретного отделения, под шумок, я выкатил один полный.

— И этот ящик?

— Не спешите, Отэн. Я выбежал во двор, для маскировки захватив с собой какой-то громоздкий штатив, и увидел фургон прачечной Бартни. Вы знаете, у меня есть правило — всегда иметь с собой пачку денег. Несколько слов с тупицей шофером — и он повез ящик в Пропилеи.

— Что? В Пропилеи?!

— Да, другого выхода у меня не было: я почуял неладное. Видимо, Родбар уже понял, что я или дурак, или нарочно делаю не то, что следует. Не знаю, заметил ли он мой маневр с ящиком. Думаю, нет. Иначе он поднял бы тревогу. На всякий случай я отправил ящик в Пропилеи — меньше подозрений. Отправлять к нам в институт я не решился. Шоферу я велел разыскать управляющего и сказать, что ящик прислал господин Карт, иначе ваш уж слишком педантичный и мнительный Ритам мог вообще не принять ящика. Негр возил бы его по городу, не зная, куда девать. Вы представляете, какая могла бы выйти история! — Фурн нервно рассмеялся, но быстро успокоился и гордо заявил: — Зверь теперь у нас. Понимаете, что это значит?! Они черт знает сколько возились с добыванием этих тайн на Паутоо, а мы… Отэн, теперь от нас зависит многое. Мы или овладеем этой чудовищной силой, или…

— Спокойно, Фурн, спокойно, — волнуясь, заговорил Карт. — Это все заманчиво и страшно. Ответственность слишком велика. Мы даже не знаем, что это такое, что с ним делать.

— Узнаем! Пока это создание, как испуганная черепаха, лежит в металлическом ящике, все будет спокойно. Мне удалось узнать очень важные вещи. Родбар, когда мы возились с законсервированными особями, настойчиво предостерегал, чтобы в ящики не попала какая-нибудь органика. Вероятно, она необходима родбаридам как какой-то катализатор, фермент, что ли. Родбар держал их без всего этого, и они не могли развиваться, были скованы и совершенно безопасны. Вот почему я рискнул один ящик отправить в Пропилеи. Как только уляжется паника в Таркоре, мы сможем сами начать экспериментировать.

— Вы увлекаетесь, Фурн. Думается, все это не так просто. Асквит и Родбар уже много успели сделать. В Паутоанском университете при помощи русских достигли значительных успехов, а мы только осваиваем силициевую плазму. Юсгора мне так и не удалось заполучить. Кто же сможет вести эту работу, привлекательную, не спорю, но и опасную. Чрезвычайно опасную. Вот если бы Куан Родбар… Но об этом и мечтать не приходится.

— Особенно потому, что Родбар, вероятно, уже не жилец на этом свете.

— Что случилось с Родбаром?

— Все дело в проклятой ловушке и в том, что я, путаясь в схеме со своим микролокатором, кажется, изрядно ее попортил. Родбар, боясь, что начнется бомбежка, а Худжуб так и останется в ловушке, отправился высвобождать своего излишне любопытного помощника. Не знаю, что именно там произошло. Говорили, Худжуб вышел все-таки, но Родбара придавило механизмом. Парень бросился спасать профессора и погиб. Родбара в тяжелейшем состоянии отправили в больницу. С этого времени мое положение в Таркоре чертовски усложнилось. Видимо, Худжуб успел что-то сказать помощникам Родбара. Мне приказали не покидать лабораторию и уже не спускали с меня глаз. Помогли паника и моя находчивость. Не поменяйся я платьем с пожарным, отвалив ему приличную сумму, я бы не вырвался оттуда без неприятностей. Что они сделают с пожарным, мне наплевать, конечно.

Зазвонил телефон. Карт нажал рычаг, но телефон снова стал трещать.

— Я же сказал, чтобы меня не беспокоили… Звонил Ритам… Пошлите его ко всем чертям! Мне надоели его… Что?..

Отэн Карт упал в кресло. Микрофон раскачивался из стороны в сторону на никелированном шарнире-гармошке, и из него все еще слышался голос Назэма.

— Фурн, — едва выдавил из себя хозяин уникальной виллы-музея. — Фурн, гибнут Пропилеи!

16. РОДБАРИДЫ

Многое из происходившего в то время в метрополии стало мне особенно понятным, после того как судьба свела меня с Пуно Тавуром, известным журналистом, человеком задорным, веселым и неугомонным. Его блестящие, остроумные статьи принесли ему славу, но не сделали его жизнь благополучной. Он любил говорить, что «журналист — это не просто человек с авторучкой, но и человек с совестью. Авторучка — вещь продающаяся, а совесть…». Вот тут-то обычно и возникали затруднения. Тавур, правда, редко ладил с владельцами газет и вместе с тем далеко не всегда был в ладах и со своей совестью. В этом он признавался сам, хотя тут же не упускал случая рассказать о своей неутомимой и постоянной борьбе с газетами: «Из университета меня выгнали один раз, из редакций меня выгоняли чаще».