От Пекина до Берлина. 1927–1945 - Василий Чуйков

Остатки 37‑й гвардейской стрелковой дивизии с приданным 650‑м стрелковым полком 138‑й стрелковой дивизии, переброшенным за ночь на западный берег в Сталинград, 95‑й и 308‑й полки стрелковых дивизий ведут тяжелые оборонительные бои с танками и пехотой противника на рубеже Деревянск, Минусинск, Трамвайная, Скульптурный. Противник ввел в бой свежую дивизию – 805‑ю пехотную.

На командном пункте армии от артиллерийского, минометного и пулеметного огня имеются до 30 человек убитыми и ранеными, прямыми попаданиями разбито 5 блиндажей. Положение остальных частей без изменений.

За эти три дня уничтожено около 100 танков противника и несколько тысяч солдат и офицеров.

Командарм решил: вводом в бой 138‑й стрелковой дивизии на рубеже Волховстроевск, завод «Баррикады», Скульптурный задержать дальнейшее продвижение противника вдоль Волги на юг, в тыл армии».

В ночь на 17 октября на наш берег переправились остальные два полка дивизии Людникова. Мы их тотчас же ввели в бой. На рубеже Волховстроевская улица – завод «Баррикады» – парк Скульптурный они соединились с разрозненными частями дивизий Жолудева и Горишного. Штаб Людникова обосновался также в блиндаже Военного совета Армии. Другого места не было.

138‑я стрелковая дивизия Людникова прибыла в Сталинград из состава 64‑й армии, конечно, не в полном составе. Она понесла значительные потери на Дону, затем на реке Аксай и в 64‑й армии.

В эту же ночь меня предупредили, что к нам направились командующий фронтом генерал-полковник А. И. Еременко и его заместитель генерал-лейтенант М. М. Попов.

С членом Военного совета Гуровым я вышел к причалу встречать их. Вокруг все гремело и рвалось, шестиствольные минометы немцев все время били по Волге. Сотни раненых ползли к пристани, к переправе. Часто приходилось перешагивать через трупы людей.

Не зная, где будет причаливать катер с командующим фронтом, мы, походив по берегу и не встретив его, вернулись в блиндаж… К нашему удивлению, генералы Еременко и Попов были уже на командном пункте.

Их глазам открылась неприглядная картина. Блиндажи командных пунктов превратились в воронки с торчащими из земли бревнами. Все предметы на берегу покрыты толстым слоем гари и пыли…

Расставаясь на рассвете, я просил командующего фронтом дать пополнение людьми – не дивизиями, а маршевыми подразделениями – и больше боеприпасов. В последних ощущался особенно недостаток.

– Хорошо, эту просьбу мы удовлетворим, – сказал он и, уходя, порекомендовал в связи с прибытием 138‑й дивизии сменить командный пункт армии, перенеся его несколько южнее по правому берегу Волги.

День 17 октября прошел в тяжелых оборонительных боях. Войска Северной группы сражались в окружении. Больше двадцати немецких танков с автоматчиками прорывались на южную окраину поселка Спартановка. Там дрались не на жизнь, а насмерть. Малейшая слабость или растерянность командиров могла привести всю группу к катастрофе.

Части и подразделения 124‑й, 115‑й и 149‑й стрелковых бригад, оборонявшие поселки Рынок и Спартановка, по данным противника несколько раз уничтожались полностью. Но это значилось только в донесениях гитлеровских штабов.

Командующий группой армий «Б» фон Вейхс доносил 15 октября в ставку Гитлера: «Запертые в рабочем поселке Спартановка советские соединения уничтожены», а 20 октября начальник генерального штаба докладывает Гитлеру: «Части 16‑й танковой и 94‑й пехотных дивизий проникли в западную часть Спартановки и заняли группу домов». (Вот тебе и уничтожены!)

19 октября в журнале боевых действий командующего 4‑м воздушным флотом Рихтгофена записано:

«В Сталинграде – никакой ясности положения. Дивизии передали благоприятные донесения… Каждая дивизия сообщает по-разному. Атака на Спартановку, севернее Сталинграда, захлебнулась.

Командующий 7‑м авиакорпусом генерал Фибиг в отчаянии, так как пехота не использует атаки его самолетов».

Рихтгофен упрекает Паулюса и Зейдлица, что немецкая пехота бессильна использовать результаты бомбовых ударов: «Наши самолеты, уже бомбят на расстоянии броска гранаты перед своей пехотой, которая ничего не может сделать с русскими».

Вольфган Вертен в книге «История 16‑й танковой дивизии» пишет: «16 тд поставили боевую задачу сконцентрировать все свои силы для атаки Рынок… Атака полков и 25 танков графа Дона… на Рынок провалилась. Дивизия понесла очень большие потери. Уже более 4 тысяч ее солдат и офицеров было похоронено на солдатском кладбище».

Мы получили телеграмму от командиров 124‑й и 115‑й бригад с просьбой разрешить их штабам перейти на остров Спорный. Я ответил им, что их уход с правого берега Волги равносилен бегству с поля боя. Вслед за телеграммой я послал в Северную группу начальника оперативного отдела полковника С. М. Камынина для уточнения положения и информации об этом участке фронта.

Противник тем временем продолжал атаки на юг от Тракторного завода на завод «Баррикады». Его авиация – сотни пикировщиков и бомбардировщиков бомбила и штурмовала участок, где были закопаны танки 84‑й бригады. Горели здания, горела земля и горели танки, закопанные в этом районе, гибли люди и техника: зенитная артиллерия не могла надежно прикрыть войска.

В тот же день отдельные группы пехоты противника с танками прорвалась к северо-западному сектору завода «Баррикады».

В бой вступил вооруженный отряд рабочих этого завода.

Остатки дивизии Горишного были сведены в один 161‑й полк, который занял оборону и вел бой в районе Сормовской улицы. Штаб дивизии и штабы двух полков мы отправили на левый берег для укомплектования.

308‑я дивизия Гуртьева весь день отражала атаки танков и пехоты в районе стадиона.

Части 193‑й дивизии Смехотворова отбивали атаки вражеской пехоты и танков в районе Казачьей улицы.

Дивизия Гуртьева оказалась в тяжелом положении, оба ее фланга были охвачены противником.

К вечеру батальон гитлеровцев с танками вклинился до улицы Северная.

На участке дивизий Гурьева и Батюка все атаки врага были отбиты. За день боя 17 октября было подбито и сожжено 40 танков и уничтожено до 2000 человек пехоты противника.

Вечером 17 октября член Военного совета Гуров сообщил, что к нам в город хочет приехать прибывший из Москвы член Центрального Комитета партии товарищ Мануильский Д. 3. и что он дал на это свое согласие. Я категорически запротестовал и потребовал от Гурова отменить такое разрешение. Гуров не сдавался. Тогда я сказал: