Тяга к свершениям: книга четвертая - Андрей Васильевич Меркулов

— в вашем пакете — тоже были две-три чьи-то смертельные дозы… Роман Леонидович, расскажи мне, что тебе известно, и возможно ты тем самым сохранишь еще несколько человеческих жизней.

Роман молчал. Он и без этих разъяснений испытывал сильнейшую злость на Дульцова, но тот был его другом, лучшим другом, и предать его он не мог. Он уже с трудом сидел, облокотившись на стол правой рукой и в бессилии положив голову на ладонь. Роман ощущал, как болезнь начинает выкручивать ему кости; он слабел с каждой минутой и все хуже различал окружавшие его предметы.

— Послушай, — снова перейдя на «ты», продолжил после недолгой паузы Сергей Леонидович, — вам обоим светит по пять лет. Подумай об этом. Ты таможню уже прошел, фирма зарегистрирована на Дульцова. Если расскажешь мне все что знаешь, я обещаю — тебе ничего не будет! Уже сегодня днем забудешь обо всем, как о страшном сне. А твоему другу все равно не отвертеться!

«Что же вам от меня так нужно, если ему не отвертеться?», — подумал про себя Роман.

— От тебя мне нужна только правда, — тут же проговорил Сергей Леонидович, как бы отвечая на вопрос, и вновь жуткий мертвецкий холод пробрал Романа до самых костей. — Расскажи мне правду. Продолжая молчать, ты делаешь хуже себе. Я все равно докажу вину Дульцова, но если это будет без твоей помощи, то можешь не сомневаться — пойдешь как соучастник, наравне с другом. Водитель грузовика показал, что вы вместе наняли его и вместе организовывали транспортировку груза через границу. Этого будет достаточно, чтобы посадить вас обоих.

У Романа закружилась голова; все вокруг слилось для него в несколько невнятных темных пятен, и он почти ничего уже не мог разобрать. Он закрыл глаза рукой. «Если я расскажу ему, как все было на самом деле, то точно буду застрахован от обвинений, — крутилось у него в голове. — Если же я сейчас промолчу, позже мне уже могут и не поверить».

— Но вы ведь знаете… знаете, что я к этому не причастен? — прерывисто и тяжело произнес Роман, в отчаянии взглянув на Сергея Леонидовича. Глаза его жгло от перенапряжения, так что он с трудом смог приоткрыть их, сильно при этом сощурившись.

— Не сомневайся — знаю наверняка, — самым доброжелательным тоном заверил таможенник.

— И зная это… все равно обвините меня?

— Но ты же не оставляешь мне выбора, — равнодушно произнес Сергей Леонидович. — Ты не хочешь сейчас помогать мне — с какой стати я должен буду идти на встречу тебе… Расскажи мне, что ты знаешь. Я не прошу тебя выдумывать какую-то клевету или оговаривать Дульцова. Просто расскажи, что тебе известно и все. Скажи правду! — уже в открытую давил таможенник.

Романа бросило в сильный жар, тело разом пробило горячим потом, сознание поплыло. Вокруг все кружилось, ходило ходуном. Слова Сергея Леонидовича искаженными отрывками раздавались где-то вдалеке.

— Не скажешь… вводил следствие в заблуждение, скрывая… слышишь?!. в тюрьму!.. сотрудничать… и я гарантирую… только свидетель…

Рассудок Романа померк, и он потерял сознание.

VI

Роман открыл глаза: он лежал на спине, на кушетке, в совершенно незнакомом ему помещении. С левой стороны от него находились два широких во всю стену окна: жалюзи на них были подняты и свет свободно проникал внутрь, буквально заливая собою всю комнату, а через открытую настежь дальнюю от него створку помещение наполнял свежий пьянящий воздух и пронизывали веселые отголоски теплого солнечного летнего дня. Вся эта живая атмосфера тут же взбодрила Романа: он окончательно пробудился, приподнялся на локти и осмотрелся.

Комната представляла собой что-то вроде медицинского пункта. Она была небольшой, но очень чистой и светлой. Помимо кушетки, здесь находилось еще два стола, заставленных различным оборудованием, несколько шкафов сервантного типа, как и стены — белого цвета, и пара тумбочек. Дверь находилась справа от Романа, а в противоположной стене был еще один дверной проем в небольшое смежное помещение, наполовину прикрытый раздвижной пластиковой перегородкой.

Роман поправил подушку и устроился на кушетке полусидя. Он был в брюках и рубашке, но без ботинок и укрыт сверху шерстяным пледом. В изголовье возле кушетки стоял стул, на котором находился мобильный телефон, разная мелочь и его туристская сумка из светлой кожи. Лишь увидев сумку, Роман поспешил проверить ее содержимое — деньги лежали на месте, в полной сохранности; он посмотрел время в телефоне — было два часа дня.

Роман чувствовал себя сейчас заметно лучше, чем накануне: у него, похоже, не было температуры, голова совсем не болела и только некоторая слабость и легкое недомогание напоминали все-таки о засевшей внутри болезни. Правый рукав его рубашки был закатан, а на изгибе под локтем небольшими красными пятнышками виднелись следы от двух уколов. Роман расправил рукав и, снова улегшись, принялся восстанавливать в памяти прошедший день.

Довольно ясно помнил он все до того момента, как Дульцова увела таможенница; последующие же события всплывали в его сознании размытыми, бессвязными обрывками. Роман не мог уверенно сказать, на самом ли деле просыпался он после того как забылся на диване в холле таможни, или эти воспоминания являлись сном, плодом его болезненного воображения. Все спуталось, смешалось у него в голове. Разговор с Сергеем Леонидовичем отложился отдельными фактами, образами, по которым Роман, как ни старался, не мог воссоздать целостной картины. В мельчайших деталях помнил он зеленый сейф у входа в кабинет, кружку, из которой пил воду, или, например, предметы, находившиеся возле него на столе, но при этом совершенно не представлял, как в целом выглядело помещение, в котором они разговаривали, какая там была мебель. Не в состоянии Роман был вспомнить и лица таможенника: закрыв глаза, он силился проявить его в своем сознании, но образ Сергея Леонидовича неизменно ускользал от него, так и не успевая обрести четкие очертания.

«А был ли на самом деле этот таможенник? — усомнился про себя Роман. — Может мне все это причудилось? Хотелось бы, чтобы это был сон! Да, скорее всего, так оно и есть — очень похоже на сон… Артему надо позвонить!». Он взял со стула телефон и набрал Дульцова, но тот оказался недоступен. «Где он, интересно? А где я? Как я вообще здесь очутился?», — все больше возникало у него вопросов.

В этот момент дверь открылась и в комнату зашла медсестра — уже немолодая дама высокого роста и довольно толстая.

— Вы уже встали, — оживленно произнесла женщина.

Заглянув, очевидно, по каким-то своим делам, при виде Романа она просияла в приветливой улыбке и,