Пассажир без багажа - Анна Малышева

И Борис снял телефонную трубку.

Варя попала в Москву только к десяти часам утра. Она невыносимо устала и чувствовала, что простудилась. Полтора часа она провела на вокзале в Бологом, не решаясь зайти в кафе, из опасения потратить деньги на еду, а не на билет. На ней было только черное платье с декольте – то самое, которое ей навязала Нина. Ноги без колготок отчаянно мерзли, и, уже садясь в обратный поезд, Варя чувствовала себя больной. Ее халат и плащ уехали в Питер. Но она о них не жалела, как не жалела теперь ни о чем. Сумка была при ней – и остаток ночи она провела, сидя на своей полке и рассматривая при свете ночника фотогазету и содержимое конверта, с которым теперь не расставалась. Кусок пленки, снимки Дубовской в Питере. Розовую салфетку с телефонным номером. И письмо Лизы.

Из-за этого письма она и не смогла уснуть, хотя глаза слезились, голова болела и ее тянуло прилечь. Это письмо доводило ее до отчаяния. Она столько узнала этой ночью. Но по-прежнему чего-то не понимала. «Лиза не назвала Дубовскую своей теткой, она стыдилась и боялась этого родства. Значит, она знала, чем та занимается? Она написала, что они с Андреем не так уж невиновны. Что она имела в виду? Что Андрей толкнул Нину на проституцию? Да, она знала об этом – иначе, как бы она связала продажу дачи с Дубовской? Она это знала. Но почему она обвиняет себя? Только из-за родства с этой ужасной женщиной?»

Этот мотив казался ей явно недостаточным. Если бы дело было только в этом, Лиза наверняка нашла бы способ объяснить, что не имеет ничего общего с занятием своей тетки. Что она презирает и осуждает ее. Но она не сделала ни того, ни другого. «Она предоставила мне, именно мне, все узнать самой. А написать прямо не смогла. У нее рука не поднялась. Значит… Неужели она имеет какое-то отношение к этому бизнесу? Но в чем оно заключалось? Она заведовала фотомастерской. Умела делать снимки. Больше ничего. В поездах не ездила, так как каждый день ходила на работу. Работала она в мастерской меньше года. А сколько проработал там Андрей? Три года. Три… Три года назад он столкнулся на улице с Ниной, и у них завязался роман. Три года назад… Что-то было еще. То, что меня возмутило так же, как возмутила история Нины. Немного меньше, но причина та же… Я еще подумала, почему он мне ничего не сказал…»

Ей показалось, что ночник стал гореть ярче – или это ее усталые глаза обманывали ее. Варя прижала голову к холодной стене купе – в виске запульсировала острая злая боль. Она вспомнила. «Три года назад он познакомился с Шуртаковым! Тот сам мне это сказал! С Шуртаковым и Лизой! Боже мой! Я тогда подумала – почему я об этом ничего не знаю? Почему он скрыл от меня наличие новых знакомых?! Может это быть как-то связано с его новой работой? Андрей искал работу по специальности, но ни одно предложение его не удовлетворяло. И однажды он пришел счастливый. Сказал, что устроился. Что будет получать твердую зарплату. Это было три года назад. Он познакомился с фотографом Шуртаковым. Точнее, это было уже не знакомство, а возобновление знакомства – ведь тот снимал нашу свадьбу. Так, может быть, все эти годы они не теряли друг друга из виду? Чем они занимались? Что их связывало? Может быть, именно Шуртаков пристроил его в мастерскую? Шуртаков пристроил на работу Андрея. Тот стал общаться с его женой. Когда он узнал, что Нина в безвыходном положении, он явно пытался ей помочь. Искренне хотел найти ей занятие. И нашел… Это занятие было предоставлено теткой Лизы. Ведь это явная связь, другой быть не может! Господи! Он толкнул эту несчастную в пропасть, но не знал об этом! А Лиза?! Она знала, если рекомендовала свою тетку как работодательницу?!»

Напротив, на верхней полке, недовольно заворочался парень – ему явно мешал шелест бумаги и свет Вариного ночника. Она погасила свет и легла. Но не могла уснуть – глаза горели, горло начинало болеть все серьезнее. Поезд трясло на стрелках, и это с кошмарной точностью напоминало ей ночь возвращения из Питера. Она тогда думала, что за стеной спит ее муж. На самом деле, его там давно не было. И все-таки, он вернулся в свое купе – уже после Бологово, когда Варя давно спала. Поезд приближался к Москве. Андрей побывал в вагоне-ресторане. Там он убедился, что все его попытки спасти Нину оказались напрасными, что он стал жертвой обмана. Где он провел время после возвращения из вагона-ресторана? В купе, где ехала Дубовская? Зачем он к ней пошел? Пытался ее переубедить? Пытался получить какие-то гарантии, что Нина оставит свое ремесло? Наверняка та посмеялась над ним. «Он никогда не умел поставить на своем, – подумала Варя, закрывая глаза. – В сущности, они с Ниной были так похожи. Может быть, она была бы ему лучшей женой, чем я. И все-таки он решился не сразу. От Дубовской он вернулся в свое купе. Должен был вернуться, раз положил салфетку в свой лоток. Зачем он это сделал? Может быть, ему захотелось есть, ведь в ресторане он к еде не прикоснулся? Когда он нервничал, то всегда лез в холодильник. Открыл лоток. Но ничего не тронул. Сколько он сидел там, в темноте, о чем думал? Думал ли хоть немного обо мне, или давно вычеркнул меня из жизни? Я спала за стеной. Ему нужно было только стукнуть, я бы проснулась, вышла в коридор. Все было бы по-другому. Но он меня не позвал. Положил в лоток салфетку с ее телефоном. Машинально, скорее всего. Наверное, держал салфетку в руках. Потом вышел из купе, забрал фиксатор, заперся в туалете. И сделал это».

Когда поезд прибыл в Москву, она вышла из вагона первой, хорошо сознавая, на кого похожа в этом платье, без багажа – только с сумочкой на плече. «Теперь я одета, как все местные проститутки, – подумала она, направляясь к выходу из вокзала. – Только на них, в отличие от меня, есть чулки. Да и выглядят они не так жалко».

Ей очень хотелось взять такси, но заглянув в кошелек, она поняла, что это сделать не удастся. Если она потратит последние деньги на машину, ей нечего будет есть в ближайшие дни. «Все равно, придется занимать деньги у родителей, – подумала она. – Ведь я должна вернуть долг. И это платье. Только… Как? Нина запретила мне звонить ей в Питер. Остается единственный выход – завтра утром встретить ее здесь, в Москве. Ведь она, наверное, поедет опять».

Добравшись до дома, Варя первым делом набрала горячую, почти обжигающую ванну. Но выдержала в воде всего несколько минут – ей стало так плохо, что она поняла – это становится опасным. Она вытерлась, преодолевая нарастающую вялость. Горло болело так, будто в нем поселился маленький злой зверек. Больше всего ей хотелось лечь спать. Упав на диван, она накрылась пледом. Но лежать было неудобно – спину разламывало, под бок попало что-то твердое. Варя с трудом нащупала этот предмет. Телефонная трубка!

Она села, сжимая руками виски. «Что-то я хотела сделать. Что-то еще нужно было сделать. Я хотела позвонить, как только доберусь до телефона. Но шансов мало. Очень мало. И все-таки, их нужно использовать».

Варя подняла с полу брошенную сумку и достала оттуда блокнот. Открыла страницу, где был записан домашний телефон Лизы. Набрала номер, ошибаясь и повторяя набор, рука казалась какой-то чужой, существующей отдельно от головы, – она не слушалась. Послышались долгие гудки, а потом Варя услышала женский голос. Она попросила к телефону мать Лизы.

– Это я, – с неудовольствием ответила женщина. – Между прочим, меня зовут Анна Павловна.

– Я знаю… Я помню, – вяло ответила Варя. – Вы тоже должны меня помнить. Я – Варвара Кузмина.

– Конечно, я помню вас, – оживилась та. – Хорошо, что вы позвонили! Мне как раз нужно было с вами связаться, только я не знала, как! Просила телефон у следователя, а тот не дает.

– В самом деле? – удивилась Варя. Она даже забыла о головной боли. – А зачем я вам понадобилась?

– Да не мне, а Тоне. Она звонила из Питера, я рассказала, что случилось с Лизонькой и Николаем. Она спрашивала о вас.

– Обо мне?! – Женщина содрогнулась, и озноб ее уже не отпускал. – Почему обо мне?

– Ну я ей рассказала, что вы были при том, как убили Николая. Упомянула ваше имя, фамилию, сказала, что вы носите с собой ее фотографию. Она так хотела с вами встретиться!

– Погодите, – Варя закуталась в плед до подрободка, но ее все равно колотила ледяная дрожь. – Она просила мой телефон?

– Да нет, она сказала, что номер у нее есть… Алло, вы меня слушаете?

Варя слышала ее, но не отвечала. Она забыла о том, что позвонила ради того, чтобы задать прямой вопрос. Знала ли родная сестра Дубовской о роде занятий своей сестры? Знала ли об этом Лиза, ее муж? За что, в конце-концов, их могли убить? Кому они причинили зло – молодая девушка, мать четырехлетнего ребенка, и ее спившийся супруг? Но теперь она не думала об этом. Ею овладело куда более сильное желание, чем желание знать правду. Желание спрятать голову под одеяло. Наплыв детского, неконтролируемого страха. Анна Павловна, забеспокоившись из-за молчания в трубке, продолжала повторять «алло». Варя, наконец, заставила себя отвечать.