Автомат Калашникова. Символ России - Елизавета Бута

В конечном итоге между двумя образцами остается лишь сходство в концепции и немалые совпадения во внешнем дизайне.

Так что, хотя неоспорим тот факт, что появление у немцев такого нового и достаточно удачного образца, как StG-44, не осталось в СССР незамеченным, наверняка его образцы подробно изучались, что в значительно степени могло повлиять на выбор общей концепции нового оружия и ход работ над советскими аналогами, – в том числе и АК, версия о прямом заимствовании Калашниковым конструкции «штурмгевера» проверки критикой не выдерживает.

Анатолий Вассерман в ответ на появление огромного числа гипотез об авторстве изобретения АК-47 отреагировал так:

«Тема копирования автомата Калашникова со штурмовой винтовки Шмайссера – одна из популярнейших тем в профильных спорах по оружию. О ней уже давно и совершенно уверенно можно говорить, что человек, утверждающий, будто автомат Калашникова скопирован у Шмайссера, элементарно не знает об оружии ничего.

То есть он слышал имена Калашникова и Шмайссера, но только слышал, даже не пытался заглянуть внутрь этого оружия. Между этими образцами нет практически ничего общего. Да, они действительно похожи внешне, но у них совершенно разное внутреннее устройство. Более того, они принадлежат к разным инженерным школам, в том плане, что не только использован другой принцип работы автоматики, а использована совершенно иная концепция боевого применения оружия.

Не говоря ни о чем прочем, автомат Калашникова знаменит по всему миру. Прежде всего, своей надежностью в любых условиях. Штурмовая винтовка Шмайссера несравненно чувствительнее к загрязнениям и требует весьма тщательного ухода за собой. Это доказывает, что она создана из совершенно иной концепции боевого применения. Это известно любому, кто вообще хотя бы раз заглядывал внутрь этих образцов оружия.

Понятно, что блогер Адагамов в оружие не заглядывает, он предпочитает заглядывать в совершенно другие места, в связи с чем и оказался сейчас вдали от родины. Я только еще раз скажу, что на примере этого заявления становится совершенно очевидно, что люди становятся врагами своей страны и своей культуры просто потому, что не знают ни свою страну, ни свою культуру.

Что касается конкретно Михаила Тимофеевича Калашникова, я неоднократно говорил и писал, что он вопреки заявлениям многих позитивно настроенных, но от этого не менее невежественных журналистов, не изобретатель ни концепции автомата в целом, ни данного конкретного образца.

У него есть немало собственных изобретений, но конкретно в автомате Калашникова нет ничего, что он бы изобрел сам. Весь этот автомат состоит из компонентов, в разное время придуманных другими изобретателями. Заслуга Калашникова в данном случае не в изобретении, а в конструкции. Он именно конструктор автомата, он из множества разнообразных компонентов, созданных другими, отобрал именно те, что оптимально решают стоящую перед ним задачу, задачу создания оружия, доступного любому бойцу после самого минимального обучения, оружия, способного работать в любых мыслимых и немыслимых условиях, оружия достаточно простого в производстве, чтобы его можно было изготовить миллионами экземпляров, что называется, на коленке.

Короче, он придумал ту самую “дубину народной войны”, о которой говорил Лев Николаевич Толстой. И именно эта “дубина” не раз сокрушала самых разнобезобразных любителей пограбить чужие земли. Вполне понятно, что блогер Адогамов уже давно и самым очевидным образом проталкивающий в наше массовое сознание интересы любителей поживиться в чужих землях, и должен не любить создателя вот этой самой дубины народной войны».

Глава 14

Взгляд на пройденный путь

Из воспоминаний М.Т. Калашникова

Вот и поставлена последняя точка в моих воспоминаниях. В них мне хотелось прежде всего рассказать о том нелегком времени, когда проходило мое становление как конструктора-оружейника, о годах, когда мне довелось работать над созданием и совершенствованием автоматического стрелкового оружия, которому я посвятил полвека своей жизни, о замечательных людях, с кем сводила меня судьба.

Повествование мое – не биографическая хроника, а рассказ о том, каким мне виделся мой путь и как я понимаю его теперь, прожив немалую жизнь.

Взгляд на прошлое, как бы автор взыскательно ни подходил к отбору материала, все-таки субъективен. У меня, как и у любого человека, были свои пристрастия и антипатии, были моменты, которые чем-то поразили, потрясли меня, глубоко запали в душу и, естественно, поэтому лучше запомнились. Чувствую, все это сказалось на канве повествования. Предвижу и недоумение, и, быть может, обиды, почему об одних сказано подробно, другие обойдены вниманием, почему одни эпизоды развернуты, другие лишь обозначены штрихами. Записки – не исследование, их душа – живая память, склонная, как известно, к избирательности…

Меня часто спрашивают, доволен ли я своей судьбой? Доволен. Доволен, что всю жизнь занимался нужным народу делом. Конечно, оружие – не трактор и не комбайн, не сеялка и не плуг. Им землю не вспашешь, хлеб не вырастишь. Но без него и не защитишь родную землю, не отстоишь от врага свою Родину, свой народ.

Прижизненный памятник Михаилу Калашникову в Ижевске. Скульптор Владимир Курочкин

Вспоминаю в этой связи один из моих не столь, к сожалению, частых из-за служебной занятости приездов в Курью, в родной Алтайский край. Стою на центральной площади села и смотрю на двухэтажное бревенчатое здание – школу, в которой учился еще до войны. Отсюда, с небольшой возвышенности, вся Курья будто на ладони, вся пронизана теплым светом. За околицей речка Локтевка. Дальше – хлебные поля и раздольные покосы. По полевой дороге пылят редкие машины. Смотрю на до боли близкие места и не замечаю, как неслышным шагом подошла ко мне старая женщина. Она легонько тронула меня за руку:

– Миша, ты меня не помнишь?

Вглядываюсь в ее лицо. На него падает тень от низко надвинутого на лоб для защиты от солнца белого, в мелкий горошек платка. Бороздки морщинок. Ласковая улыбка. Чуть повлажневший взгляд.

– Нет, наверное, не помнишь, – продолжает женщина. – Да и где упомнить-то? Мне-то ведь уже восьмой десяток давно идет. А тебя помню совсем мальчонкой. Мы тогда соседями были. А потом война… Ты еще до нее отсюда уехал в армию служить. Да так и не вернулся в село. Мы тут, бабы, остались. С твоими сестрами Аней и Дашей в колхозе работали, на коровах пахали… Муж мой погиб… – Она смахнула кончиком платка покатившиеся из глаз слезы горестной памяти. – А вот сыны да внуки все живые. Потому что без войны живем. А кому спасибо за это? Думаю, и тебе, Миша. От матерей, от нас, бабушек…