Черный истребитель - Blackfighter

– Оружие тебе в руки давать можно. Если, конечно, не побоишься выстрелить в человека, - подвел итог Саша.

– Не побоюсь… - пожала плечами Танька. - Хороший человек ко мне под пулю не полезет, плохого не жалко.

– Посмотрим… - неопределенно пожал плечами Саша.

– Не веришь? - обиделась Танька. - Ну и напрасно.

– Не замерзла? - у Саши была потрясающая манера игнорировать ее мелкие обиды и недовольства, и Таньке это нравилось. Он прекрасно чувствовал разницу между тем, что ее действительно задевает, и тем, на что она обижается скорее для поддержания беседы.

– Нет пока, а что?

– Да пойдем домой… вроде нагулялись уже.

Назад возвращались не меньше часа - так далеко вглубь леса они успели зайти. В доме, едва успев снять ботинки, Танька помчалась ставить чайник и рассыпать по кружкам заварку. Все-таки она порядком замерзла, хотя замечательная куртка спасала от мороза. Но у Таньки были не очень хорошие сосуды, а потому всю жизнь мерзли руки и ноги, с этим ничего нельзя было поделать даже в самой теплой одежде. Она могла замерзнуть даже посреди лета. Грея руки о бок чайника, Танька приплясывала с одной полуотмерзшей ноги на другую и вполголоса ругала "мерз-зззкую з-зззиму". Не выдержав ее страданий, Саша раскопал где-то шерстяные носки. Носки больше кололись, чем грели, но все-таки было теплее.

Ароматизированный земляникой чай был замечательно крепким и душистым. Танька поставила себе в уме "пятерку". Саша тоже оценил ее старания, похвалив за верно отмеренное количество заварки. Отогревшись, они выползли во двор, где Саша умело развел огонь в мангале.

– Шашлык будет из сарделек, ибо приличного мяса в магазине не было. Но сардельки хорошие.

Оказывается, был уже вечер - темнело. От мангала шло тепло, сардельки, насаженные на шампур вперемешку с помидорами и ломтиками черного хлеба, румянились и шкворчали. Танька притащила гитару, стала играть. Руки на холоде почему-то не мерзли, хотя временами она сбивалась. Запивали шашлык чаем из термоса, передавая его друг другу.

– Завтра в Москву, - неожиданно сказал Саша в перерыве между песнями.

– Почему завтра?

Саша пожал плечами. Танька вздохнула, но промолчала. Уезжать не хотелось. К ней вдруг пришло "прозрачное" настроение, не оставлявшее ее летом в Ростове. Она знала, что дальше будет только плохое, что эти два дня на даче она будет вспоминать долго, и уже навсегда уйдет возможность беседовать, сидя у огня, вкусный травяной чай в термосе, теплая улыбка Саши. Будущее уже прописано где-то в небесных скрижалях, дурное, кровавое и жестокое будущее. И прятаться от него бесполезно.

Танька поежилась под курткой, прикусила губу.

– Не езди со мной в Москву… - тихо сказала она.

– Почему? - тревожно посмотрел на нее Саша.

– Тебя там убьют, - еще тише сказала Танька, надеясь, что ее не услышат.

Саша услышал. Он на минуту перевел взгляд на прогорающие угли, чему-то улыбнулся.

– Делай что должно, и будь что будет, - легко и уверенно сказал он, поднимая на Таньку глаза.

Таньке стало горько и светло одновременно.

– Ну почему же мы такие сумасшедшие… - криво улыбаясь, сказала она. Саша молча положил руку ей на плечо. Вечер поздней осени обнимал их, и казалось, что вокруг сплетается невидимая и непреодолимая сеть, в которой все уже решено и отмерено. И Таньке вдруг захотелось самой сделать шаг навстречу этой предопределенности, покориться судьбе. Захотелось - и тут же стало стыдно этой минутной слабости. Любую сеть стоило рвать безжалостно, даже если она вела к счастью.

В эту ночь ветер как-то особенно противно стонал во дворе. Тревожный ночной ветер разгонял Танькино настроение до немыслимой скорости. Она лежала на спине, раскинув руки, полуприкрыв глаза, и чувствовала себя этим ветром, несущимся над ночным лесом, над дорогами и домами, с единственной целью - разбиться с воем о темное окно в маленьком теплом доме и последним прикосновением выстудить из него все то, что так дорого тем, кто пытался укрыться за стенами. В голове было так темно и мрачно, словно туда налили чернил. Или туши - густой и липкой художественной туши. В эту ночь хотелось резать вены осколком стекла, чтобы равнодушно следить за тем, как каплет с запястья кровь.

Устав думать о смерти и самоубийстве, Танька завернулась в плед и отправилась спать под бок к Саше. Когда она прижалась к его широкой спине, стало немного легче. Но общее ощущение, пред-знание обреченности не исчезло. Снились ей невстреченные люди и незнакомые места.

Утром было еще хуже. Не было сил даже пошевелиться, чтобы встать с постели. Хотелось только лежать, свернувшись безвольным клубочком, и, закрывая глаза, выть про себя. Саша возился то в этой комнате, то в другой, готовя завтрак и собирая вещи, и не беспокоил ее, лишь изредка внимательно поглядывал. Танька была ему за это благодарна. Но, когда все, кроме нее, уже было вполне готово к отъезду, все же присел рядом с ней, еще раз заглянул ей в лицо.

– Что с тобой?

– Я не хочу никуда ехать. Я не хочу, чтобы ты со мной ехал. Я не хочу, чтобы с тобой из-за меня что-то случилось.

– А оно случится? - недоверчиво и беспечно спросил Саша.

– Случится! - выдохнула Танька, злясь на себя за то, что не в состоянии подобрать каких-то весомых и убедительных слов.

– Ну и что же - будем жить тут?

– Не знаю… - Танька уткнулась в подушку. Лицо горело, словно при простуде.

– Таня, у нас почти нет времени. Мы не знаем, когда Скиннеру надоест играть в доброго дядю. Можно сидеть здесь и ждать, когда нас найдут ребята Маршала. Можно поиграть в "казаки-разбойники" и положить их всех. Но когда сюда придет Скиннер и группа захвата, играть будет бесполезно. И до Маршала мы уже не доберемся. Понимаешь?

– Ну и что? - из подушки спросила Танька.

– Интересное кино, - в голосе Саши прорезались жесткие нотки. - Тебе уже все равно? А мне - нет.

Танька перевернулась на спину, села.

– Саша, солнышко, я не хочу потерять еще и тебя! Понимаешь? - голос сбивался на какие-то совсем уж птичьи вскрики.

– Да что ты заладила одно и то же?! - рявкнул Саша. - Ни черта со мной не случится, поняла, кликуша?

Танька прижала руку к щеке, зажмурившись, как от удара. Не было у нее сил на спор, не было у нее слов, чтобы убедить его. И от этого было совсем уж тошно, и было тяжело дышать - будто под ребра загнали нож.

– Вставай. - Саша цепко ухватил ее за плечи, поставил на пол. - Вставай, пей кофе, одевайся.

Танька тупо стояла перед ним, не шевелясь. Тогда он ударил ее по щеке, и ударил еще раз - по другой. Танька вздрогнула, издала боевой клич, толкнула его руками в грудь, потом попыталась пнуть в голень.