Обольщение по-королевски - Дженнифер Блейк

Ей принесли ужин — тушеное беличье мясо и черный хлеб — а также сальную свечу, чтобы бороться со сгустившимися сумерками. Анджелина попыталась разбудить Рольфа и уговорить его поесть, но это было невозможно. Он парил где-то на грани сна и бреда и чуть не выбил из рук Анджелины ложку, поднесенную к его рту. Анджелина съела немного мяса, и отставила поднос с ужином в сторону.

Через какое-то время она заметила, что одеяло, прикрывавшее грудь принца мелко дрожит. Его тело было как раскаленная печка — оно горело и от него исходил ощутимый жар, хотя сам Рольф дрожал и корчился от озноба. Между тем в комнате не было очага, чтобы нагреть влажный прохладный воздух, который становился все холоднее по мере того, как приближалась ночь. Дверь в большую комнату была закрыта. Анджелину саму начал пробирать знобящий холод. Она грела ладони над пламенем свечи, но сальная свеча, сильно дымившая, очень быстро сгорала.

В доме стояла тишина. У Анджелины сильно болела спина, и ноющая боль раскалывала череп, напоминая о том, что совсем недавно она была в таком же жалком состоянии, как сейчас Рольф.

Надо было что-то делать. Высокая температура угрожала жизни Рольфа. Можно было принять кое-какие простые меры: холодный компресс на лоб, завернуть тело больного во влажные простыни, но Анджелина медлила. Подобное лечение, пожалуй, не принесет никаких ощутимых результатов, а, с другой стороны, Рольф придет в ярость, если она будет навязывать ему свою волю. Анджелина чувствовала на себе тяжелое бремя ответственности; как ей хотелось, чтобы рядом находился сейчас хоть кто-то, с кем можно было бы посоветоваться и кто помог бы ей принять трудное решение. Анджелина внезапно вспомнила довольно едкий в тех обстоятельствах, — когда Оскар получил травму руки, — намек Рольфа на то, что Мейер — искусный костоправ. Она встала с места, рассеянно разглядывая стену, сложенную из грубых необработанных бревен, и спрашивая себя, спит ли сейчас великан Мейер. Анджелина напряженно размышляла, звать его или не звать, позволят ли ему его собственные раны оказать помощь принцу, да и вообще, может быть, подождать со всем этим делом до утра. Подойдя к кровати, Анджелина прикоснулась пальцами с тыльной стороны к поросшей золотистой щетиной щеке Рольфа.

Как будто это легкое прикосновение напомнило ему о грозящей опасности, мысль о которой, вероятно, постоянно жила в глубине его души, — Рольф зашевелился и открыл глаза, горящие лихорадочным блеском. Он сконцентрировал свой взгляд на Анджелине, низко склонившейся над ним и озаренной неверным светом свечи. Проницательные кобальтовые глаза принца, казалось, сразу уловили душевное состояние Анджелины, и тревога зажглась в их глубине.

— Анджелина, — прошептал Рольф, — не мучь себя понапрасну. Ты не в силах ничего изменить.

— Я могу позвать Мейера. Может быть он сделает хоть что-то…

— Если бы это было так, я бы давно уже воспользовался его услугами.

— Но у вас лихорадка…

— Она пройдет, когда я начну выздоравливать. Не беспокойся. Если уж тебе так необходимо постоянно мучиться и досаждать мне, то ложись со мной рядом.

— Я буду мешать вам.

— Конечно. Но в нынешнем положении ничего лучшего не придумаешь. Ложись.

Он откинул в сторону одеяло, поджидая ее. Потребность подчиниться ему, сделать так, как он велел, предоставив заботу о его самочувствии ему самому, была почти непреодолимой. Но Анджелина сумела побороть себя ценой огромных усилий.

— Я считаю, что вам необходим доктор.

— Я взял тебя с собой не для того, чтобы ты вела себя как ночная сиделка.

— Я и не стремлюсь быть ею, — возразила она с легким раздражением, — но кто-то ведь должен присматривать за вами.

— Позволь мне самому решить, в чем я нуждаюсь, а в чем — нет. Например, сейчас мне необходимо ощущать рядом с собой твое теплое тело, вместо того, чтобы видеть порхающего ангела, холодно и озабоченно распоряжающегося мной.

Его голос звучал с хрипотцой, дыхание было затруднено. Спорить с ним означало истощать его последние силы. Неловкими движениями Анджелина сняла с себя жакет, блузку и бархатную тяжелую юбку, сложив одежду на дальнем краю постели. Оставшись в одной нижней сорочке, она скользнула под одеяло. Его рука сейчас же обняла ее и прижала к себе, так что спиной Анджелина чувствовала жар горящего в лихорадке тела Рольфа. Дрожь пробежала по всем ее занемевшим от холода членам от этого неожиданного перепада температуры, и Анджелина почувствовала, как по телу Рольфа пробежала ответная судорога. Но его беспокойные движения и метания постепенно прекратились, как будто ее близость внушала ему уверенность и покой. Он замер, его объятие ослабело, и Рольф погрузился в глубокий сон.

Анджелина лежала тихо, чувствуя исходящее от его тела тепло, капля за каплей проникающее в нее. Странный человек, этот Рольф Рутенский. Бесцеремонный, обладающий железной волей, своеобразным складом ума, острой проницательностью и сладкоречивостью, он был до крайности самонадеян, так, что, казалось, не боялся ни Бога, ни черта, не говоря уже о простом смертном. Похоже, в его броне не было изъяна, за исключением, возможно, — и то, этого нельзя было утверждать наверняка — стремления завоевать благосклонность короля-отца и импульсивной страстности характера. Своими качествами он завоевал восхищение сограждан, как говорил ей Густав, верность своих друзей и любовь женщин.

Любовь, конечно, только некоторых женщин, не всех. Сама Анджелина, слава Богу, не поддалась этому пагубному чувству. Тот сумбур мыслей и ощущений, который она испытывала, когда находилась рядом с ним, был вызван гневом, недоверием и непонятным беспокоящим ее чувством к человеку, который открыл в ней самой существование новых, неизвестных ей доселе физиологических потребностей и желаний ее собственной плоти. Тот факт, что он находил ее привлекательной и желанной ничего не менял, а, наоборот, усугублял ее недоверие к нему.

Было бы непозволительной глупостью с ее стороны заблуждаться на этот счет — воображать, что его интерес к ней может быть более или менее продолжительным, а привязанность сколько-нибудь серьезной. Нет, Анджелина не была столь неразумна. Она не позволяла себе этого…

Скоро он поправится, узнает от Клэр все что ему надо узнать, и выберется из плена. Он сядет на корабль и отправится на свою родину, пропав навсегда из ее жизни. Ничто и никто не в силах изменить это, ничто не удержит его здесь. Сама Анджелина, конечно, вовсе не хотела даже пытаться делать это. Ей было все равно. А горькие, соленые слезы, которые она втихомолку глотала сейчас, свидетельствовали всего лишь о нелегких испытаниях, выпавших ей на долю в последние дни. И было бы глупо с ее стороны признаваться себе, что причина их кроется совсем в другом.