Украденная субмарина. К-129 - Михаил Вознесенский

«Помнится, в ноябре 1966 г. на Дальзавод прибыл начальник одного из главков Минсудпрома и потребовал сдать подлодку флоту до конца года. Собрал совещание руководителей завода, представителей ВМФ, а также находившихся во Владивостоке членов госкомиссии. Каждый по своему заведованию докладывал о готовности к сдаче. Зная состояние дел, я доложил, что раньше мая 1967 г. подлодка не может быть сдана. Начальник главка обвинил меня в непонимании обстановки. Было решено составить график завершения работ и испытаний в декабре 1966 г. График заводом был составлен, начальник главка его утвердил и с чувством исполненного долга отбыл в Москву».

Госкомиссия быстро выявила ряд серьезных недоработок, и стало ясно, что на их устранение заводчанам потребуется не один месяц. По первоначальному замыслу, переоборудование надеялись осуществить «малой кровью» — заменить пусковые шахты на новые без серьезных переделок корпуса субмарины. Но ракета Р-21 имела большие размеры и пришлось несколько изменить обводы ограждения рубки, чтобы в них «вписались» новые пусковые установки. С правой стороны ограждения установили подъемную телескопическую мачту антенны «Ива». Заменялась на более совершенное часть электронного оборудования. Так, например, были установлены система корабельных счетно-решающих приборов управления стрельбой, навигационный комплекс, позволявший непрерывно определять текущие географические координаты и вырабатывать текущие значения углов бортовой и килевой качки лодки.

Задерживать во Владивостоке на неопределенное время членов комиссии сочли нецелесообразным, и офицеры разъехались к местам службы.

Установка комплекса Р-21 совпала с модернизаций, реализацией ранее принятых по проекту 629 решений и средним ремонтом. Короче, собрали все до кучи. В результате вместо переоборудования «малой кровью» работы развернули по всему кораблю, и затянулись они на три с лишним года. Вот в чем они — вкратце! — заключались:

Собственно ремонт: освидетельствование и переборка всей донно-забортной арматуры, механизмов, устройств, электрооборудования, баллонов ВВД. А также все, что вылезет попутно по заявкам экипажа.

Модернизация: установка новых шумопеленгаторных станций, новых средств связи и радиоразведки, в том числе телескопических антенн «Ива-У» и К-651, замена радиолокатора «Флаг» на «Альбатрос». На флоте появились новые средства спасения экипажа с глубины, для этого пришлось уширить комингс-площадки выходных люков концевых отсеков, установить новые аварийно-спасательного буи РССУ-1 (чтобы не потерять, их впоследствии будут так же приваривать к палубе, как и старые) и так далее…

И наконец, переоборудование. Для начала: полностью освободить четвертый отсек от ракетных шахт, фактически полностью его очистить от всего, что там находилось. В третьем отсеке предстояло демонтировать инерциальный навигационный комплекс с зенитным перископом. Во втором и четвертом отсеках убрать аккумуляторные батареи. То есть, пришлось разворотить половину лодки сразу. Больше всего беспокоил ракетный отсек, потому что шахты оказались совершенно другими.

В инженерном смысле здесь самый сложный узел. Во-первых, сама шахта состоит как бы из двух половин. Нижняя с относительно тонкой обшивкой — во всяком случае, тоньше прочного корпуса. Фокус, однако, в том, что шахта не имеет нижней точки опоры. Она не может упираться в киль или днище. Глубина обжимает, и не дай Бог, чтобы покоробило шахту — в ней стоит заправленная ракета с термоядерной «бомбой». Поэтому многотонный пенал шахты с ее дьявольской начинкой «висит», закрепленный в средней части к набору и обшивке вверху прочного корпуса лодки! Конечно, ее держит мощная стальная поковка «высокого стула» — могучий фланец, болты…Верхняя же часть «пенала», по существу, обращена в открытый океан. Она постоянно омывается водой в проницаемой рубочной обшивке, принимает на себя давление глубины и должна, следовательно, быть равнопрочной с корпусом. Шахта наверху имеет даже шпангоуты, благо, немцы научили делать их не изнутри, а снаружи… Переменные напряжения, вес, внешнее давление — здесь средоточие головной боли конструкторов-корпусников. Одно дело выполнять такую работу с нуля на стапеле. Другое — вторгаться в живую корабельную плоть, несколько уже потрепанную Тихим океаном. Недаром говорят, что искусство судоремонтника — приделать к старому паровому свистку новый пароход!

Есть еще одна причина, по которой К-129так надолго застряла у ремонтного причала. Переоборудование К-88, которое началось на Севере несколько раньше (и служило модельным для всего класса, поскольку «Севмашпредприятие» — признанный лидер отрасли) не обошлось без ЧП. Замена прочных междубортных цистерн в районе IV отсека производилась в самом начале 1966 г. Ударили морозы. Корабль стоял на открытом стапеле. При испытании цистерн обнаружились трещины в сварных швах. Пришлось полностью срезать все прочные конструкции на всей длине отсека длиною 12 метров, изготовить их заново, зачистить корни… И тут обнаружилось самое страшное: трещины по всем швам приварки пошли в прочный корпус.

Мощный консилиум ученых-металлургов и специалистов сварки быстро нашел причину. Жесткие конструкции большой толщины в холода необходимо обязательно прогревать не только перед сваркой, но и в процессе ее. Обсуждались разные варианты, вплоть до вырезания целого отсека из корпуса субмарины. Это означало, что злополучный «заказ» задержится на заводе примерно на пятилетку!

После яростный дебатов решили «лечить прочный корпус». Заводу предложили технологию, по которой механическим способом необходимо было «протурбинить» (ни в коем случае не электрострожкой) наждачными кругами все швы с периодическим люминесцентным контролем до полного исчезновения корней трещин, после чего заплавить выбранные канавки (как оказалось впоследствии, глубиной до трети толщины прочного корпуса) электродами, зачистить швы заподлицо и заново приварить новые детали набора цистерн. Более месяца рабочие завода в три смены миллиметр за миллиметром «турбинили» сотни метров сварных швов, кроя на морозе матом всех и вся… Естественно, пока эта северная эпопея не закончилась, на К-129 во Владивостоке ждали результата. Не было смысла плодить брак.

Вновь комиссия собралась только в начале апреля 1967 г., и процесс государственной приемки начался. Есть основания полагать, что он тоже шел не гладко — к ракетным стрельбам лодку удалось подготовить только к 24 апреля.

За сутки до этого лодка и госкомиссия перебазировались из бухты Золотой Рог в бухту Кошошково. Проверяющим надолго запомнилась ласковая приморская весна, цветение багульника на окрестных сопках, а также камбала, которую подводники ловили донными сетками прямо с причала и вкусно готовили на камбузе К-129.

В ночь с 23 на 24 апреля на лодку грузили ракеты. Это была обычная практика повышенной секретности. Погрузка велась только в темное время суток. Трудно сказать, чего опасались больше: разведывательных спутников США или наблюдения иностранных агентов с окрестных сопок. При этом опасность повредить ракету при погрузке под скудными лучами маскировочного освещения существенно увеличивалась.

В ту ночь погрузили не три, а только две ракеты. В центральную шахту поместили «изделие» с инертной боеголовкой, в кормовую — с телеметрической боевой частью.

В кормовой шахте ракета прошла испытания без отмеченных отклонений. Однако при генеральных вертикальных испытаниях обнаружили пары горючего, проникавшие через дренаж приборного отсека центральной шахты.

Пришлось ждать целые сутки до новых сумерек. 24 апреля ракету выгрузили, слили горючее, подтянули болты мембранного узла и снова заправили. «Все в норме», показала проверка ракеты в горизонтальном положении. Снова погрузка, но, поскольку с ракетой провозились всю ночь и люди устали, было решено проводить генеральные испытания засветло. И «Генеральдурх-шаль-Тферзухпрюфунг» снова не прошли.

На этот раз оказались расстроенными коэффициенты автомата стабилизации. Руководители испытаний решили не испытывать судьбу с упрямой ракетой и распорядились готовить другую. На что, естественно, ушли еше сутки. Тем временем на технической позиции злополучные коэффициенты согласовали. Естественно, полигон был заинтересован как можно быстрее отстрелять капризное «изделие», чтобы навсегда избавиться от него.

Госкомиссия же была непреклонна, и ее нетрудно понять. Главморштаб требовал «подарка» к празднику пролетарской солидарности. Того гляди, в Политбюро недоуменно поднимут мохнатую бровь: почему, товарищи моряки, медлите? День ото дня объясняться с Москвой становилось все труднее. Взваливать ответственность на неповоротливый Дальзавод стало невозможно. Испытания тормозила уже собственная структура флота — технический полигон № 65 в заливе Стрелок.