«Аквариум». Геометрия хаоса - Александр Исаакович Кушнир

Брайана Ино в лондонской студии, а также о сексуальном беспределе музыкантов в «рок-салоне» на Каретном Ряду.

Когда мы подъезжали к местному Дому культуры, бывший басист «Звуков Му» достал из загашника главный хит. Это была шикарная история про депрессию у Гребенщикова, когда тот услышал песни Розенбаума — барда-медика, с которым Джордж учился в одном институте. И чем больше идеолог «Аквариума» эти композиции слушал, тем сильнее ему не нравилось собственное творчество. И тем сильнее он расстраивался, прямо на глазах у своего московского друга. Липа мастерски сгущал краски, и я просто катался по салону от смеха. Хотя, надо признаться, весь его фольклор был, что называется, «с двойным дном». Ну всё, приехали.

Вечером «Аквариум», вместо предполагаемых полутора часов, отыграл почти три. Не считая выходов «на бис» и, кажется, незапланированного исполнения песни «Китай». Было неподдельное ощущение, что после неровной (и нервной) презентации «Снежного льва» я увидел подлинный «Аквариум» — раскованный, нелогичный и в чём-то действительно мистический. После такого концерта можно было смело оторваться, что мы с чистым сердцем и сделали.

Всех подробностей этой бурной ночи я не помню. Какие-то полуподпольные сауны без вывесок, которые мы с Липницким искали с громким московским матом. Массовое курение травы. Восторженные девушки, которые самозабвенно входили в астральный контакт с живыми культуртрегерами. Водка. Интеллектуальные беседы. Бассейн. Опять беседы. Опять водка. В пьяных паузах я сдуру попытался идентифицировать личность Сладкой N в одноименной песне Майка. «Ну что ты говоришь? — удивился идеолог «Аквариума». — Это же исключительно собирательный образ... Знаешь, сколько таких муз было?»

Я не знал, но догадывался. Но ответ Боба подкупил меня своей честностью. Затем Гребенщиков поведал в деталях авантюрную повесть о том, как записывался альбом «Радио Африка». Это был не просто блестящий монолог, а многосерийный детектив. С подвигами Тропилло, с ворованным электричеством из филармонии и взятками коньяком начальнику звукозаписывающего фургона. В итоге у меня возник законный вопрос: почему об этом никто не писал раньше? Почему БГ об этом никому не говорил? У меня создалось ощущение, что я держу в руках заповедную жар-птицу.

Уезжая на рассвете из гостеприимной Дубны, я увидел в дымке одинокий силуэт Бориса, который сидел на берегу Волги, сжимая в руках недопитую бутылку водки. По-моему, он находился в состоянии полного душевного равновесия с окружающим миром. Поэтому я решил не отвлекать поэта, чтобы не нарушать ауру одиночества и абсолютную идиллию...

Между пространством и временем

Я — профессиональный геометр. Всё творчество «Аквариума» построено на прямом знании геометрии. Применяя теорему Пифагора в жизни, мы просто переводим её в слова. И всегда надо помнить, что наша геометрия многомерна. Это не те жалкие три измерения, я говорю о серьёзной геометрии, где восемь измерений. Или шестнадцать. Раскрою тайну: с самого верха мне был дан приказ сконструировать пирамиду.

Борис Гребенщиков

Несмотря на сверхзанятость и множество разных проектов, Гребенщикова и Курёхина по-прежнему тянуло друг к другу. И в этом состоянии они в начале девяностых засели за экспериментальную запись, получившую впоследствии название «Детский альбом». Друзья уверяли всех вокруг, что их совместная работа, которую они решили выпустить на лейбле «Курицца Рекордс», «будет мощным взрывом». В тот момент от них шёл такой заряд энергии, что не поверить им было просто невозможно.

Первоначально патриархи решили записать несколько песен с английской «рыбой» вместо текстов. А там, мол, видно будет. Они заперлись в студии фирмы «Мелодия» и, казалось, пропали для внешнего мира. Найти их не могли ни родственники, ни приятели, ни музыканты. Никто и предположить не мог, что эта сессия продлится так долго — с затяжными паузами на поездки «Аквариума» в Лондон, на съёмки Курёхина в кино и на его увлечение запрещённой впоследствии Национал-большевистской партией.

Ещё во времена «Русского тура» студийные отшельники попытались работать втроём: Капитан, Гребенщиков и Юра Каспарян из «Кино», который мастерски умел пользоваться ритм-боксом. Правда, на долгое время этого иллюзорного состава не хватило.

«Третьим участником сессии планировался Каспарян, но он вскоре исчез, — рассказывал мне Борис. — Потому что пришёл на запись вместе со своим учителем, который был неприятен и просто непристоен. И вёл себя непристойно — как человек, которого нужно вышибать из любого дома. И Курёхин вышиб его без секунды колебаний. Каспарян сильно обиделся и на следующий день в лучших традициях Брюса Ли заявил: «Вы оскорбили моего учителя, поэтому я не могу с вами работать». Всё это было абсолютно серьёзно... Так мы остались без ритма, что было сложно. Поэтому первый приступ не прошёл, а второй мы дорабатывали отдельными кусками. Но между кусками были огромные паузы».

В студии написание композиций происходило с большим трудом. Дорогущее время транжирилось почём зря. Две суперзвезды являлись на запись неподготовленными, совершенно не представляя, что именно они сегодня будут делать. Если ничего путного им в голову не приходило, они не расстраивались, а отправлялись в курилку к режиссёрам с «Ленфильма» и обсуждали очередной фантасмагорический проект.

«Я фиксировал запись «Детского альбома» на видеокамеру, — вспоминал Липницкий. — Но всё, что было связано с этой сессией, постоянно шло через пень-колоду. Так случилось и с моей видеокассетой, которая потом исчезла. А вообще со стороны всё это выглядело довольно странно. Было очевидно, как с какого-то момента Капитана и БГ начали буквально разрывать на части некие центробежные силы».

Всё это оказалось вполне объяснимо. Люди они были разные, и к сорока годам их взгляды на жизнь и на искусство тоже оказались разными. В Курёхине было больше дикости и беспредела, но и хаоса в его голове было больше. Математически структурированный мозг Бориса не уставал поражаться бесхозяйственности Капитана, который выбрасывал из треков поистине гениальные фрагменты.

«Я помню, как в композиции Living in the Real World Сергей сыграл на нескольких синтезаторных примочках соло неземной красоты, — восхищённо говорил БГ. — Такие вещи он делал крайне редко, и я очень виню себя за то, что вовремя не растормошил его сделать гораздо больше».

В свою очередь, Курёхин рассказывал друзьям, что в процессе записи Борис не соблюдал внутренние договорённости. Мол, Капитан пишет для альбома музыку, а Гребенщиков — поэзию.

«Я уже два года сижу и жду этих текстов, — жаловался Курёхин своему приятелю Сергею Фирсову. — И в итоге теперь мы пишемся по отдельности. Либо я, либо — он. И лишь изредка вместе. Я приезжаю в студию, записываю клавиши. Он приезжает, всё сотрёт... Наложит десять гитар. Вот