Я иду искать - Макс Фрай

— И залезли сюда ради грошовой ишки?

— Залезли, к примеру, в надежде найти сокровища — никогда не знаешь, где тебе повезёт! Но не нашли и с горя захватили инструмент: вдруг это антикварная редкость? Без специалиста сразу не разберёшь. Впрочем, возможно, воры тут действительно не при чём. Ты учти, после вчерашнего концерта у тебя могли появиться поклонники. А это страшная публика. Среди них порой попадаются настоящие одержимые, способные быстро разузнать, где ты живёшь. Дело трудное, но не то чтобы совсем невозможное, особенно теперь, когда магия больше не под запретом. Я, собственно, почему подумал о поклонниках: вот уж для кого твоя дешёвая ишка — не хлам, а драгоценнейший сувенир.

— Клевать мою макушку! — ошеломлённо выдохнула Танита. — Украсть инструмент своего любимого музыканта? Вместо того, чтобы дать ему денег, купить вина или просто поблагодарить? Да разве так бывает?!

— Чего только не бывает. Не так давно Городская Полиция расследовала дело о попытке похищения Екки Балбалао[32] шайкой восторженных поклонниц. Ты бы их видела! Милейшие старые леди, регулярно приезжающие на его концерты аж из Леопоньи. Собирались запереть беднягу на ферме и выдавать еду только в обмен на песни. Одна ария — один пирог, строгие оказались дамы, с такими не забалуешь. Причём похищение было отлично спланировано: старушки раздобыли старинный амулет для чтения мыслей, свели дружбу со слугами певца и в скором времени знали о его домашнем укладе решительно всё. А ты говоришь…

— Я уже ничего не говорю, — вздохнула Танита. — А практически плачу. Мне совсем не нравится перспектива в один прекрасный день проснуться на чьей-нибудь ферме!

— Будем надеяться, ваши поклонники окажутся более деликатными людьми, чем любители оперы, — утешил её я. — Но кстати о поклонниках. Наш нюхач сказал, что в этом доме буквально прошлой ночью побывала какая-то богатая леди. У тебя нет идей, кто это мог быть?

— Именно богатая? — удивилась Танита. — Разве это можно определить по запаху?

— Иногда, как выяснилось, можно. Несмотря на то, что леди курит дешёвый табак. Всё равно её деньги пахнут гораздо сильнее.

— Никаких богатых леди среди моих музыкантов точно нет, — подумав, сказала Танита. — И богатых джентльменов тоже. Самый богатый у нас мой Ланки, ему от прадеда в наследство досталось целых три дома в Старом Городе. В одном он живёт сам, два других сдаёт. Это означает, что ему можно не заботиться о заработке. Именно так я и представляю себе богатство! Но по столичным меркам даже он почти бедняк. А у остальных наших денег и того меньше… Слушайте, так значит получается, это всё-таки хозяева дома приходили? Они-то точно богатые! Может быть, узнали, что их предки спрятали тут клад? И пришли искать? Но вместо клада нашли мою ишку и забрали для… например, для какого-нибудь тайного колдовства!

Глаза её вдохновенно сияли, а язык явно не поспевал за стремительным полётом мысли. Ещё немного, и Танита наверняка поведала бы мне о зловещем заговоре против Короля, тайном возвращении в Ехо Лойсо Пондохвы или роковом расколе в Ордене Семилистника — ясно, что в таких делах без похищения музыкальных инструментов никак не обойтись.

Но я оказался неблагодарным слушателем. Вместо того, чтобы алчно внимать её речам, сказал скучным голосом типичного государственного чиновника:

— Ладно, этот вопрос мы сейчас проясним. Есть один приём.

Приём действительно есть. С моей точки зрения, очень простой. И знаю я его чуть ли не с первого дня жизни в Ехо. А что вспомнил только сейчас, ничего удивительного. Шурф дело говорил: все мы становимся дураками, вступая в область своей сверх-ценности. А также сверх-ответственности и сверх-страха провалить всё к чертям сверх-собачьим прежде, чем оно рухнет само.

Я ещё большой молодец, что сообразил устроить допрос наших главных свидетелей, предметов здешнего интерьера, сейчас, а не когда-нибудь послезавтра.

Но не то чтобы это мне помогло.

— Наверное я совершил выдающееся научное открытие, — сказал я.

«И в какую задницу его теперь засунуть?» — этот бестактный вопрос был отчётливо написан на лице Мелифаро. Но вслух он произнёс совсем другое:

— Ты уверен, что ничего не перепутал?

Я адресовал ему возмущённый взгляд.

— Извини. Не то чтобы я тебе не верил. Просто знаю, что это очень трудное дело — допрашивать неодушевлённые предметы.

— Тем не менее, это было практически первое, чему я научился. Безмолвной речью ещё почти не умел пользоваться, а вызнавать прошлое вещей — запросто, с первой попытки. Джуффин сперва какие-то церемонии разводил, специальные свечи жёг, чтобы облегчить мне задачу, но быстро понял, что нечего тут облегчать: я просто смотрю на предмет таким специальным взглядом и сразу всё вижу. Сам знаешь, у меня всё через задницу: практически невозможное одной левой, а элементарным вещам годами научиться не могу.

Мелифаро недоверчиво покачал головой. «Всё равно все иногда ошибаются», — было явственно написано на его лице.

— Ну я же не совсем безнадёжный придурок, — вздохнул я. — Естественно я сразу проверил, не во мне ли тут дело. Дважды. И убедился, что с навыком всё в порядке. Перчатка леди Таниты помнит в лицо каждую монетку, которую она вчера достала из таза с пожертвованиями. А обнаружившаяся у меня в кармане ложка с нежностью вспоминала своих хозяев из «Света Саллари», откуда я её зачем-то утащил.

— То есть, внезапно выяснилось, что ты — обыкновенный трактирный вор? — обрадовался Мелифаро.

— Да почему же сразу «обыкновенный»? Я уникальный трактирный вор. Можно сказать, избранный. И посвящённый в чудесное древнее искусство похищать ценности, усыпив не только бдительность их владельцев, но даже собственную. Впрочем, если ты настаиваешь, могу пойти сдаться Трикки. Пусть сажает меня в кутузку.

— В нашем с тобой положении это не наказание, а награда, — вздохнул он. — Пока незаслуженная, увы. Ладно, я тебя понял. Предметы, находившиеся на лишённой магии территории, пережили глубокое душевное потрясение и теперь не помнят ничего, кроме обступившей их тьмы.

— Только более тёмной, чем просто тьма, — сказал я. — Как будто… Как будто пока в Мире есть Очевидная магия, даже неодушевлённые вещи каким-то образом живы. А без магии погружаются в полное небытие. Нокогда она снова появляется, воскресают, как миленькие. И переживают это, как самое настоящее рождение. Столько ликования в воспоминаниях обычных предметов обстановки о том, как они вдруг снова начали быть! Я даже не то чтобы шутил, когда говорил про выдающееся научное открытие. Другое дело, что сейчас нам нужно совсем не оно.