Былое и выдумки - Юлия Винер

– Темы, конечно, закончу. А не сердиться? За что мне на вас сердиться? Разве вы что-нибудь плохое мне сделали? Наоборот, только хорошее, я вам благодарна.

– Погодите благодарить.

И он рассказал мне, что уже с месяц назад к нему приходили двое из Москвы, парень и девушка, и спрашивали про меня. Он сказал им, что есть такая, много пишет в газету, живет в гостинице (я ему не сообщала, где живу, а он и не интересовался). В гостинице им, естественно, сказали, что такая не живет и не появлялась. Тогда они сказали, что задерживаться не могут, оставили для передачи мне мою долю общего фонда и уехали.

– И я понял, что как только вы получите деньги, сразу и уедете. А мне жалко было вас отпускать – наша газета начала выдвигаться в первые ряды по области, ваша колонка «Скромные труженики» пришлась нам очень кстати, ее даже на областном совещании отметили. У вас ведь все равно каникулы, с вами ведь ничего страшного не случится, если вы побудете здесь еще немного и поработаете у меня. А практика и вам полезна, согласитесь.

Согласиться я не могла. Во мне кипело возмущение, и в первый момент я крикнула, что уезжаю в Горький сейчас же, сегодня же, с первым автобусом.

– А ваше обещание?

– Плевать мне на обещание! Как вы со мной, так и я с вами. Вы поступили подло. И даже противозаконно – удержали чужие деньги.

– Вот вам ваши деньги, – сухо сказал редактор, бросая мне конверт. – Там и записка от ваших друзей. И поступайте, как вам будет угодно.

Вернувшись в свою каюту с намерением немедленно собирать вещи, я несколько успокоилась. Полежала немного на койке и постепенно увидела ситуацию в ином свете. Во-первых, я была теперь свободна и могла отправляться домой, когда захочу. Во-вторых, поведение редактора, хотя и подлое, было, в сущности, очень лестно для моего самолюбия. Он хотел таким образом удержать меня в городе! Значит, я ценный работник? Меня еще никто никогда не ценил за мои писания. В глубине души я прекрасно знала, что сочинения мои немногого стоят, но все равно, чувство было очень приятное. Злость на редактора сильно уменьшилась.

Затем я прочла записку. Приятельница жалела, что не застала меня. Спрашивала, не обиделась ли я на них за что-то. «Кончай, – писала она, – поскорей свои дела и приезжай, увидимся, поговорим и все выясним».

А у меня действительно оставались еще в Павлове незаконченные дела. Два совсем почти подготовленных, но ненаписанных сюжета. Велико было искушение плюнуть на все, бросить сюжеты и уехать. Но остановило меня любопытство.

Дело в том, что я познакомилась с местным изобретателем-рационализатором по имени Илья. Что-то он там на медико-инструментальном заводе усовершенствовал, получил за это премию, и мне предложили про него написать. Про усовершенствование он пытался мне объяснить, я поняла мало, но для очерка достаточно. А под конец он сказал мне таинственным шепотом:

– Да это все ерунда. Я кое-что получше умею делать!

– Что именно?

Он наклонился ко мне вплотную и еще таинственнее прошептал:

– Я это… я вечный двигатель построил!

Про вечный двигатель я еще в детстве читала научно-популярную книжку и знала, что это вещь невозможная. Знаменитый закон сохранения энергии не позволяет. Я это себе объясняла просто: нельзя получить нечто из ничего. И только удивлялась, как этого не могут понять изобретатели вечного двигателя – а их на протяжении веков были сотни, если не тысячи. Даже величайший гений Леонардо не удержался! И каждый изобретатель, дав первоначальный толчок («импет», называл это у Щедрина один такой изобретатель) своей машине, с восторгом смотрел, как она крутилась, работала, порой даже долго работала – но в конце концов всегда останавливалась. И каждый был уверен, что вот-вот, только поправить вот здесь, только прибавить вот тут, увеличить или уменьшить вот это – и колеса, шары, лопасти, рычаги задвигаются, заработают и не остановятся, пока не износятся.

Я пыталась что-то на эту тему растолковать моему изобретателю, но он слушал меня с уверенной усмешкой превосходства и только повторял:

– А вот сами посмóтрите! Сами посмотрите!

И пригласил меня на завтра к себе домой. Шансов, конечно, практически никаких. Но чем черт не шутит, а вдруг и правда? Вдруг он открыл что-то, чего никто до сих пор не знал? Мировая сенсация! Какой же газетчик может упустить такую возможность? Я уже считала себя опытной газетчицей.

А еще у меня было начато про сотрудницу райсобеса (социальное обеспечение), занимавшуюся пенсионными делами. Редактор сам ее для меня выбрал по своим, довольно прозрачным соображениям. Сотрудница была женщина молодая и в высшей степени сексапильная: пухлые губки всегда были сложены как для поцелуя, от всей ее мягкой, округлой фигурки за версту так и веяло постелью.

В коротком предварительном разговоре с Ириной она показалась мне толковой и довольно симпатичной. Позже, не предупреждая ее, я зашла в собес посмотреть на нее в работе. К ее окошку стояла порядочная очередь. Я пристроилась сбоку, так, что ей трудно было меня заметить. У окошка, согнувшись, стоял высокий немолодой мужчина на костылях и что-то ей говорил, мне не было слышно. Зато ее ответы звучали отчетливо и громко:

– Ну и чего вам от меня надо?

Мужчина опять тихо ей что-то сказал.

– Я, что ли, вам понесу? Обращайтесь на почту.

Мужчина начал невнятно ей что-то объяснять. Она резко его оборвала:

– Тогда следующего месяца ждите, обе сразу принесут!

Мужчина заговорил громче:

– Да чем же я детей до следующего месяца буду кормить, у меня их двое маленьких!

Девушка хмыкнула:

– Ну, это раньше надо было думать, прежде чем детей заводить в таком возрасте, а сам к тому же инвалид! Проходите, гражданин, вы тут не одни!

Мужчина гневно повысил голос:

– Это внучки мои! Сиротки! Как вы смеете хамить!

– Я ему хамила? – изумилась девушка. – Я ему?! – Она обратилась к очереди: – Я ему предложила проходить, не задерживать, а он что? Застрянет один вот такой, как пробка, и ни с места, а людям из-за него стоять-ждать…

Молодой парень из очереди игриво вставил:

– Да такая кралечка и обхамит – как рублем подарит!

– А вы не суйтесь, куда не просят, – жестко отрезала девушка.

Я не стала дожидаться конца перепалки, ясно было, что ничего хорошего из нее не выйдет. А про себя решила, что писать про Ирину не буду. Возникло, правда, некоторое искушение именно написать, написать все как есть, возмутиться по поводу беспримерного хамства этой особы, да и вообще, везде хамство, в любом учреждении, в любом магазине… Как это получается, недоумевала я, люди-то чаще всего добрые, а вот оскорбляют друг друга на каждом шагу при малейшей возможности… Да хоть бы эта Ирина – может, вовсе и не злая девушка, а так непринужденно сказала гадость человеку, который от нее зависел – и даже не заметила… Но это искушение я прогнала без труда, я рвалась отделаться поскорей от всех обязательств и уехать домой. К тому же ясно было, что редактор ждет от меня совсем не такого, а такое просто не напечатает.