Ведун (СИ) - Евстратов Василий "Е. В. В."

Конечно, было много уточняющих вопросов, мои недомолвки и нестыковки были видны невооруженным взглядом. Также на вопрос: «Откуда оружие и снаряжение?» — достоверно ответить так и не смог. Трофеи, а где и как я их добыл, молчал, так как придумать ничего не мог, мысли совсем о другом думали.

— Как только фотографию твоего мертвого тела ему показали, он сразу и помер. Во всяком случае именно так они рассказывали, — прекратив меня пытать, Андреевич принялся рассказывать, как дед мой помер. — Умер он не насильственной смертью — это точно! Я Барсукова Игоря и Маюрова Валентина приглашал. Знаешь же их?

Барсуков Игорь Артурович — бывший травматолог, неодаренный, но опытный врач широкого профиля — и зуб вырвать, и аппендицит вырезать, и с переломом легко справится. Маюров Валентин Николаевич — целитель. Не ведун, а именно целитель — так на Земле магов с даром людей исцелять называют. До наших с дедом возможностей он всё же не дотягивает, но специалист крепкий. Ну и, стоит добавить, что оба они плотно с нами сотрудничали. Именно мы им зелья при необходимости поставляли.

Людей в анклаве много, а вот из ведунов только мы с дедом и совсем слабенький — Пинаев Сергей, но он лечением людей не занимается, только зелья делал, правда ассортимент у него совсем небольшой. Целитель, Маюров который, у нас вообще один, если не считать его малолетнюю дочь, у которой тоже вроде как этот дар пробудился. Ну и простые врачи, целая больница имеется, а всё равно этого мало. Так что сотрудничали мы между собой плотно, локтями за клиентов не толкались, соответственно и конкуренции, грязной, я имею в виду, не было.

Так что да, знаю.

— Во-от, — протянул Андреевич, увидев, что я кивнул утвердительно на его вопрос. — Они тело осмотрели и один и тот же диагноз поставили: у него просто остановилось сердце. Старый твой дед был, вот и не перенес известия о твоей смерти.

Андреевич замолчал, принялся рюмки водкой наполнять, а у меня в голове буря мыслей поднялась.

«Откуда фотография взялась?» — первая из них.

Я совсем не помню, чтобы меня фотографировали. Догнали, сразу отметелили, но поначалу, можно сказать, нежно, без особой злости. А вот когда я на вопросы отказался отвечать, тогда они и озверели, принялись за меня всерьез. Но опять же, били, ломали, вопросы задавали, но не фотографировали. Как и потом, когда недоумок Клёпа меня окончательно забил, не фотографировали. Попытались откачать, не получилось, собрались и ушли.

«Откуда фото взялось?»

Именно этой фотографией деда и убили. Не сам он умер… вернее сам конечно, именно сам он себе сердце остановил, так как жить ему дальше не для чего и не для кого было. Так что тут я не удивился, что насильственных следов не обнаружили. Но вот фото…

— Кто, ты говоришь, фотографию деду принес? — опрокинув в себя содержимое рюмки, задал я вопрос.

Андреевич пристально взглянул на меня, вздохнул тяжко, но скрытничать не стал.

— Покотило Олег и Гусев Игорь, именно они ему весть о твоей смерти принесли.

— Это кто такие? — Первый раз эти фамилии слышал.

Андреевич, еще раз тяжко вздохнув, видно, что нехотя, но всё же ответил:

— Люди Саферова.

— Подожди! Это же…

— Да, именно, того самого Саферова, доверенного лица Тарноруцкого… старшего.

— Вот как…

— Так, — хлопнул ладонью по столу Андреевич, отчего бутылка чуть не опрокинулась и содержимое подпрыгнувших тарелок по столу не разлетелось. — Не гони лошадей, Сашка! Я сам ту фотографию видел! Там тело зверями прилично попорченное, но всё же можно было тебя опознать. Вещи твои…

— Меня раздели, — напомнил я ему, а то снова недоверчиво на меня вытаращился. — Сначала психологически ломали, прежде чем физически принялись. Да и вообще, Андреевич, не о том говорим! Ты мне другое скажи, откуда новый ведун в нашем доме взялся?

И вопрос этот не праздный, не зря вон Андреевич нахмурился. Четырнадцать дней я мантикору выслеживал, благо примерно знал где она обитает, так что относительно быстро ее нашел. Потом тридцать три земных дня я на Радаге пробыл и еще четыре дня в анклав обратно добирался. Всего пятьдесят один день отсутствовал. Дед помер через месяц после моего ухода, то есть двадцать дней назад ему ту фотографию показали. И вот, получается, за эти двадцать… Да какие двадцать! Новый ведун с семьей, а встретила меня на пороге моего дома именно жена пришлого ведуна, они уже четыре дня как въехали в наш дом. Получается за шестнадцать дней, со дня смерти деда, нашли, уговорили переехать и перевезли из Костромского анклава к нам нового ведуна. Это ли не сказка?

— Не горячись, Саня! Разберемся.

— Я не горячусь, Иван Андреевич! Я понять хочу, что у нас тут такое происходит.

Я и вправду не горячился. Как узнал о смерти деда, заледенел внутри, все чувства кристаллизовались. Горе давит, сердце огнем горит, а голова холодная.

— Разберемся! — повторил Андреевич, снова наполняя рюмки. — Я, как чувствовал, когда разрешение новому ведуну у вас поселиться давал, условие выставил, полгода они там ничего трогать не должны, кроме зелий и ингредиентов. Ваши жилые комнаты я запечатал, кроме лаборатории и библиотеки. Но книги, там еще попробуй их прочитай, больше половины на неизвестном языке написаны. Лаборатория и склад ингредиентов… им работать надо, сам знаешь, вы основные поставщики лекарств в анклаве, вот и не решился я доступ к ним закрывать. Да и, если честно, сам не знаю, почему те условия выставил, уверен я был, что ты тоже помер.

Чувствовал Андреевич, что дело не чисто, хоть доказать ничего и не мог, вот и запечатал дом, когда друг его столь скоропостижно скончался, не разрешил налетевшим шакалам переписать и оценить имущество ведуна. Во всяком случае, пока время не выйдет и не станет окончательно понятно, что и Саня тоже помер. Не убедила его фотография, именно так он им сказал.

Ну и потом, когда ему нового ведуна представили, полностью доступ ко всему дому не дал. Опять же, по той же причине и немного из вредности, чтобы досадить вредным чинушам, только часть комнат доступными сделал.

Я только усмехнулся про себя, «книги и на неизвестном языке», уж он-то этот язык… вернее алфавит знает. Дед действительно свои собственные разработки шифровал, на глаголице записи вел. Если кто возьмет книгу в руки полистать, то ничего там понять не сможет. Попробуй еще найди сейчас специалиста по этому языку. Но Андреевич его знал, так как и сам, как и мой дед, ученый, по стопам своего отца пошел. Артефактор, раньше археолог, как и говорил, он опытный, так что не только глаголицу знает, но и еще кучу разных языков. Руны, иероглифы, клинопись — всё у него в дело идет. Так что с дедом они действительно дружили, так как интересы у них совпадали, было им о чем поговорить. Оба ученые и оба видные специалисты в своем деле.

Хорошо мы с Андреевичем посидели, он почти окончательно уверился, что я — это я, так что мы достаточно откровенно поговорили, уже без прощупываний с его стороны. Но сейчас в доме уже давно тишина настала, хозяева заснули, а я всё лежу и перевариваю то, о чем мне друг дедов поведал.

Много для себя нового узнал.

Оказывается, не всё так радужно у нас было, как я до недавнего времени думал. Дед мне не рассказывал, партизан блин, но оказывается на него довольно продолжительное время наезжали, хотели заставить его над людьми Тарноруцкого и над ним самим поработать. Да не просто поработать, тела им улучшить, а сделать это чуть ли не бесплатно. Как говорится, стать «придворным» ведуном, работать на них не за материальные блага, а за их величества благорасположение.

Совсем зазвездились эти ребята.

Соответственно, на такое «шикарное», во всех смыслах, предложение дед ответил отказом. И не просто отказал, а разобидевшись, еще и цену на наши услуги им существенно поднял. Вот и длилась холодная война между Тарноруцким и дедом уже почти пять лет. Только деду плевать на всё это было, продолжал жить, как ни в чем не бывало, а Тарноруцкий к этому времени совсем постарел, уже смертушка где-то рядом бродить начала.