Свидание на Аламуте - Игорь Резун

— Потому что я очень хотел, чтобы эта Невеста проиграла. Так оно и случилось. Магических эгрегоров только два, а царевен три… Кто-то должен был проиграть. А сейчас проиграет и вторая.

На подошве сапога мистера Лукаса блестят медные подковки — полумесяцы. Медный равнодушно смотрит на них. Смотрит, потому что уже не в силах пошевелить и пальцем. Ему остается только одно: спокойно наблюдать, как этот каблук внезапно поднимается, подковки нестерпимо сверкают, и ковбойский сапог с размаху бьет его прямо в лицо, вышвыривая из машины, словно пробку, вместе с кровавыми осколками выбитых зубов прямо на раскаленный песок.

И никакого оазиса вокруг нет и в помине.

Сознание возвращается к Медному пульсацией, прерывистой линией. Он то всплывает в мутном водовороте, то пропадает; то ощущает себя щепкой, скользящей по поверхности воды, то идет ко дну тяжелым камнем. Все меняется. Он то на земле, у щеки — ровная кромка пустыни; то вверху, где солнце, как белая капля никак не высыхающего молока, и оттуда видно, как лежит он, Медный. Лежит, а в небольшом отдалении стоят на коленях Мирикла и Патрина. В своих желто-белых бурнусах… А почему на коленях? А где дети?

Нет, он уже смотрит на все снизу, и как-то странно повернут мир — на девяносто градусов. Где же мистер Лукас? И вот Медный видит его сапоги. Хорошие желтокорые ковбойские сапоги с широкими, распоротыми по оси голенищами. Не влезали сюда толстые ляжки мистера Лукаса… А сам он?

Ого! Вот что-то черное на желтом песке — поди ж ты, это длинные шелковистые волосы мистера Лукаса, а рядом и его усы с белой полоской для приклеивания… Неожиданно обострившимся зрением Медный видит на этой полоске черные волосинки. Пушок с верхней губы мистера Лукаса, тонкий такой пушок… А вот и ноги мистера Лукаса — босые, очень женственные ноги с невысоким взъемом и зарывшимися в песок пальцами ступней. А дальше — ноги уж слишком женские для мистера Лукаса.

И вот тот человек, который должен был быть мистером Лукасом, стоит совершенно голым, без малейшего неудобства прижавшись белыми ягодицами к белому же, наверняка раскаленному краешку автомобильного капота…

Мириам заливисто хохочет, открывая ровные белые, сахарные зубы. Хохочет, откидывая назад коротко стриженную голову; ей пришлось расстаться со своими роскошными черными кудрями, чтобы надеть парик, разящий мужским лосьоном. Теперь ее голова кажется черной крышечкой большой, белой фигурной бутылки. В ее изящной нежной руке — «маузер» Медного. В пупке женщины блистает пирсинг — четырехкаратный бриллиант… Сверкает, жеманясь на солнце. На капоте автомобиля лежат приготовленная черная одежда бедуинки и кривоватый разделочный нож египетского рыбака. Ей пока не нужны ни нож, ни одежда. Перерезать горло этим баранам сподручнее голой, чтобы потом смыть со своего тела кровь; они же будут извиваться и пытаться ускользнуть… Но нет, они будут только корчиться. Ускользнуть не сумеют.

Мириам снова разражается смехом.

— Безмозглые куклы, молитесь вашему варварскому Богу! Да, теперь я добралась и до вас. Я долго следила, удастся ли тупым жителям северной страны заморочить голову русским кяфирам… Удалось! Но эти шаманы — дерьмо, любой наш дервиш сильнее их во сто крат! Я думала: ваши друзья-кяфиры вмешаются и разрушат весь их замысел. Так оно и случилось. Не успели перерезать горло этому жертвенному человекообразному барану, не успел он войти в лоно этой костлявой дуры, как появились ваши и начали стрельбу… О, это было роскошно! Я следила за этим спектаклем, пока не погасла последняя камера наблюдения. Все кончено. Теперь вашим северным дервишам придется ждать еще лет триста, прежде чем они смогут накопить такое же количество энергии, прежде чем оживят мумию, прежде чем призовут помощь подземного мира для воплощения своей Царевны! Связь с эгрегором Мельхиора вами потеряна. Отлично! Так да здравствует эгрегор Гаспара, магического царя Востока! Что ты шепчешь, шелудивая варварская собака?! Ты шепчешь молитву? Разве у цыган бывают молитвы?!

Мирикла, к которой обращены эти слова, не отвечает. Она только склоняет голову, и ее волосы, поседевшие разом, ставшие белыми, как снег, треплет хамсин.

— О! Вы думаете, Мириам много говорит, потому что она глупа? Нет… Просто никто никогда не слушал Мириам! Поэтому я поговорю… поговорю, прежде чем отрежу вам головы и распорю ваши овечьи животы, чтобы Аллах посмотрел, какая у вас там требуха… и чтобы забрал силу ваших потомков. Вы всегда были грязью под ногами правоверных мусульман, дикими животными… Вы так и останетесь ими! Я не знаю, кто совершил преступление против Аллаха, заклеймив вас драгоценным знаком великого Старца Горы, бисимиллах! Но эта ошибка будет исправлена! Вы — не Невесты Старца… Вы — диковинная ошибка, заблуждение и ересь. Я рассчитывала, что ваш кяфир, который сразу присосался к отравленной воде… вот глупый бурундучок! Я думала, что он выведет вас прямо на меня. Ваши чертовы щенята спят в машине. Не бойтесь, я не буду убивать их. Я брошу их на ваши тела, и они проснутся через сутки, уткнувшись головами в ваши распоротые, облепленные мухами животы… Остальное довершат грифы! Для них эти комочки мяса будут лакомым десертом. Вам не удастся остановить нас, потому что Обряд уже начался! У нас есть древняя книга Старца… Голова Невесты РАСПИСАНА, эти знаки писались рукой Великого Аллаха! Они несут вам конец, грязным неверным… Через несколько суток Отражение Перста Старца, Рубиновый Кристалл Аль-Баасди, проткнет плоть настоящей Невесты на священном месте — на Скале… И эта Невеста через девять месяцев даст нам продолжательницу дела Хасана Гуссейна ас-Саббаха. Мы построим новый халифат, слышите?! Слушайте Мириам! Я редко говорю… я люблю не говорить, а делать! Я люблю секс, я люблю тело, я распутна, как исчадие ада… Я хотела заняться сексом с вами — нет, не с тобой, старая лошадь, а с твоей чернявой девчонкой, у нее вкусные грудки и аппетитный задок, я вижу это… Но у меня мало времени! Послушайте, что я вам расскажу, чтобы вы могли передать это на том свете другим кяфирам, которые хотели остановить нас…

Как убежденно она говорит… Да это тот самый голос. Плавающий в чудовищно широком диапазоне — от вкрадчивого мурлыкания до истеричного рычания. Он кружится над Медным, как тот самый гриф… Кажется, ее зовут Мириам Эрдикюль — правая рука главы ассасинов… Бриллиант в пупке выблескиваем искрами, колющими глаза! «Маузер» двигается в ее руках, она проводит его дулом по белому, покрытому каплями пота лицу, по полным губам, как фаллосом, — судорожно, причмокивая.

— Я вас пожалею. Я сначала прострелю вам ноги, чтобы вы не смогли никуда бежать, а только потом отрежу вам головы… Вы, презренные цыгане, будете рассказывать о моей милости там… там, где…

Солнце сверкает, золотой каплей повиснув на кончике ножа. Это кончик смотрит в самую середину жирной спины с белой кожей. А на плече Мириам, повыше груди, какая-то незаживающая, саднящая рана. Как будто что-то впилось туда когда-то стальными когтями…Сукровица блестит на ней, постоянно выдавливаемая движением руки… Что это за рана? Медный не знает. Видимо, поэтому она до конца не полагается на нож… пистолет… только толкнуть этот нож и… он не может… его силы вытекли в песок и поглощены им, как драгоценная вода… но что-то, что-то надо сделать, ведь ребята могли… Почему же не может он? Почему он так слаб?!

Раскаленное небо. Разбитое на осколки в глазах солнце. Сверкающие иглы драгоценного камня. Натянутая желтая кожа пустыни. Мириам смеется.

— Вот! Вы должны танцевать! Вы же цыганки… Танцуйте! Ну!!! Иначе я начну с ваших детей! Танцуйте, дьявол на ваши головы!

Мирикла и Патрина медленно поднимаются с колен. Они переглядываются, совсем незаметно. Мириам стоит против солнца, и это ее ошибка. Она щурится и не все видит. Песок струится из складок бурнусов. Помедлив, Мирикла сбрасывает свое одеяние; она почти нага, белые лохмотья платья чудом повисли на широких бедрах. Мириам высовывает розовый язык, касается им кончика ствола и визжит:

— Танцуйте!

Сбрасывает бурнус и почти совсем голая, похожая на статуэтку девушка. Их босые ноги в раскаленном песке начинают движение. Мириам поднимает пистолет, целится то в одну, то в другую, снова высовывает язык, хохочет… Цыганки притоптывают и начинают хлопать в ладоши. Мириам это нравится. Ее пистолет прыгает в белых руках.

— …мы его построим, халифат! Остались одна Невеста и один эгрегор! Остался Гаспар!!!

Ну почему же он не может?! Ведь это так просто. Послать импульс туда, под коричневую рукоять с янтарной накладкой. Послать, увидеть блестящую вспышку, сгусток… Ну, давай же… давай… еще немного… позволь себе ЭТО! Позволь увидеть…

Под голыми ногами вихрится песок. Все сильнее и сильнее становится танец песчинок. Мириам направляет пистолет в сторону молоденькой: