Невеста обезьяны - Автор Неизвестен -- Народные сказки

высоки, как у старшей невестки. На ней поверх исподнего платья из прохладного шелка-сырца было надето платье, простроченное золотыми и серебряными нитями. Концы вышитых шаровар цвета алых лепестков сливы тянулись за ней по полу. От одежд ее веяло тончайшим ароматом. Она тоже принесла дары: тринадцать прекрасных праздничных нарядов.

Жена третьего сына была самая прелестная из всех трех невесток, ей было всего восемнадцать лет. Гребни у нее были пониже, чем у других невесток, но она так сияла красотой, что ей могли бы позавидовать и луна, и вишневые цветы. На ней было нижнее платье багряного цвета, а сверху другие — из китайского узорчатого шелка. Она принесла в дар тринадцать свертков цветной шелковой ткани.

Все три невестки вместе являли собой великолепное зрелище.

В самом дальнем углу, там, где пол был пониже, приготовили место и для Хатикадзуки, расстелив на полу дырявую циновку. Служанки судачили между собой:

— Какой будет жалкий, вид у этой Хатикадзуки, когда она увидит остальных невесток. То-то мы посмеемся!

В ожидании выхода Хатикадзуки служанки, можно сказать, оправляли на себе перышки, словно птицы на застрехе дома. Три старшие невестки тоже не помнили себя от нетерпения: когда же она появится!..

Господин свекор вздохнул с грустью:

— Значит, она никуда не ушла и сейчас покроет себя позором. Жаль мне ее, бедняжку! Ах, к чему было устраивать эти смотрины! Пусть бы жила себе в своей хижине, не появляясь никому на глаза.

Уже не раз посылали слуг узнать, почему опаздывает Хатикадзуки. Наконец Ондзоси ответил:

— Сейчас она придет.

Слуги загалдели, переглядываясь и посмеиваясь.

И вот — она вошла. С чем можно было сравнить ее? Так луна, дотоле чуть мерцавшая в туманной завесе, вдруг выплывает из-за облаков. Лицо Хатикадзуки сияло нежной возвышенной красотой, а осанка ее была изящна и благородна. Так в самом начале весны, тонкие, как нити, ветви прибрежной ивы, сплошь осыпанные росой, ослепительно сверкают в лучах утреннего солнца. Брови ее были чуть тронуты тушью, словно их затуманила легкая дымка.

Пряди волос на висках трепетали, словно крылышки осенней цикады. Хатикадзуки шла грациозной, скользящей походкой, чуть покачиваясь на ходу. Она затмила бы весною вишневые цветы, а осенью — полную луну.

Лет ей было всего пятнадцать-шестнадцать. Исподнее платье на ней было цвета лепестков чайной розы, а поверх него переливались красками другие наряды: алые, лиловые из узорчатой китайской парчи. Концы пурпурных шаровар тянулись за ней по полу через весь широкий покой. Драгоценные заколки трепетали в ее прическе, словно крылья чайки.

Всем почудилось, что перед их взорами предстала небесная» фея. Глаза у всех широко раскрылись, дыханье замерло… Того ли они ожидали? Сердце Ондзоси переполнилось радостью.

Между тем Хатикадзуки, отдав низкий поклон родителям мужа, спустилась с возвышения, устроенного в парадном покое с тем, чтобы сесть на приготовленную для нее рваную циновку. Свекор ее, господин тюдзё, торопливо воскликнул:

— Что же это? Такую красавицу, поистине небесную фею, и вдруг посадить ниже всех! Разве это возможно?

Вне себя от восторга он позвал ее и посадил на самое почетное место, по левую руку от хозяйки дома.

Хатикадзуки поднесла господину свекру великолепные дары: золотые чарки на серебряной подставке, ветку с тремя золотыми померанцами, десять рё золота. На широкой подставке пестрела груда шелков: китайский узорчатый шелк, тринадцать полных нарядов для парадного выхода, десять свертков китайской парчи, пятнадцать свертков шелка, накрученных на узорные палочки.

Госпоже свекрови Хатикадзуки поднесла золотые шары и литую из серебра ветку дикой груши на подставках из чистого золота, а также сто свертков цветного шелка.

Люди, бывшие там, не знали, чему больше удивляться? красоте ли Хатикадзуки, наряду ее или великолепным дарам.

Старшие братья до этого очень гордились своими женами, но по сравнению с Хатикадзуки жены их были все равно, что демоны перед Буддой.

— Поглядите, поглядите на нее! — восклицали старшие братья, не в силах отвести глаз от Хатикадзуки. Она освещала все вокруг своей красотой. Все были так поражены, что не находили слов, чтобы высказать свое восхищение.

— Сама Ян Гуй-фэй, сама госпожа Ли — и то не могли бы затмить ее! Ах, провести с ней хотя бы одну ночь! Было бы что вспомнить, — с завистью шептали многие.

Господин тюдзё подумал: «Не удивляюсь теперь, что сын мой влюблен в нее без памяти!»

Между тем принесли чарки с вином и стали подносить по очереди всем невесткам. Дошел черед и до младшей. После этого чарки пошли по кругу.

Трое старших невесток стали совещаться между собой:

В красоте она никому из нас не уступит. Устроим же состязание в игре на цитре. Лучше всего на японской цитре. Ведь на ней умеют играть только девушки из самых знатных семей. Пусть Ондзоси, примирившись с тем, что жена его из низкого рода, научит ее когда-нибудь играть на цитре, но за сегодняшний вечер он сделать этого не успеет. Так начнем же!

Жена старшего брата начала играть на цитре-бива, жена второго — на цевнице. Сам господин свекор стал бить в барабан, а младшую невестку стали настойчиво просить, чтобы она играла на японской цитре.

Хатикадзуки ответила отказом:

— Я первый раз в жизни слышу такую чудесную музыку, где же мне играть самой!

Ондзоси, взглянув на нее, подумал:

«Настала пора показать этим людям, что перед ними знатная госпожа. Пусть же смело играет».

Хатиказдуки между тем думала:

«Они уговаривают меня, чтобы насмеяться надо мною. Не знают они, что матушка моя в бывалые дни учила меня музыке каждое утро и каждый вечер.

— Ну что ж, попробую, — сказала она и, придвинув к себе лежавшую неподалеку цитру, сыграла одну за другой три прекрасные мелодии.

Старшие невестки, смущенные успехом соперницы, снова стали совещаться между собой:

— Устроим новое состязание, кто лучше всех сложит стихотворение и напишет его самым красивым почерком. Пусть господин сайсё когда-нибудь и научит свою замарашку этим мудреным искусствам! Вряд ли он успеет сделать это так скоро! Так давайте же заставим ее сложить стихи, да и высмеем хорошенько!

— Послушайте, химэгими, — обратились они к ней, — вслед за вишневым цветом распускаются цветы глициний, весна и лето — близкие соседи. Осенью же милее всего цветы хризантем. Вот на эту тему, химэгими, и сочините стихи.

Химэгими ответила:

— Ах, трудную работу вы мне задали! Служу я при бане и умею только качать воду при помощи водяного колеса. Вот и все мое искусство! Где же мне стихи сочинять, я об этом и понятия не имею. Покажите вы сначала, как это делается, а потом и