Туннели - Родерик Гордон

— Правда? — спросил Кэл, улыбаясь в ответ.

— Нет… Спасибо за приглашение, но… — перебил Уилл и строго посмотрел на брата, но тот не заметил его взгляда. Мужчина шагнул к Кэлу и обратился к нему, не обращая внимания на Уилла, как будто того и не было.

— Накормлю вас чем-нибудь горячим, а? — предложил он.

Кэл уже собирался ответить, но Уилл успел его опередить.

— Нам пора, родители ждут нас за углом. Пойдем, Кэл, — сказал он с ноткой настойчивости в голосе.

Кэл растерянно посмотрел на брата. Тот нахмурился и покачал головой. Поняв, что здесь что-то не так, Кэл зашагал следом за Уиллом.

— Очень жаль. Может быть, в другой раз? — сказал мужчина, не сводя глаз с Кэла.

Он остался на месте, достал из кармана пиджака зажигалку и закурил.

— Увидимся! — крикнул он вслед мальчикам.

— Не оглядывайся, — прошипел Уилл сквозь зубы, быстро уходя и таща за собой Кэла. — Не смей оглядываться!

Через час они были в Хайфилде. Уилл решил не идти по Центральной улице, опасаясь встретить там кого-нибудь из знакомых, и повел брата и Бартлби переулками. Наконец они вышли на Просторный проспект.

Дом было сразу видно по темным окнам. На лужайке стояло объявление о продаже. Мальчики и кот прошли через навес для машины в сад. Уилл перевернул ногой кирпич, под которым прятали запасной ключ от задней двери, и тихо поблагодарил Бога, обнаружив, что ключ на месте. Он отпер дверь, и они осторожно шагнули в темный коридор.

— Колонисты! — сразу сказал Кэл, отшатнувшись и продолжая принюхиваться. — Они здесь были… и недавно.

— Ради бога, Кэл.

Уилл почувствовал только, что воздух стал затхлым, как всегда в домах, где никто не живет, но спорить с братом не стал. Он не стал включать свет, чтобы не привлечь внимания соседей, и обошел все комнаты со светосферой. Кэл остался стоять на пороге, задав своим чувствам сверхурочную работу.

— Тут никого нет. Ни души. Успокоился? — спросил Уилл, спустившись обратно в коридор.

Кэл не без опаски прошел в дом, а следом за ним и Бартлби. Уилл закрыл и запер за ними дверь, потом отвел в гостиную и, убедившись, что шторы плотно закрыты, включил телевизор. Потом он отправился на кухню.

В холодильнике было пусто, если не считать пачки маргарина и зеленого сморщенного помидора. Несколько секунд Уилл озадаченно смотрел на пустые полки. Такого раньше никогда не бывало, и теперь он с новой силой ощутил, насколько все изменилось. Мальчик со вздохом закрыл дверцу и заметил приклеенный к ней листок линованной бумаги. Это был один из списков покупок, выведенный четким почерком Ребекки.

Ребекка! В нем заклокотал гнев. Эта самозванка все эти годы выдавала себя за его сестру! Уилл побледнел от ярости. Из-за нее все изменилось. Теперь он не мог и подумать о том, какой удобной и предсказуемой была жизнь до исчезновения отца. Ведь она всегда была рядом, следила и шпионила. Одно ее присутствие отравляло ему все воспоминания. Это было самое подлое предательство — мысленно он окрестил Ребекку стигийской Иудой.

— Злодейка! — закричал он, сорвал список, скомкал и швырнул на пол.

Комок упал на чистейший линолеум, который Ребекка с душераздирающей регулярностью отмывала раз в две недели, Уилл посмотрел на остановившиеся часы на стене и вздохнул. Он добрел до мойки, налил воды в стаканы для себя и Кэла и в миску для Бартлби и вернулся в гостиную. Кэл и кот уже спали, свернувшись на диване; Кэл уснул, подпирая голову рукой. Уилл заметил, что они оба дрожат, и принес сверху два одеяла, чтобы их укрыть. Центральное отопление отключили, и в доме было холодно, но не слишком. Уилл не ошибся, подумав, что Кэл и Бартлби не привыкли к такой погоде, и отметил для себя, что с утра надо поискать для них теплую одежду.

Мальчик быстро выпил воду и забрался в кресло матери, кутаясь в ее плед. Едва глядя в сторону телевизора, где сноубордисты проделывали опасные для жизни трюки, он свернулся клубком, точь-в-точь как мать, и заснул глубочайшим сном.

Глава 33

Тэм молчал, но в его позе читался вызов — он не хотел выдать своего волнения. Тэм и мистер Джером стояли перед длинным столом, вытянувшись в струнку и держа руки за спиной.

За отполированным до блеска дубовым столом восседала Паноплия — самые важные и влиятельные члены Стигийского Совета. По краям стола уделили места нескольким высокопоставленным колонистам — представителям Комитета губернаторов, людям, которых мистер Джером знал всю свою жизнь и называл друзьями. Он дрожал от стыда и унижения и не мог заставить себя посмотреть на них. Мистер Джером никогда не думал, что ему придется такое пережить.

Тэм был не так напуган; его уже вызывали на ковер, и всякий раз он чудом уходил от расправы. Хотя сейчас ему предъявляли серьезное обвинение, Тэм знал, что его алиби не подлежит сомнению. Имаго со своими ребятами позаботился об этом. Тэм увидел, как Клешня посовещался с другим стигийцем, а потом откинулся назад, чтобы поговорить со стигийским ребенком, стоявшим за его креслом и наполовину скрытым высокой спинкой. А вот это уже было необычно. Стигийцы растили свое потомство тайно, далеко за пределами Колонии; новорожденных вообще никто никогда не видел, а детство и юность они, по слухам, проводили в закрытой атмосфере частных школ. Тэм никогда не слышал, чтобы стигийские дети появлялись вместе со старшими на публике, а тем более присутствовали на подобных собраниях.

Тэм отвлекся от размышлений, когда в Паноплии начался жаркий спор. Скрипучий шепоток проносился по столу от конца к концу, сопровождаемый резкими жестами тощих рук. Тэм быстро взглянул на мистера Джерома, опустившего голову и бормочущего молитву. По вискам у него тек пот, лицо опухло и болезненно порозовело. Видно было, что ему тяжело все это выносить.

Гул неожиданно прекратился, отзвучало последнее стаккато слов согласия, и стигийцы, обмениваясь кивками, откинулись на спинки кресел. В комнате воцарилась гнетущая тишина. Тэм приготовился. Сейчас должны были объявить решение.

— Мистер Джером, — монотонно произнес стигиец, сидевший слева от Клешни. — После тщательного расследования и надлежащего обсуждения мы приняли решение, — он пристально посмотрел черными глазками-бусинками на дрожащего подсудимого, — позволить вам покинуть пост.

— Очевидно, — тут же вступил другой стигиец, — что вы по несчастливому стечению обстоятельств стали жертвой несправедливости со стороны отдельных членов вашей семьи, как бывших, так и нынешних.

У нас нет оснований сомневаться в вашей честности, и ваше доброе имя не будет покрыто позором. Если вы не желаете сделать официальное заявление, вы свободны. С вас снимаются все обвинения.