Меж двух орлов - Оксана Зиентек

малое стала.  – Пожаловалась Нетта. – Раньше у нее в руках все горело, а сейчас, кажется, ложку в котле боится повернуть, чтобы не ошибиться. Все по десять раз переспрашивает. Я уже думала, может, вы там между собой поссорились? Может, сказал ей чего?

– Хм… Я – так точно ничего такого не говорил. – Борута нахмурился. – А больше ты ничего странного не замечала? Если хорошенько подумать? Нетта, это очень важно.

– Ты что-то ищещь, Боруто? – Нетта насторожилась. Разговор уже явно переходил из разряда простой беседы в что-то большее.

– Найду – скажу. – Борута только вздохнул. – Думай, Нетта, думай. Не зря же именно твоя кудель путается. Что-то мы с тобой проглядели.

– Ах! – Нетта, видно, что-то сообразила и опрометью кинулась туда, где за обмазанными глиной перегородками жили они со Скирмутом.

Обратно она вернулась с мужниной рубахой, осторожно неся ее на вытянутых руках.

– Вот, посмотри, Боруто, не это ли я должна была заметить?

Борута внимательно присмотрелся к рубахе. Вещь как вещь. Голубая – любимый братов цвет. Вроде, новая, с нарядной вышивкой. Но носилась кое-как, вон, уже заштопана местами. На тренировку он в ней поперся, что ли? Что же насторожило Нетту? Борута поднял вопросительный взгляд на невестку. А та аккуратно разложила рубаху на чистом столе и ткнула пальчиком в одну из заплаток.

– Вот. Не мой шов.

Я такие простые прорехи чуть иначе зашиваю, как дома учили.

– Сам? – На всякий случай переспросил Борута и тут же помотал головой. Нет, точно не сам. Для Скирмута, который терпеть не мог мелкой кропотливой работы, шов выдался на редкость аккуратным.  – Кто-то из ребят? Порвали на тренировке, сами и зашили?

Нетта закусила губу и упрямо помотала головой.

– Рубаха новая. Два раза только стиранная. С чего бы Скирмуту в ней на тренировки ходить? Да и не одна она. Там пара таких есть. Чую я, Борутко, неспроста Скирмут про вторую жену заговаривать начал. Ходит он к кому-то. Давно и в лучших рубахах.

Нетта махнула рукой и, горько усмехнувшись, села рядом с Борутой.

– Сразу надо было сообразить. А я, дура, все себя винила. Думала, квелая, неплодная… Вот рожу, все уладится. Только не уладилось ничего, все только хуже стало.

– И давно?

– Что давно?

– Хуже давно стало? – Борута сосредоточенно водил рукой над рубашкой брата. Ну вот! Так и есть. Вот вам и способ обойти отцовские амулеты.

По рукаву рубахи, как водится, узкой полоской шла обережная вышивка. И там, где нити вышивки разорвало прорехой, поверх них шла другая, чужая нить. Кто-то старательно повторил вышитый Неттой узор, словно стараясь сделать штопку совсем незаметной, но чуть-чуть на свой лад.

Опомнившись, Борута заметил, что Нетта молчит, напряженно всматриваясь в его работу.

– Так давно, говоришь, хуже стало? – Повторил он вопрос, возвращая невестку из ее раздумий.

– Да со средины лета, примерно.

– Так,  – Борута решительно встал. – Все рубахи, на которых ты чужие швы заметила, неси сюда. Только осторожно, сами швы руками не хватай, в корзину какую-нибудь собери.

– Будешь что-то делать? – В глазах Нетты появилась робкая надежда, а Борута вдруг вспомнил, что не всегда его брат был таким чурбаком. Было ведь время, когда ладилось все у них с женой, и неплохо ладилось.

– Пойду бабушку Мину спрашивать. – Честно и нарочито чуть-грубовато ответил он, не желая давать женщине ненужных надежд. – Что я, воин, в вашей бабской магии понимаю? Да, и если меня кто-то спросит, скажи, куда ушел – не сказал. Сказал только, что если к обеду не вернусь, чтобы меня не ждали.

Бабку Мину Борута нашел возле ее дома. Старая знахарка как раз вернулась из леса и неспешно перебирала грибы, греясь в лучах осеннего солнышка.

– Здравствуй, бабушка! – Поприветствовал ее Борута. – Как улов? Много грибов уже в лесу?

– И тебе не хворать. Борутко! – Бабка Мина прищурилась, разглядывая взрослого мужчину с почти материнской нежностью. Быстро, однако, растут чужие дети. – Так себе улов. Две корзинки принесла, а грибов – и половины не наберется. – Она кивнула на веревку, которую держала в руках. На тонкой веревочке аккуратной цепочкой были увязаны «настоящие» белые грибы.  – А то все – губы. А ты, похоже, тоже в лес наладился?

– Да нет, бабушка. Рубашки тебе принес на починку. Не откажешь посмотреть?

– Ой, Борутка, да тебя никак жена из дома выгнала? – Старая знахарка подмигнула. – Есть, есть за что. Совсем молодицу измотал…

Она, видно, хотела еще что-то пошутить, но наткнувшись на серьезный, волховской, взгляд Боруты, затихла.

– Ой, ладно. Пойдем, покажешь, по каким ты там куширям рубашки рвешь. – Приглашающим жестом кивнула на дверь она.

В доме Мина, остро глянув на то, как тщательно Борута закрывает входную дверь, долго разглядывала рубахи Скирмута.

– Ну, что?

– А хоть бы что… – Знахарка осуждающе покачала головой.  – Знаю я эту мастерицу, знаю… Как нашел?

– Нетта нашла. Говорит, примерно, со средины лета замечать стала.

– Ай-яй, и молчала.  Вот же ж, дурища гордая! Мы с тобой голову ломаем, как же так, да что за беда…

– И что теперь со всем этим делать? – Борута кивнул на кучу братовых рубашек.

– Потом – сжечь. Хотя. Жалко, конечно. Вишь, как специально, во все лучшее рядился. – Бабка Мина осуждающе вздохнула.

– Так, наверное, специально и рядился. – Борута пожал плечами. Для него речь шла о само собой разумеющемся. – Кто ж к любушке в старом рванье ходит?

– Ой, молчи, Борутко, а то ляпнешь еще чего под руку…

Знахарка достала какие-то травы, собрала их в тугой пучок и хотела уже было зажечь, но передумала.

– Ты что же, Борутко, суд прилюдно устраивать будешь? Или по-домашнему все сладишь?

– Я бы, бабушка,  – Борута тяжело вздохнул, – охотно бы прилюдно выпорол, кто таким-вот балуется. Но это ж не только брату позор, но и Нетте. И так уже бабы судачат…

– Значит, по-тихому. Ну, как хочешь.

Знахарка выставила Боруту за дверь, велев приходить не раньше, чем солнце взойдет. Вскоре из дома запахло травяным дымом. Мина что-то напевала, но слов слышно не было. Впрочем, Борута особо прислушиваться и не стал. Не мужское это