Право на жизнь - Дмитрий Коростелев

Данила вздохнул.

— Ну, всю романтику испортил. И как только у тебя получается своими заумными словами портить мне настроение? Это я понимаю — сила слова! Такое не всякому мудрецу удается.

Северьян довольно хмыкнул.

— Ладно, эстет, наблюдай, а я спать буду.

— Как ты не понимаешь… здесь такая красота, — пробормотал Данила, но махнул рукой. Северьян отвернулся к стенке и больше не обращал внимания на посторонние звуки. Он спал. Вскоре улегся и Данила и тотчас же уснул, убаюканный морским прибоем. И казалось, что там, где такая красота не может быть ни чего плохого.

Глава 39.

Ночью, Северьян сам открыл глаза, чувствуя какое-то неудобство. Защитная реакция организма, выработанная за долгие годы, еще ни разу не подводила. И убийца привык доверять своим чувствам. Медленно, бесшумно он повернул голову к окну, приоткрыл веки. Яркая полоска света врывалась через открытые ставни в комнату. Полная луна светила ярко, даже слишком ярко. Была видна каждая деталь, каждая соринка и камушек. Паутина на потолке казалась серебряной и колыхалась от легкого теплого морского бриза. По комнате раскатывался здоровый мерный храп Данилы, витязь, налюбовавшись на морские пейзажи, спал, как медведь впавший в зимнюю спячку.

Северьян наконец понял, что именно привлекло его внимание. Посторонние звуки у окна становились все громче. Потом послышался сдавленный шепот. Северьян не смог разобрать, что говорили незнакомцы. Но пришли они отнюдь не с добрыми намерениями. Убийца лежал не шелохнувшись. Лучше дождаться развития событий и предотвратить происходящее, чем еще одну ночь бодрствовать, ожидая повторного визита. Рука нащупала ятаган. Жаль, что в ножнах. Придется вынимать его во время атаки, никак ни раньше. Иначе можно спугнуть чужаков.

В оконном проеме показалась черная фигура. Неизвестный осторожно вполз в комнату, настороженно огляделся. Северьян чуть не подскочил на месте, узнав собственные приемы бесшумного передвижения. За ним влезли еще двое, тоже бесшумно. Не будь у убийцы внутреннего чутья, он бы даже не проснулся.

— Ты точно уверен, что у них есть деньги? — расслышал Северьян.

— Я видел. У чужеземца такой кошель, человек влезет.

Северьян напрягся. Кошелек с Чернокамнем, деньгами и кое-какой снедью лежал в котомке. Сейчас главное не упустить вторженцев. Убийца вскочил с кровати, меч с лязгом упал на пол. Ох, Ящер, даже встать бесшумно не смог, — мелькнула мысль. Воры тоже немало растерялись, ведь были уверены, что все спят, а оказалось иначе. Тут же похватали первое, что попалось под руку, и рванули к окну. От шума проснулся Данила, еще не понимая в чем дело, увидел, как вор потянулся к его сумке, и не долго думая, саданул его кулаком в лоб. Неприятно хрустнуло, и вор упал. Два других уже не пытались ничего взять, улепетывали во все лопатки. Северьян прыгнул вперед, отрезая похитителей от окна и вдруг, не ожидая, получил прямой удар ногой в живот. Убийца упал на пол, дыхание перехватило.

— Держи их! — Крикнул он Даниле.

Тот совсем растерялся, но все же рванулся к окну, куда уже выползал один вор. Второй действовал почти так же, как Северьян, может без привычной грации. Сшиб подсечкой Данилу на пол, и с размаху саданул ногой под ребра. Северьян не дал ему нанести решающего удара. Бросок был молниеносным. Убийца ударил жестоко и беспощадно. Кулаком в солнечное сплетение, ногой с разворота в лицо, в живот. Вор дергался, как кукла в руках неумелого кукловода. Последним ударом Северьян пригвоздил его к стене. Данила лежал на полу и стонал.

— Падаль, он мне в живот, со всей дури…

Взгляд на окно. Северьян не терял времени, подбежал к оконному зеву, но успел увидеть лишь удаляющуюся тень. Яростно ударил кулаком в стену, так, что затрещали костяшки.

— Ушел, один ушел, — прохрипел убийца.

— Но он же только один, — не понял Данила. — Больше не вернется.

— Дурак! — В сердцах рявкнул Северьян. — У него моя сумка! А в сумке талисман!

С утра ходили злобные и насупленные. Данила все потирал ушибленные ребра, Северьян злобно косился на приходившего в себя вора. Одного он, к сожалению, зашиб, перестарался. Последний удар оказался решающим, шейные позвонки превратились в труху, а кадык съехал набок. Зато второй, которому саданул Данила, был вполне живехонек, не считая конечно огромного красновато-черного синяка на пол-лица.

Северьян был в ярости, ходил, скрипя зубами и лихорадочно думал, что же делать? Кому вообще пришло в голову их грабить? Неужели, мало было звероватого вида путников, или мечи на поясах им ничего не сказали? Самое обидное в том, что денег у Северьяна почти не было. В сумке-то и лежало всего ничего. Две баклажки с водой, кое-какая провизия, да еще черный булыжник в кошельке. Ужасно другое, воры, поняв что их дурачили, со злости могут и выкинуть Чернокамень, только куда именно они его денут? А если бросят в море? Там таких камней, как грязи. Что, все перебирать, да проверять на прочность? Так камень вообще штука прочная. И разбить его не так уж просто, особенно покатые, обглоданные, обсосанные волнами. Вот уж будет веселуха!

Пленник, наконец, пришел в себя. Открыл глаза и попросил воды. Северьян ударил его беззлобно, костяшками пальцев в лицо, так что еще несколько минут вор сплевывал на пол собственные зубы.

— Ну давай, говори, кто вас навел?

— Никто. Мы шами. — прошепелявил пленник. — В корчме у ваш был большой кошелек. Шамый большой.

Северьян рассвирепел. Так если бы он не показывал всем свой кошель, все было бы в порядке? Немыслимо, но факт! Получается, он сам подставил и себя и Данилу. От этого становилось лишь противней, и он еще раз ударил пленника. Передних зубов у него уже не осталось, потому он сплевывал лишь сгустки темной крови.

— Где ваше лежбище? Куда пошел твой приятель?

— Приятели. Ты хотел сказать приятели? — Ответил пленник вопросом на вопрос.

— Нет, — мстительно проговорил Северьян, — приятель. Второй не ушел. Я его убил.

— Но мы же никого не убивали, — противно застонал пленник. — Мы только грабили…

— А тебя в детстве не учили, что чужое брать — плохо? Так я научу сполна. Говори, куда ушел твой дружок?

— Я не могу. Честь вора превыше всего.

Северьян понимающе кивнул.

— Что же, я понимаю. И поэтому буду медленно отрезать у тебя палец за пальцем, затем вырву язык и выколю глаза. Нет, глаза я выколю потом. Сначала вспорю тебе живот, вытащу печень и съем ее у тебя на глазах.

— Ты не посмеешь, — пролепетал он. — Ты не из таких. Убить безоружного — грех. А тем более пытать.

— Посмею, — хищно улыбнулся Северьян. — Вот увидишь. Вернее, почувствуешь. Данила, дай-ка мне нож.