Фердинанд Врангель. След на земле - Аркадий Кудря

Почти безлюдными в этот полуденный час улицами проследовали к просторному дому консула, где были радушно встречены самим Эустакио Барроном, грузным мужчиной лет под пятьдесят с уже седеющими волосами, и заместителем консула Александром Форбсом, суховатым, сдержанным в эмоциях англичанином.

Хозяин провел спешившихся путников через благоухавший ароматами цветов двор в роскошно обставленные апартаменты и познакомил с супругой, испанкой, как и муж, и двумя дочерьми, тринадцати и пятнадцати лет, Долорес и Мануэлой. Деловую беседу было решено отложить на послеобеденное время, сиесту.

Утомленная с дороги баронесса Врангель удалилась с сыном отдохнуть в отведенные им покои. А Фердинанд Петрович принял приглашение Эустакио Баррона обсудить дела на открытой террасе верхнего этажа дома под скрывавшим от солнца навесом. Расположились в плетеных креслах. Слуга принес и поставил на стол напитки.

Разговор шел в основном по-испански. Временами, когда Врангель испытывал затруднения в подборе необходимых слов, он переходил на английский, которым Баррон владел достаточно хорошо.

Изложив историю своей переписки с покойным калифорнийским губернатором, высказавшим пожелание о признании Мексиканской Республики Россией, Врангель подчеркнул, что в Петербурге благосклонно отнеслись к его предложению поехать в Мексику и провести переговоры на сей счет. В правительстве, правда, решили, что не стоит придавать его миссии официальный статус и будет лучше, если он выступит как представитель торговой Российско-Американской компании. Тем более что компания имеет в Калифорнии давнюю оседлость, селение Росс, и заинтересована развивать взаимовыгодные отношения с соседями, то есть калифорнийскими властями Мексиканской Республики. Увы, безвременная кончина Хосе Фигероа несколько спутала первоначальные планы, почему он и вынужден теперь обращаться за содействием в получении паспорта для путешествия по стране.

В доказательство своей искренности Врангель посчитал нелишним показать последнее полученное от генерала Фигероа письмо, где он рекомендовал маршрут поездки, обещал свое полное содействие и советовал обратиться в Тепике к английскому вице-консулу Александру Форбсу.

Внимательно слушая его, Эустакио Баррон посетовал по поводу безвременной кончины Хосе Фигероа:

— Я знал его. Это был талантливый человек, истинный патриот своей республики. Так часто и получается что способные, нужные своей стране люди уходят слишком рано. Дураки же, напротив, тяготят мир своим обществом чересчур долго. Что же касается, — продолжал Баррон, — неофициального характера вашей миссии, то это вполне разумный со стороны российского правительства шаг. В таких тонких делах, как признание республики, еще не вышедшей из состояния хаоса, торопиться не стоит. Между прочим, Соединенные Штаты тоже сначала предпочли неофициальный политический зондаж и в начале двадцатых годов с этой целью посылали в Мексику Джоэля Пойнсетта. И лишь спустя несколько лет официально признали новорожденную республику, и Пойнсетт стал первым американским посланником здесь. Так же осторожно действовала и Англия. Сначала — лишь консульские отношения и внимательное изучение ситуации. А лишь потом, года через полтора, — прибытие первого поверенного в делах Генри Уорда. Не исключено, господин Врангель, — лукаво усмехнулся консул, — что и вы со временем, если ваша миссия окажется успешной, станете первым российским послом в Мексике.

— Думаю, это исключено, — тоже с улыбкой ответил Врангель. — Я все же моряк и немножко путешественник. На дипломатические должности у нас предпочитают подбирать совсем иных людей, с соответствующим опытом. Кстати, вы обмолвились, что республика еще не вышла из состояния хаоса. Не могли бы прояснить, что вы имеете в виду?

— Республика... — скептически процедил Эустакио Баррон. — Да, мексиканцы как бы по инерции продолжают считать свою страну республикой. Но фактически, года полтора назад, здесь установлена в результате очередного переворота, поддержанного армией и клерикалами, ничем не прикрытая диктатура генерала Санта-Аны. Он отстранил бывшего президента Фариаса от должности, отменил принятые при нем антицерковные законы, распустил конгресс. Более того, как говорят, собственноручно запер зал заседаний конгресса, а ключ положил в свой карман.

Сделав паузу, Эустакио Баррон испытующе посмотрел на Врангеля:

— Мне понравилась, барон, та откровенность, с какой вы изложили цель поездки сюда. Хочу отплатить вам тем же, чтобы вы лучше представляли себе положение в стране и людей, с которыми вам придется иметь дело в столице. Итак, Санта-Ана, что он за человек? Он подражает Наполеону и считает себя спасителем Мексики. Но патриотический флер не мешает ему беззастенчиво залезать в казну и не забывать при этом приятелей, которым он дает хлебные генеральские должности. При нем вольготно чувствуют себя поставщики продовольствия и снаряжения для армии. Если не считать некоторых иностранных купцов, это самые богатые в стране люди, и министерство финансов занимает у поставщиков деньги на грабительских условиях — под четыре процента в месяц. Верхушка живет в роскоши, а все население голодает. Не столь давно Санта-Ана все же попытался восстановить какое-то подобие демократии и передал власть новому вице-президенту — генералу Мигелю Баррагану. Сам же удалился в свою асьенду, ожидая развития событий и новой кризисной ситуации, когда народ вновь призовет его решительными действиями спасти нацию. Кажется, этот момент уже наступил, и теперь Санта-Ане предстоит проявить свои способности в Техасе...

— Да, да, Техас... — оживился Врангель. — По дороге сюда я уже слышал, что поселившиеся там северо-американские колонисты устроили в Техасе мятеж. Что же там в действительности происходит?

— Происходит то, что рано или поздно должно было произойти, — наставительно ответил Баррон. — Колонисты из Соединенных Штатов начали селиться в Техасе еще с начала двадцатых годов. Первопроходцем стал горнопромышленник Мозес Остин. Столь же энергично проявил себя после смерти отца его сын Стефан. Со временем ринулись, пользуясь полученными льготами на землю, и другие. Приняли, как от них требовали, мексиканское гражданство, завезли рабов-негров, стали разбивать хлопковые плантации. К началу тридцатых годов там было уже не менее тридцати тысяч колонистов, не считая негров. Еще при Пойнсетте, первом американском посланнике в Мексике, северные американцы предприняли попытку купить Техас, но мексиканские власти на продажу провинции не пошли. Напротив, при президенте Висенте Герреро началось постепенное ограничение прав и интересов колонистов. Сначала издается декрет об отмене рабства — с целью прежде всего остановить американскую иммиграцию. Затем колонистам запрещают въезд в страну и вводят на границе с Луизианой таможенные пошлины. Не буду утомлять вас подробностями, но в конце концов колонистам все это надоело, и летом минувшего года они подняли вооруженный мятеж под руководством профессионального военного — полковника Соединенных Штатов. Насколько мне известно, сейчас они контролируют почти всю территорию Техаса. Провозгласили отделение Техаса от Мексики и даже образовали свое правительство. На подавление мятежников недавно послана мексиканская армия, и, говорят, сам Санта-Ана должен возглавить ее. Так что, сеньор Врангель, вы прибыли в Мексику в весьма драматический период ее истории, и едва ли вам удастся встретиться в Мехико со «спасителем нации». Может быть, там, в столице, высшим руководителям вообще сейчас не до вашей миссии. Не удивляйтесь, если вам трудно будет попасть на прием к нужному высокопоставленному чиновнику на уровне хотя бы члена кабинета министров. Но на меня вы можете рассчитывать. Документы, необходимые для поездки в Мехико вам и вашей семье, я подготовлю. Только не надо чересчур обольщаться надеждой на успех. Здесь, как видите, не все просто.

Прогуливаясь с женой по окрестностям Тепика в экипаже, любезно предоставленном консулом Барроном, Врангель пересказал ей кое-что о ситуации в Мексике, услышанное от самого Баррона и других лиц, с кем довелось поговорить здесь.

— Сегодня утром, Лизонька, — говорил он, — я встретился с Фердинандом Деппе. Помнишь, милейший пруссак, купец и натуралист. Мы познакомились с ним, когда были в Калифорнии, куда он приезжал с целью сбора экспонатов для своей коллекции.

— О, да, — улыбнулась приятному воспоминанию баронесса. — Очень вежливый и очень серьезный господин с тихим голосом и проникновенным взглядом.

— Он живет в Мексике уже несколько лет и весьма осведомлен в здешних обстоятельствах. Мне было интересно послушать его, для сравнения, не сгущает ли Эустакио Баррон краски. Увы, добряк Деппе отнюдь не в восторге от правления тех, кто гордо называет себя республиканцами. Казнокрадство, по его словам, приобрело невиданные размеры. И Санта-Ана сам подает пример безнравственности — склонностью к роскоши, к бесконечным любовным приключениям, привычкой свободно залезать в случае нужды в государственный карман. Года три назад он присвоил себе все таможенные пошлины, собранные в порту Веракрус, и воодушевленные его примером мздоимцы всех мастей почувствовали себя вполне вольготно. Таможенники здесь, как говорят, первые контрабандисты, а судьи — первые нарушители закона. Простолюдины совершенно бесправны. Здесь ничего не стоит бросить невинного человека в тюрьму, чтоб дать ему возможность откупиться за полсотни или сотню пиастров. Ежели, конечно, его родные найдут такие деньги. Дошло до того, что простой народ с тоской вспоминает времена испанского владычества, когда порядка было больше.