Целомудрие и соблазн - Патриция Кэбот

Мороженщик затравленно смотрел то на джентльмена, то на леди, пока не пришел к выводу, что с джентльменом договориться будет проще, хотя именно он по-прежнему грозил сломать ему запястье.

— Послушайте, сударь, — заныл он, — чесслово, я не хотел напугать вашу леди! Не желаете угостить ее мороженым, сэр? Забесплатно, сэр! В такой жаркий вечер самое оно — лизнуть холодненького, когда…

— По-моему, вам следует, — вмешалась Кэролайн, — накормить мороженым свою бедную лошадь!

Мороженщик оглянулся на Брейдена в ожидании поддержки, но тот лишь процедил:

— Слышал, что велела леди?

Кряхтя и вздыхая, торговец сполз с тележки на землю. Едва Брейден ослабил хватку, этот проныра вывернулся и отскочил назад, загородившись своей тележкой. Кэролайн тем временем не поленилась наклониться и внимательно изучить упряжь лошади.

— Ой! — вскричала она, не в силах подавить ужас при виде многочисленных язв на облезлой шкуре бедной скотины. Огромные зеленые мухи вились над этими язвами с назойливым гудением. — Брейден, вы только взгляните на это! Бедняжка, бедняжка!

Но Брейдену было не до лошади. Он не мог оторвать глаз от женщины, громко звавшей его по имени. Перед глазами возникла ясная как день картина: Кэролайн запрокидывает головку и без сил обвисает в его руках, впервые испытав настоящий экстаз. Ее по-детски беззащитная шея была покрыта легким загаром. И Брейдена очень интересовал вопрос: далеко ли простирается этот загар?

Кэролайн резко выпрямилась.

— Сколько? Сколько ты за нее хочешь? — спросила она.

Брейдену пришлось встряхнуть головой, чтобы вернуться в реальный мир. Он увидел, с какой бесстыжей алчностью уставился на Кэролайн негодяй мороженщик.

— Простите, мэм? — Он явно не верил своему счастью.

— Ты что, глухой? — Кэролайн раскрыла свой ридикюль. Последние лучи уходящего солнца щедро полили ее волосы янтарным пламенем. — Сколько ты хочешь за свою лошадь, почтенный? Я куплю ее, если у меня хватит денег!

Только теперь Брейден сообразил, о чем она говорит. С трудом веря, что все это происходит наяву, он полез в свой жилетный карман. Похоже, дело идет к тому, что они станут владельцами этой заморенной клячи!

— Позвольте мне, миледи, — попросил он.

Кэролайн заметила у него в руках бумажник и смутилась.

— О нет! — запротестовала она. — Мистер Грэнвилл, вы не должны…

— Сколько? — спросил Брейден у мороженщика.

Мороженщик, не будь дураком, окинул оценивающим взглядом внушительную фигуру Грэнвилла, оценил толщину его бумажника и выдал:

— Двадцать пять фунтов, сэр!

— Мистер Грэнвилл, — не унималась Кэролайн, — я настаиваю на том, чтобы заплатить самой…

— Идет. — Брейден всучил торговцу требуемую сумму. — Выпряги ее и привяжи к запяткам моей кареты. Вон там, на той стороне площади.

С этими словами Брейден подхватил Кэролайн под руку и повел к своему экипажу. Открыв дверцу, он довольно бесцеремонно запихнул ее в карету. Она не обратила на это внимания, хотя всего пять минут назад твердила о том, что им нельзя больше встречаться. А вот теперь она сидит рядом с ним!

— Поехали домой, Мэтт, только не гони, иди самой легкой рысью, — приказал Брейден, и экипаж тут же тронулся с места.

— Куда, — вскинулась Кэролайн, — вы меня везете?

— Домой, конечно! — невозмутимо ответил Брейден.

— Домой? — изумленно повторила она. — К вам домой?

— Мы ведь должны первым делом позаботиться о лошади, не так ли? — заметил Брейден, отнюдь не обрадованный тревогой, прозвучавшей в ее голосе.

— Но… — Кэролайн извернулась на своем месте, стараясь выглянуть в окно.

— Вашу карету я давно отправил в ваш особняк, леди Кэролайн.

Она впилась в него негодующим взглядом:

— Кто дал вам право распоряжаться моими людьми?

— Никто. — Он лениво пожал широкими плечами. — Но мне непременно нужно с вами поговорить, и я не смог придумать иного способа это устроить.

— Поговорить со мной? — Ее взгляд слегка смягчился. — А-а, это, наверное, из-за моего брата?

— Из-за него и еще… из-за других вещей.

— Но ведь он вас послушался, я не ошиблась? — В сумраке кареты с зашторенными окнами ее карие глаза излучали мягкий загадочный свет. В ответ на утвердительный кивок Брейдена у нее вырвался глубокий вздох. — Я так и знала! Я не сомневалась, что если в Лондоне и есть человек, способный отговорить его от этой глупой затеи, то это вы, мистер Грэнвилл! Спасибо вам!

Она протянула ему правую руку. Брейден уставился на нее, как на какой-то неизвестный ему доселе предмет. Ну разве не странно обмениваться вежливым рукопожатием с женщиной, которую не далее как вчера он ласкал в этой самой карете?

— Не стоит меня благодарить. — Брейден едва узнал свой сдавленный голос. Но он должен был сказать правду. Он не заслужил ее благодарности. Все, что он делал до сих пор, — он делал ради собственного удовольствия, пользуясь ее наивностью и доверчивостью. Правда, надо отдать ему должное: на первых порах он честно пытался бороться с искушением. Но как только обстоятельства изменились не в его пользу — точнее, когда Проныру ранили в ногу, — он сдался самым позорным образом. И с этой минуты уводил бедную девушку все дальше и дальше по наклонной плоскости. Этот путь не сулил ничего хорошего, и Брейден понимал, что им следует остановиться, пока не поздно.

Но как он мог остановиться? Как мог он держаться от нее на расстоянии, когда каждый дюйм его тела молил о новой близости, новых ласках? Это было неправильно и глупо. И Брейден отлично это знал. Она была настоящая леди, воспитанная в неге и роскоши, тогда как он… Впрочем, с ним все ясно. И у него нет на нее никаких прав.

И все-таки он не мог оставить ее в покое.

Она решительно протянула руку и с чувством пожала его горячую широкую ладонь.

— Спасибо, — произнесла она и отпустила его руку. Вспомнив о купленной Брейденом кляче, Кэролайн оглянулась, чтобы удостовериться, что доходяга поспевает за холеными жеребцами Грэнвилла, запряженными в карету.

— Скажите, а ваш конюх умеет выхаживать больных лошадей? — с тревогой спросила она.

Брейден неохотно буркнул:

— Понятия не имею.

— Пожалуй, — задумчиво проговорила Кэролайн, — нам следует отвести ее ко мне домой. Мой отец то и дело приводил к нам в конюшню спасенных им животных, и конюхи давно научились…

Он не мог сказать точно, что породило в нем эту странную вспышку упрямства. Скорее всего сознание, что поверни они сейчас к ее дому — и это будет конец всему. Брейдену придется распрощаться с последней надеждой, а этого он не переживет.

— Нет, — как можно вежливее возразил он. — Это моя кобыла. Я заплатил за нее из своего кошелька. И она останется у меня.