Запретный город - Кристиан Жак

— Да, а как? Если бы ты так не наседала…

— Подумай, Панеб. Я буду хорошей хозяйкой, каждый твой день будет приятным, а тебе я мешать не стану. Ты только выигрываешь и ничего не теряешь. Давай пива выпьем, чтобы скрепить наш союз?

— Не слишком ли рано?

— Лучшего нам обоим не придумать. Что бы тебе ни было суждено, жить ты должен в ухоженном доме. И сам должен быть накормлен и ухожен. Я стану твоей служанкой, и ты меня даже замечать не будешь.

Голова ничего не соображала: его, кажется, опять провели… Панеб, растерявшись, не отказался от пива, но напиток не прояснил его мысли. Еду он проглотил с большим удовольствием. А подушки, появившиеся стараниями Уабет Чистой, оказались куда удобнее драной циновки.

Да что ж это такое? Женат на женщине, которую не любит, и влюблен в женщину, на которой никогда не сможет жениться… Голова шла кругом. Если не выгнать — теперь же! — эту Уабет Чистую из спальни и из дома, завтра она уже будет его законной супругой. А он даже не знает, останется ли он и дальше в братстве, которое спихнуло его в штукатуры!

Надеясь, что все это лишь дурной сон, но при этом прекрасно понимая, что трусит и поступает неправильно, а может быть, и подло, Панеб заснул.

56

Когда Панеб проснулся, Уабет Чистой рядом не оказалось. Суконные покрывала она сложила, а циновку свернула. Решив, что Уабет оставила его в покое, молодой великан испытал невероятное облегчение и направился на террасу, где хорошо спалось в жаркие летние ночи.

Почувствовав свободу, он с наслаждением смаковал лучи восходящего солнца. Потом осмотрел большое, выходящее на север окошко под потолком, через которое в дом поступал воздух. Воздухообмен поддерживался за счет небольших отверстий в стенах, которые можно было прикрыть, если солнце палило уж очень нещадно.

В конце концов он легко отделался. Уабет Чистая явно сочла, что пригрезившийся ей брак невозможен, но оставила ему дом не только вычищенным и убранным, но еще и обставленным хорошей мебелью. Вправе ли он оставить все это добро у себя? Нет, конечно, он все ей вернет. Это ее приданое, и распоряжаться им он не может.

Где же это детишки щебечут? Выйдя на террасу, Панеб увидал с десяток ребятишек, толпившихся перед его дверью. В руках у детей были корзины, сплетенные из свежесрезанного тростника; прутики были связаны волокнами папируса. В корзинах лежали большие орехи пальмы дум.

Молодой человек спустился вниз.

— Вам чего?

— Мы принесли тебе подарки, чтобы отпраздновать твою свадьбу! — крикнула бойкая девчушка, и вся мелкота захихикала.

— Какая еще свадьба? Я…

— Она такая хорошая, эта Уабет, и все селение знает, что вы живете под одной крышей.

— Да неправда это! Она утром ушла и…

И тут появилась Уабет Чистая с корзиной, наполненной едой, которую она несла на голове. Она сияла и двигалась, несмотря на свою ношу, очень проворно.

— Проснулся, дорогой муженек? Пойду принесу для детей овощей и свежих плодов — эти малыши такие трогательные! Правда?

Главный управитель западного берега Абри отправился в Фивы на пароме, специально предназначенном только для высших чиновников. На том берегу, у причала, стояла наготове колесница, которая доставила его в роскошное загородное поместье, где жили командующий Мехи и его супруга Серкета.

Абри назвал себя привратнику, тот послал слугу доложить о госте господину, а распорядитель тем временем помог Абри омыть ладони и стопы душистой водой, а затем проводил его в приемную залу, потолки которой поддерживали две порфирные колонны и украшал растительный орнамент, выдержанный в красных и синих тонах.

Абри успел разглядеть водоем с лотосами и увидеть, что в саду растут пальмы, смоковницы, рожковые деревья и акации. Еще он заметил живой навес из виноградных лоз и пруд за ним, большой двор, к которому примыкали амбары, конюшни и хлев, а посередине двора — колодец. В огромном роскошном доме было никак не менее двух десятков помещений, без учета каморок, в которых ютились домашние слуги и прочая мелкая челядь.

Преуспеяние Мехи ослепляло, а ведь его восхождение далеко не завершилось. Взирая на все эти богатства, Абри испытывал страх: человек, избравший его в союзники, опасен, а аппетиты его непомерны.

— Главный казначей примет вас в комнате для массажа, — объявил распорядитель.

Абри перевел дух. По крайней мере, Мехи не прогнал его. На этот раз не придется увиливать и изворачиваться: есть доказательства честного сотрудничества.

Следуя за дворецким, сановник прошел через роскошный зал с четырьмя колоннами, украшенными изображениями рыбной ловли и охоты на болоте. Затем его провели в комнату для массажа, где у стены стояла выложенная из кирпичей лежанка, прикрытая многоцветными циновками высочайшего качества. Шкафы ломились от множества стеклянных, алебастровых и выточенных из слоновой кости пузырьков и кувшинчиков с мазями и снадобьями, и сосуды эти были очень разнообразны по виду: одни походили на цветок лотоса, другие — на папирус, гранат или кисть винограда, косметические ложечки были выточены в виде обнаженных пловчих, державших за крылья уток: в туловища птиц наливали всяческие масла.

Мехи лежал на животе. Массажист растирал спину своего господина, а маникюрщик очищал его ногти щеточкой из «финиковых волос» — так называли нити, вытягиваемые из листьев финиковой пальмы.

— Присаживайтесь, мой дорогой Абри, и простите, что я принимаю вас в таком виде, у меня сегодня очень загруженный день. Тем более, что эта встреча не была назначена заранее. У вас хорошие новости?

— Превосходные… но строго между нами.

— С маникюром покончено. Что до массажиста, то он глухонемой.

Маникюрщик удалился, а массажист продолжил свои труды.

— Действительно, давно у нас не было случая поговорить, — заметил Мехи. — Мы слишком заняты работой, и каждый печется о своем служебном росте. Наши пути то сходятся, то расходятся.

— Я тоже так думаю… И хочу вас поздравить — вы прекрасно справляетесь с управлением казной нашего города. Ваш тесть гордился бы вами.

— Ваша хвала тронула меня до глубины сердца. Я часто вспоминаю об отце своей супруги и сожалею о его преждевременной кончине.

— Ваши обязанности все весомее и все многочисленнее… Простите, но не побуждает ли это вас отодвигать в сторону, а то и забывать те намерения, о которых мы с вами разговаривали?

— Ни в коем случае, — резко ответил Мехи.

— Вы по-прежнему желаете сокрушить Место Истины?

— Мои намерения не меняются, и договор между нами тоже. Только я не уверен, что ты его соблюдаешь.