Всадник на рыжем коне (Всадник Апокалипсиса - 2) - Василий Горъ

предложила Таньке с Лерой часик поработать(!), а нас с Аней отправить баиньки!

Само собой, девчонки согласились, так что мы с напарницей от греха подальше свалили в душ, ополоснулись и, изображая нереальную усталость, доплелись до одной из двух спален. А там Росянка отожгла — забралась под одеяло голышом и тихим шепотом потребовала себя обнять:

— Линда пришла к выводу, что я — одна из твоих женщин. Переубеждать ее мы не собираемся, так что раздевайся и отыгрывай привычку.

Разделся. Снял с себя «Амик» и, по примеру подруги, засунул под матрас. Затем лег и вырубил ночник. Чувствуя себя сапером на минном поле, очень осторожно обнял девушку за талию и услышал благодарный выдох:

— Я ценю твой такт, но сейчас он может сильно навредить. Поэтому представь, пожалуйста, что рядом с тобой лежит Танька или Лерка…

Закрыл глаза. Представил. Лег вплотную, подпер правым коленом ее согнутую правую ногу, подложил ладонь под грудь, но почувствовал, что девушка закаменела, и мысленно обозвал себя придурком. Как оказалось, зря:

— Дай мне десять секунд, и я расслаблюсь!

— Может, я лягу на спину, а ты меня обнимешь так, как тебе комфортнее?

— Неа: ты сгреб свое. И уже не отпустишь.

— Опять что-то мутите… — вздохнул я, представил себе, каково ей играть настолько эмоционально тяжелую роль, и попробовал отвлечь болтовней — коснулся губами уха и поинтересовался, с какого перепугу американка решила, что Аню приняли в гарем и помогают развиваться.

Росянка пожала плечиком:

— Так мы ее в этом и убедили. Само собой, неявно: во время первой встречи, во Внуково-три, я показалась ей лохушкой, натянувшей хороший деловой костюм первый раз в жизни, холодеющей от страха накосячить, робеющей от необходимости общаться с сильными мира сего и так далее. Следующие пару-тройку раз она засекала минимальные изменения, которые могли быть вызваны постепенным врастанием в новый мир. А в этот прилет заметила качественный скачок: я внезапно перестала считать себя наемным персоналом и смотреть на тебя снизу вверх; вместо того, чтобы сторониться девчонок, начала вести себя так, как будто теперь ощущаю себя их ровней; радикально поменяла гардероб, потихоньку нарабатываю аристократические манеры и тэдэ. И, что самое главное, ты относишься ко всему этому, как к норме. Выводы напрашиваются сами собой — я стала одной из твоих женщин, и Танька с Леркой стараются сделать все, чтобы поднять меня на ваш уровень.

— Какой, нафиг, НАШ, Ань? — еле слышно возмутился я. — Ты что, забыла, что я детдомовский⁈

Напарница насмешливо фыркнула:

— Ты себя со стороны видел? Хотя нет, не так: тебя не удивило, что Филипп, Уильям и Трэвис увидели в тебе равного?

— А должно было? — нахмурился я.

Девушка тихонько хихикнула:

— Денис, первый является представителем древнего английского рода, глава которого носит титул герцога Девонширского; второй — прямым потомком Эдуарда Сеймура, первого герцога Сомерсет, государственного и военного деятеля эпохи Тюдоров; генеалогическое древо третьего начинается с констебля Шотландии Гуго де Морвиля, нормандского дворянина, служившего еще королю Давиду Первому. Говоря иными словами, с тобой общались на равных три редких сноба, которые искренне считают девяносто девять процентов американцев пылью под своими ногами!

— Это догадки или знание? — на всякий случай уточнил я.

— Открою страшную тайну: твоя подружка Танька готовится к любым переговорам, как к военной операции. Так что мы с Леркой несколько дней штудировали собранные ею досье.

— А почему их не дали прочитать мне? — обиделся я. И, видимо, как-то дал это почувствовать, ибо Росянка торопливо провернулась в моих объятиях и постаралась объяснить мотивы такого поступка:

— У тебя была цель поважнее, и мы не хотели тебя отвлекать. Кроме того, были уверены, что твоей харизмы хватит не только на троицу обычных дворян, но и на десяток герцогов с пэрами!

— Ань, какая, нафиг, харизма?

— Денис, биологически и я, и Афина, и Линда намного старше тебя, однако рядом с тобой чувствуем себя девочками. Более того, ощущение надежности забивает любые требования разума, критическое мышление и негативный жизненный опыт — мы просто ЗНАЕМ, что рядом с тобой будет в разы лучше, чем где-либо еще. Точно так же, как эти трое снобов точно знают, что ты намного сильнее. И духом, и телом, и кровью. А разницу в возрасте не замечают. На мой взгляд, ничем, кроме врожденной харизмы, этого не объяснить…

— Ну, откуда ей было взяться, этой харизме? — тихонечко взвыл я.

Росянка пожала плечами и… шарахнула из главного калибра:

— Денис, до поступления в военное училище меня пытались изнасиловать шесть раз. Четыре первых попытки на счету сожителей мамы, разок «отличился» старшеклассник из моей школы, и один раз меня попытались засунуть в машину прямо на улице. Приставали и потом. По-разному. Так что я люто ненавижу мужчин, их раздевающие взгляды, постоянную ложь и сальные прикосновения. Но с тобой мне спокойно — я ЗНАЮ, что ты меня не обидишь, и поэтому просто живу в свое удовольствие. Не контролируя твоего поведения, не заглядывая во все зеркальные поверхности, чтобы увидеть в отражениях твое истинное лицо, и не дергаясь, когда ты оказываешься слишком близко. Да блин, мне комфортно даже сейчас, хотя в теории в глубине души я обязана корчиться от страха и ждать «того самого» касания, слюнявых поцелуев или самодовольного смеха.

Я слушал ее признания, плавясь от ненависти к тем уродам, которые отравили ее детство, сходя с ума от сочувствия и боясь испугать каким-нибудь не таким шевелением. К буйству моих эмоций добила свою лепту и «Система», подтвердившая истинность слов Росянки целых два раза. Но в тот самый момент, когда я морально устал от неподвижности, девушка успокоила меня сама. Сначала виновато вздохнула и извинилась за то, что выплеснула наружу застарелую боль, затем постаралась убедить в том, что все это осталось в далеком прошлом, а когда догадалась, почему я не шевелюсь, потрепала меня по волосам и еле слышно усмехнулась:

— Ты и мои страхи находитесь в разных измерениях. С тобой спокойно и очень уютно. Поэтому я сейчас снова перевернусь на левый бок, ты меня по-хозяйски обнимешь, дашь время привыкнуть к новым ощущениям и заснешь. А то мы что-то сильно заболтались…

Глава 20

8 декабря 2041 г.

…Рыжова возникла на пороге ванной комнаты абсолютно бесшумно. Привалилась плечом к дверному косяку, полюбовалась на мою физиономию, местами заляпанную пеной для бритья, и сонно спросила, с какого перепугу я подорвался с кровати в такую рань, да еще и после столь насыщенных суток.

Суббота получилась действительно убийственная. С девяти утра и до восьми вечера мы практически не вылезали из переговорной, с половины девятого до половины одиннадцатого отмечали подписание всех четырех рекламных контрактов в ресторане «Wing Lei», потом мотались в аэропорт провожать улетающих, а с часу ночи и до начала четвертого «воспитывали» Линду. Но мой безумный организм, привыкший к тренировкам на износ, воспринял все это, как продолжение отдыха, поэтому в шесть утра «помог» открыть глаза и потребовал движения.

Выслушав мои объяснения, Лера обозвала меня мутантом, дождалась, пока я закончу наводить красоту, а затем затащила в душевую кабинку, обняла и уткнулась носом в ключицу.

Я прижал ее к себе, провел ладонью по мокрой спинке, вспомнил пару-тройку самых убийственных фрагментов «воспитания» Доулан и тихонько поинтересовался:

— По-твоему, оно того стоило?

Девушка вздохнула, чуть-чуть отстранилась и грустно посмотрела мне в глаза:

— Она нам нужна, значит, будет рядом как минимум полтора-два года. Ее прибабахи тебе не по нутру. Вот мы и начали их менять на…

— «Мы» или «ты»?

Она пожала плечами:

— Первый этап может реализовать только альфа-самка, а ее изображаю я. Танька подключится со второго-третьего. Так что не грузись из-за ерунды.

— Лер, это не ерунда! — возмутился я. — Меняя Линду, вы неизбежно поменяете и себя. А я этого очень-очень не хочу!

— Мне безумно приятно, что ты о нас беспокоишься… — мурлыкнула эта оторва и потерлась щекой о мое плечо. — Но мы относимся к этому процессу, как к задаче по психологии, и не делаем ничего такого, что не вписывалось бы в наши представления о нормальном.

Последняя фраза заставила меня потерять дар речи, и Рыжова, заметив мои округлившиеся глаза, сочла необходимым объяснить, что именно имела в виду:

— Доулан — твоя душой и телом. Более того, готова на все, лишь бы ты позволял быть рядом с собой. Ты эту женщину уже принял. Пусть даже на время. А для меня и Таньки все