Твоя К. - Тереза Ревэй

Поднявшись на третий этаж по винтовой лестнице, Ксения настойчиво позвонила, но ответа не последовало, хотя Ксения знала, что Маша по утрам в понедельник не работает. «Спит, наверное, — решила она. — Лишь бы Николай ушел». Потом она вспомнила, что он должен был поехать к своим родителям в Ниццу.

— Кто там? — послышался голос сестры из-за дверей.

— Я. Открывай. Я вся вымокла и не хочу простудиться.

— Я не могу тебя сейчас принять, Ксения. Возвращайся домой.

Ксения так удивилась, что застыла на месте как вкопанная. Русские привыкли являться в гости без предупреждения и совершенно не представляли, что кто-нибудь отказался бы впустить в дом друга, а тем более родственника.

— Это что, шутка? — спросила она. — У меня важная новость. Открой, прошу тебя.

— Нет.

— Это о дяде Саше. Нам надо поговорить, Маша.

После нескольких минут тишины в дверях повернулся ключ. В маленькой прихожей было темно. Ксения едва различила фигуру сестры, завернутую в пеньюар. Маша повернулась к ней спиной и пошла в комнату. Ксения отнесла сушиться намокшие вещи на кухню и пошла поздороваться с Машей. Быстрым движением Ксения нажала на выключатель.

— Боже мой! — выдохнула она, увидев, что тело сестры сплошь покрыто синяками.

— Что ты делаешь в моей комнате? — крикнула Маша, прижимая к груди рубашку. — Могла бы подождать меня в салоне.

— А ну повернись спиной, — приказала Ксения.

Губы Маши задрожали, а глаза наполнились слезами.

— Прошу тебя, оставь меня в покое, — взмолилась она.

Ксения едва сдерживала себя от ярости. Она сжала кулаки. Если бы сейчас с ней рядом оказался ее зять, она разорвала бы его. По какому праву этот подонок осмелился поднять руку на Машу? С трудом она взяла себя в руки, чтобы еще больше не напугать сестру.

— Поздно, Машенька, — добавила она мягким голосом. — Я уже все видела. Тебе не нужно от меня ничего скрывать. Я думаю, что это длится не один день. Догадывалась, что у тебя с мужем проблемы, но не предполагала, что зашло так далеко. Почему ты ничего мне не сказала?

Маша, которой трудно было стоять, присела на край кровати. Слезы текли по ее щекам.

— Мне было стыдно, — прошептала она.

Ксения присела на колени перед сестрой, взяла ее руки в свои. Бог свидетель, Маша часто доводила ее до безумия. Их ссоры бывали очень серьезными. Сколько раз Маша хлопала дверью перед ее носом, обвиняя ее в гордости и бесчувственности. Сколько раз Ксения обзывала ее плохими словами. Но она не могла позволить, чтобы кто-то издевался над ее младшей сестричкой.

— Не надо стыдиться того, что тебя бьет муж, Маша. Это он поступает чудовищно, а не ты. Он виноват. Нельзя поднимать руку на женщину. Это вопрос чести.

— У меня не получается сделать все, что он требует, — всхлипнула она. — Я пытаюсь, но ничего не выходит. Я не такая упорная, как ты. Николай постоянно сравнивает меня с тобой. Я делаю все, чтобы походить на тебя, но это невозможно…

«Если этот мерзавец когда-нибудь попадет мне в руки, я его убью», — холодно подумала Ксения. Пальцем она приподняла подбородок Маши, чтобы поглядеть ей в глаза.

— Ты не должна быть на меня похожей, дорогая. По счастью, ты более мягкая. Хвала Господу, что ты не унаследовала мой собачий характер. Да этот Николай Александрович и двух минут не выдержал бы, будь он моим мужем. Не знаю, кто из нас кого задушил бы. Возможно, я, — добавила она с облегчением, потому что Маше удалось улыбнуться. — Теперь все кончено. Ты должна переехать ко мне, чтобы я смогла за тобой ухаживать.

— Нет! — возразила сестра, широко открыв испуганные голубые глаза. — Николай рассердится, если меня не будет дома, когда он вернется.

— Послушай меня, Маша, потому что дважды я повторять не буду. Этот мужчина не имеет права тебя бить. Никакое извинение или объяснение не принимается. Он совершил проступок, который я не намерена терпеть. А ты тем более.

— Но я люблю его, — воскликнула Маша сквозь слезы.

— Я знаю, ты не в первый раз мне это говоришь. Но я не могу принимать это во внимание в подобных обстоятельствах. Сейчас я соберу твои вещи. Поживешь некоторое время у меня, потом посмотрим.

«Потом ты потребуешь развода, — подумала Ксения, — а я заставлю этого мерзавца понять, что не в его интересах связываться с Осолиными». Она ни секунды не сомневалась, что ее старый друг, двухметровый Юрий, только обрадуется случаю серьезно потолковать с этим ничтожеством.

Сара резко поднялась на кровати. Она не понимала, что происходит. Со сжимающимся от волнения сердцем она слушала, как в ее висках пульсирует кровь. Может, ей приснился кошмар? Или заплакали во сне дети? Дрожащей рукой она попыталась нащупать выключатель ночной лампы, но только разбила стакан с водой.

— Что происходит? — сонно спросил Виктор.

— Не знаю, — ответила она, включив наконец свет. — Что-то меня разбудило. Пойду посмотрю, как там дети.

Виктор пробормотал что-то неразборчивое и перевернулся на другой бок. Настенные часы показывали пять. Сара поднялась и съежилась от холода. Когда она накинула халат, какой-то треск заставил их обоих вздрогнуть. Виктор, в свою очередь, тоже соскочил с кровати. Сара открыла двери и поспешила в коридор, услышав голоса и стук во входную дверь.

— Иди к детям! — крикнул Виктор, спускаясь по лестнице.

— Будь осторожен, — попросила она.

В комнате для девочек она зажгла лампу, подбежала к кровати, на которой спала маленькая Далия, и взяла ее на руки.

— Лили, просыпайся, дорогая, — сказала она восьмилетней дочери, которая продолжала спать, подложив под голову кулак.

Сара потрясла ее за плечо, сердце сжималось от ужаса. Было страшно вот так будить детей, вытягивать их из постелей в неурочный час ноябрьской ночи.

— Что случилось, мама? — спросил появившийся на пороге Феликс, потирая глаза.

Ее двенадцатилетний сын был точной копией отца. У него был такой же интеллигентный лоб и такой же спокойный взгляд под шапкой темных волос.

— Помоги мне одеть твоих сестер, — приказала Сара. — Я не хочу, чтобы они простудились.

Она испуганно думала о том, что сейчас может происходить на первом этаже. Как только она услышала грохот в двери, то сразу подумала о гестапо. Все знали об ужасных историях, когда люди Гиммлера неожиданно появлялись, чтобы арестовать невиновных людей. «Раньше надо было бежать, — подумала она. — Теперь сама виновата».

Она мельком вспомнила о бумагах, которые лежали на столе библиотеки. В течение нескольких месяцев ей удалось собрать более двух десятков документов, которые требовала от нее и Виктора администрация, чтобы разрешить им покинуть страну. Было очень трудно получить визы принимающей страны и разрешение на выезд из Германии, и надо было точно знать, кому следует дать взятку. Последнее открытие больше всего шокировало Сару, она и не представляла, насколько гангрена коррупции поразила все сферы жизни немецкого общества.

Несмотря на то что ей было очень страшно, Сара не имела права поддаваться панике. Ее мозг ясно анализировал происходящее. Боясь самого худшего, она старалась отбросить все мелочи, чтобы сосредоточиться на главном. Прежде всего она должна позаботиться о детях и матери, которая жила в другом крыле дома.

— Быстрее, быстрее, — повторяла Сара, пока Лили хныкала, потому что брат дернул ее за волосы, заставляя надеть сандалии.

— Это гестапо? — спросил Феликс слабым голосом.

— Не знаю. Твой отец это выясняет. А теперь все за мной.

Она снова вышла в коридор, взяв Далию на руки. Феликс и Лили следовали за ней. По служебной лестнице они спустились вниз. Еще несколько месяцев назад Сара с Феликсом решили, как можно незаметно покинуть дом в случае крайней необходимости. Виктор убеждал, что лучше всего запереться на чердаке, дубовая дверь которого была очень крепкой, но Сара отвергла этот вариант. Нельзя было с детьми становиться пленниками в собственном доме. Мысль, что можно закрыться на последнем этаже, не имея путей к бегству, вызывала у нее приступы клаустрофобии.

Оказавшись в прачечной, она, прижимая к себе детей, прислонилась к стене и прислушалась. Холод кафельного пола поднимался по ее голым ногам, а темнота придавала звукам ужасную силу.

Они молча слушали вопли вандалов, звон разбитого стекла, ужасающий треск. Можно было подумать, что в доме разразилась буря. Несколько месяцев назад нацисты приказали, чтобы с окон частных домов сняли решетки. Им нужен был легкий доступ в жилища людей. С тех пор Сара жила с чувством опасности, которое оправдалось в эту зловещую ночь. Лили хныкала. Свободной рукой Сара гладила ей волосы. Она все еще размышляла, стоит ли бежать в хижину садовника, которая стояла за деревьями, но тут ужасный грохот заставил задрожать стены дома. Нет, она не могла рисковать встретиться с этими варварами. Вряд ли они будут искать ее по всему саду. Сара сняла висящий на веревочке ключ и открыла двери черного хода.