Наемники Судьбы.Пенталогия - Юлия Федотова

Тяжелая тишина висела вокруг. Единственными звуками, которые слышал Хельги, были стук его собственных зубов и шум крови в ушах.

Но вот тонкий, жалобный визг, полный животного ужаса, вырвался из чернеющего провала пещеры, клинком рассек могильное безмолвие.

Больше Хельги не медлил.

Следовало бы задуматься о судьбах Мира, о своей спасительной миссии, о Меридит, в конце концов! Но не то сила демонова Устава Гильдии, не то собственная боль от этого отчаянного, погибельного визга гнала Хельги Ингрема, подменного сына ярла Гальфдана Злого, навстречу собственной верной гибели. Ради существа, которое, как он полагал, ничего для него не значило.

Или это Ирракшана нашла путь к его разуму?

Короткий коридор оканчивался гигантской пещерой. Откудато сверху внутрь проникали косые лучи заходящего солнца, били в лицо. Глаза Хельги не сразу адаптировались к свету. Он увидел ЕЕ спустя десять долгих секунд.

Как она выглядела? Трудно сказать, что могли бы поведать о ней те, кто после подобной встречи больше не мог ни думать, ни видеть. Хельги, привыкшему мыслить биологическими категориями, она показалась похожей на эмбрион, разросшийся до размеров доброго верблюда и увенчанный вполне развитой женской головой. Вместо волос на ней шевелилось множество белесых червеобразных отростков. Лицо было плоским, будто по нему прошлись утюгом, губы алые, капризноизогнутые, порочные.

Рыхлая, розовая, с просвечивающими сквозь слизистую кожу сосудами, туша Ирракшаны возлежала на каменном постаменте с затейливой резьбой. Недоразвитые конечности подрагивали в такт дыханию. Пожалуй, она могла показаться жалкой в своем уродстве, если бы не парализующий взгляд черных, как провалы, глаз с белым зрачком, если бы не чудовищная сила, струящаяся от гротескнонеуклюжего тела.

Здесь был ее мир, в котором не оставалось места для чужого разума, чужой воли. Здесь властвовала ОНА.

Принца Хельги тоже увидел. Тот стоял, приподнявшись на носках, всем корпусом подавшись вперед, в странном, наклонном положении, исключавшем всякое равновесие. Он не сводил зачарованного взгляда с белого, плоского лица Демона. Хельги почувствовал: происходит нечто гнусное, противоестественное, непристойно мерзкое. Таким вещам вообще не должно быть места на свете!

Спригган действовал не задумываясь, почти рефлекторно. Подскочил, уцепил ученика за шиворот и со всей силы швырнул назад, к выходу. Принц пролетел десяток шагов, побежал, нелепо раскорячившись и взмахивая руками, затем в гробовой тишине был слышен глухой звук падения и короткий вскрик. Эдуард вывалился из пещеры и скатился к подножию.

А Хельги остался с Ирракшаной. Один на один. Теперь она смотрела на него.

Выражение лица демона едва заметно изменилось, легкое недоумение скользнуло по нему мимолетной тенью.

– «Ты кто, смертный»? – беззвучный вопрос.

– Отвали, зараза! – в голос заорал Хельги. Он ясно ощущал, как щупальцачерви проникают в мысли, опутывают мозг паучьей сетью.

Яркие губы расплылись в плотоядной улыбке. Новая еда, которая пришла сама, без приглашения, была гораздо лучше предыдущей – слабой и пассивной сущности. Эта сопротивлялась отчаянно, с безнадежным, обреченным остервенением, сильная и питательная.

Но постепенно довольство хищницы сменилось нетерпением: процесс поглощения затягивался. Впервые за многие столетия ее существования Ирракшане попалась жертва, способная так долго бороться за жизнь.

Позднее Хельги так и не смог ни вспомнить толком, ни описать, что чувствовал в эти страшные минуты. Ирракшана высасывала его разум как вампир – кровь. Она проникала в каждую клеточку его мозга, в каждый закоулок мысли, он переставал быть собой, тонул, растворялся в черной бездне ее сознания. Он упирался, отбивался как мог, но что может смертный противопоставить могуществу демона?

Его почти уже не было, когда Ирракшана, желая добить непокорного, вновь заговорила.

«Я Ирракшана! – пульсировало в мыслях. – Я власть и сила! Я твой ужас и твоя гибель! Ты мой! Тебя нет! Повинуйся мне, смертный, повинуйся! Я приказываю!»

И тут – нет, не Хельги – то, что от него осталось (видимо, осталось худшее), взорвалось яростью, мгновенно и многократно умножившей жалкие остатки его сил.

– Сперва заплати, потом приказывай, гадина! – Ему казалось, что он оглушительно орет, на самом деле звука не было, почти лишенное сущности тело бездействовало. – Сама повинуйся, тварь! Это я твой ужас! Пиявка розовая!

Она не ждала удара. Она вообще не знала, что подобное возможно. Чужая воля, холодная и яркая, ворвалась лавиной, разделилась, разветвилась, опутала, сковала и начала затягивать в ледяной омут чужого разума.

Она не понимала, что происходит. Она до самого конца не верила. А когда осознала, было поздно. Пятнадцатого октября двадцать седьмого года по староземскому летоисчислению Ужас Трегерата перестал существовать.

Сначала он стал собой: вынырнул из почти поглотившей его черной топи, вернул все отобранное. На этом бы и остановиться! Но взбесившаяся сущность жаждала мести. И, не отдавая себе отчета, он стал воспроизводить то, что мгновения назад испытывал в сетях разума Ирракшаны. Только роли поменялись.

Он не ведал, что творил. И даже если бы мог в этот момент соображать, все равно не поверил бы, что такое возможно. А когда его собственный мозг затопила тошнотворная волна чегото чужого и мутного – обрывки погибших мыслей, сплетения незнакомых образов, клочки неизвестно чьих воспоминаний, – соображать было поздно.

Но он успел сделать еще коечто: метнул нож, всадив лезвие точно промеж глаз издыхающего чудовища.

Аолена девицы нашли быстро. Он созерцал прекрасное в музее, который находился как раз напротив библиотеки. Отправили первородного проверить, на месте ли гном, а сами поскакали за людьми.

– Ума не приложу, где их искать! – сокрушалась Энка. – Такой огромный город!

Меридит хмыкнула.

– В иноземном квартале, где же еще? Или я ничего не смыслю в людях!

Иноземный квартал пользовался в Трегерате весьма сомнительной славой. Здесь размещались публичные и игорные дома, полулегальные питейные заведения и прочие злачные места. Владели ими главным образом иммигранты: гоблины, девы корриган, уроженцы Аполидия – отсюда и название квартала. Местные добропорядочные граждане в него почти не заглядывали, зато заезжих персон такого склада, как Рагнар, район притягивал будто магнит. Они могли даже не подозревать о его существовании – ноги сами несли их в нужном направлении, без всякого участия разума. Наверное, тут не обходилось без магии.