Ветер с севера - Анна Аникина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В рубке захохотали. Даже Ветров позволил себе улыбку.
Голованов умел виртуозно заговаривать зубы кому угодно. Сейчас они вдвоём с мичманом Березиным отрабатывали свой косяк с артустановкой. Вид оба имели, как в наставлении Петра Первого, "лихой и придурковатый, дабы разумением своим не смущать начальство".
Последнюю свою ошибку кавторанг Петровский совершил, попытавшись на правах старшего по званию сесть во главе стола за обедом. Леонидов вскипел. — Товарищ капитан второго ранга, займите, пожалуйста, место справа от командирского, — старпому стоило большого труда удержать лицо, — Это место Вадима Андреевича.
Выручил вестовой, быстро накрывший обед на предложенном старпомом месте. Петровскому ничего не оставалось, как сесть, куда велели. Разговор при нем не клеился. Кавторанг пытался рассказывать какие-то штабные истории. Но успеха не имел.
— Чтоб тебе на трапе поскользнуться, — Думченко только что не плюнул вслед "Пузырю", проверявшему не ясно с чего вдруг вещевое довольствие.
На ужине не было Селиванова. — Где док? У него там что, Сарычев один боится остаться? Или Петровский пошёл и у него подотчетные препараты пересчитывать, — спросил Ветров. — Так у него теперь два пациента. — Кто второй? — Капитан второго ранга Петровский, — доложил старпом. — Что случилось? Мы ещё стрельбы не начали, а у нас уже оба проверяющих в лазарете?
В кают-компании все улыбались. Ветров как-то не разделял общего веселья. — Ну, и? Чего все довольные такие? — Так ему, говорят, Виталий Егорович на выходе от вещслужбы пожелал на трапе поскользнуться, — продолжил старпом, — И наш уважаемый проверяющий не заставил себя ждать. Да ещё и приложится головой об комингс. Первую помощь ему Селиванов как раз сейчас и оказывает.
_______________
*восьмерышник — офицер 8 отдела, отвечающий за спецсвязь и режим секретности
Глава 112
112.
После трех дней в море и тесного общения с Селивановым оба проверяющих были тише воды. К стрельбам они без возражений заняли предложенные места в рубке.
Сарычев с блокнотом в руках. Он, несмотря на молодость и неопытность, оказался толковым парнем. Параметры стрельбы знал наизусть. Вопросы Голованову задавал нормальные. Форму для отчёта заполнил быстро и чётко. Проставив отличные оценки.
Петровский, как раненый боец, сидел с забинтованной головой и заклеенной пластырем рассеченной об комингс бровью. Ему вестовой приносил одну за одной большие кружки с чаем "для улучшения тонуса сосудов". Якобы доктор порекомендовал. Леонидов потянул носом.
— Что там? — тихо спросил Вадим, у которого от выпитого кофе уже дым из ушей шёл. — Чабрец, мята и, судя по всему, коньяк, — почти шёпотом хохотнул старпом. — Доку снова полагается премия, — кивнул Ветров.
Петровскому для заполнения бумаг потребовалась помощь. К нему приставили Голованова, чтобы все показатели в отчёте оказались на нужных местах.
Ветров раздражённо подумал, что Сарычев без специального морского образования справился и разобрался лучше, чем это недоразумение с погонами кавторанга. А вот его, ветровские, погоны с двумя звездами сейчас напрямую зависят от этого "Пузыря". И дело даже не в погонах. Ему по срокам вообще ещё год кап три можно было ходить. А в том, какая разная служба. И что он бы не смог стать моряком с Москвы-реки. А ведь предлагали.
И тогда, согласись он на академическую или штабную карьеру, жизнь была бы совсем другой. Он был бы давно женат на Татьяне. А может быть уже и не был. Дети могли быть большими совсем. Вон у Захарова сын в Нахимовском уже. И приезжал бы на флот вот таким — не умеющим по трапам и по борту ходить. Не моряк, а не пойми что. Стыдобища.
Из всего несбывшегося цепляла только тема детей. Про Татьяну бы и не вспомнил. Сравнивать её с Катей даже не тянуло. Будто она существовала не в этой его жизни.
Сложилось так, как и не мечталось. Ведь мог годам к сорока до должности старпома на крейсере дослужиться. Он же не Касатонов. У него нет деда-адмирала и дяди-адмирала. У него есть "Разящий" и его команда. За эту свою семью он кого хочешь на болтики разберёт. И у него теперь есть "берег". Его Катя. У которой сейчас менялась жизнь. Вырывала её с корнями и пересаживала с московской земли на эту холодную и северную. И как она приживется здесь, только от него самого зависит.
Леонидов постучал в дверь каюты Ветрова. Получил разрешение войти. — Отчёты, командир. На ознакомление. — Давай, Сергей Сергеевич. Глянем, что там наши большие морские специалисты написали. Сам уже читал? — Имел удовольствие, — хохотнул старпом, — Сарычев этот совсем не дурак. — Ну так дураков в НИИ не берут, — Вадим стал читать написанный аккуратным бисерным почерком отчёт капитана-инженера. — Он просил разрешения на испытаниях быть. Говорит, принимал участие в разработке того, что они нам сватают. — Серьёзно? А я то сначала подумал, что он больше на кисейную барышню похож. А работу толково сделал. Прям очень. И с Головановым они, кажется, общий язык нашли Ну, давай позовём. Я в своём отчёте напишу.
Второй отчёт был написан таким почерком, словно автор на одной ноге стоял, а второй писал. Ветров подавил порыв не читать его вовсе. Сначала глянул итоговые цифры. Отлично. Но потом вернулся к тесту. По опыту он знал, что проверяющий может улыбаться команде за обедом и травить анекдоты. Ходить по БП, хватить комендоров и кока. Восхищаться видами и жать руки на причале. А потом в отчёте написать редкостную пакость. Такую, что не отмоешься.
Но "Пузырь" то ли об комингс знатно приложился, то ли коньяка ему плеснули от души, то ли Голованов так хорошо направлял его светлые думы. Всё было гладко. Останется на берег его сгрузить и сдать штабным в нормальном виде. Хотя и подмывало предоставить самому Петровскому возможность объяснять, где он так ударился. Сказать правду он вряд ли решится.
Глава 113
113.
Катино сердце колотилось как бешеное. Мозги отказывались соображать. Торт? Надо выбрать? Прямо сейчас? Господи, любой! Вообще и совсем любой. Потому что до приезда Вадима всего три дня. И неделя до свадьбы.
Когда он наконец позвонил ей после девяти дней молчания и рассказал, что стрельбы прошли на оценку "отлично" и в отпуск он уйдёт штатно, без задержек, Катя расплакалась.
Она скучает! Не спасает ни список, ни занятость. Жива только потому, что слышит голос Вадима каждый день. Она попросила Ветрова наговорить ей какой-нибудь ерунды. Сколько раз слушала? Миллион, наверное. Разве можно оторваться от голоса Вадима: "Родная моя, любимая девочка…"
