Встреча с неведомым (дилогия) - Валентина Мухина-Петринская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— А ты знаешь, где его искать?
— Безусловно знаю. У теплых источников. Где горячие ключи, там он и прячется. А где еще можно спрятаться зимой? Был у нас на флоте такой случай…
Он рассказывал очередной случай, и я, выслушав, брел к себе в комнату. Там ложился поудобнее и читал фантастику. Или просматривал газеты. Свежие газеты и журналы теперь приносили ко мне в комнату.
Лиза, сделав очередное наблюдение, отсиживалась в метеорологическом кабинете либо уходила на лыжах в горы. Казакова она заметно избегала. Он ее, впрочем, тоже. До плато доносились глухие взрывы — это производили глубинное сейсмическое зондирование. Без меня.
Как-то вечером ко мне зашел Женя. Сел на стул. Внимательно посмотрел на меня.
— Не придумаем, с кем отправить тебя в Москву, — произнес он озабоченно.
— Зачем меня отправлять, — возразил я угрюмо. — Вот поправлюсь, приступлю к работе.
— Тебе надо лечиться. Ты сам знаешь. Врачи говорят, этот климат тебе противопоказан.
— Мало ли что они говорят. Не понимаю, почему вам так хочется от меня избавиться!
— Что ты, Колька! Ты же знаешь, как я люблю и тебя, и всю вашу семью!
Я увидел его расстроенное лицо и пристыженно умолк. Он великодушно потрепал меня по плечу.
— Кроме того, тебе надо учиться. Еще лет восемь, не меньше.
— С аспирантурой, что ли?
— Да. Наука потребует от тебя всей жизни. Для науки — Н е жаль. Жалко растрачивать время и силы попусту, черт те на что…
Женя горько махнул рукой и задумался, словно бы забыл обо мне.
— С волками жить, по-волчьи выть, — сказал он наконец, — иначе тебя съедят. Не дадут работать, двигаться вперед.
— Вы о чем, Женя? — не понял я его. И не мог понять тогда.
— Так… У меня были большие неприятности в Москве. Оттого я и решил приехать годика на два сюда. Кстати, и материал на докторскую собрать.
— Какие же неприятности?
— Узнаешь в свое время. Чем позже, тем лучше для меня. Ну, поправляйся.
Он ушел. А вслед за ним прибежал взволнованный донельзя Гарри.
— Коля, иди скорее в радиорубку. Там тебе Марк приготовил сюрприз.
Я наскоро оделся и поспешил в радиорубку. Там уже сидели Валя, Леша, Иннокентий, Бехлер, Олег Краснов — взбудораженные и сияющие. Вслед за мной вошло еще несколько человек. Марк в наушниках сидел перед пультом. Я знал, что он любитель-коротковолновик, но мне и в голову не приходило, что он такой мастер. Именно Марк, а не штатный радист, сумел установить радиосвязь с островом Грина в Антарктиде, где зимовали мой отец и Ермак. Кто-то подвинул мне стул. Я сел рядом с Марком, пробормотал благодарность. Марк работал ключом так быстро и непринужденно, словно был классным радистом.
Радист Валерий Ведерников развалился в кресле. Шкиперская бородка, яркие серые глаза, густые черные брови — Валерий почему-то на всех смотрел иронически, но сейчас впервые ирония ему явно не удавалась. Видно было, что он по-мальчишески восхищен и немного завидует даже. Оказалось, что с его разрешения Марк уже давно пытался связаться с островом Грина.
Я очень разволновался тогда, и так как переговоры шли по азбуке Морзе, в которой я ничего ровным счетом не понимал, то я волновался все сильнее и стал умолять Марка не сообщать обо мне.
Марк понимающе кивнул. Лицо его было радостно-сосредоточенным. Отец с противоположного полюса спрашивал прерывающимся голосом морзянки, как у меня дела и что пишет мама. Писем от мамы я не получал давно, а бабушка писала как-то туманно — не поймешь. Мне казалось — там неблагополучно.
— Скажи, что я здоров и работаю, слышишь, работаю! — Я вскочил и кричал Марку в самое ухо. — А мама здорова, скучает о нем и часто пишет. Хорошо сыграла новую роль. Скажи, что директор обсерватории Женя Казаков — папа удивится.
Марк нажал ладонью на ухо — я, кажется, его оглушил— и стал легко и быстро стучать ключом. Тем временем в рубку набилось битком народа, все просили передавать от них привет. Сквозь толпу протискался сам Казаков.
— Неужели Антарктида? — спросил он ошарашенно. — Молодец, Русанов!
Марк уже кончил разговор и, улыбаясь во весь рот, повернулся к нам.
— Будем беседовать два раза в неделю, — сообщил он. — На острове Грина зимуют семеро. Шесть советских людей и один англичанин. Они все здоровы. Скучают по своим близким. Я передал, что у нас тоже все здоровы. Научные исследования идут благополучно. Передал, что приступили к глубокому сейсмическому зондированию.
— Молодец! — еще раз одобрительно сказал Женя и вышел.
А мы еще долго обсуждали событие. Договорились, что на следующую связь Валя и я приготовим написанный текст. А потом кто-то крикнул: «Какое сияние, товарищи!»— и все высыпали наружу.
Небо колыхалось, меняя цвета. Плато вдруг залило ярким рубиновым светом. Мне показалось, что «старики» по ту сторону теплого озера подняли голову. Но я вдруг закашлялся, и Марк, словно заботливая нянька, поспешно увел меня домой, в комнату. Остальные перешли в кают-компанию, и скоро до нас донеслись звуки гитары и песня:
Сырая тяжесть в сапогах,Роса на карабине,Кругом снега, одни снега,И мы — посередине…
Глава одиннадцатая
МАМА ВЫХОДИТ ЗАМУЖ
На другое утро, после завтрака, в кают-компании появилась Зинаида Владимировна с грубоватой девицей в сапогах, которая оказалась заведующей паспортным столом. Да, теперь на плато прописывали приезжающих и выписывали отъезжающих.
— Собирайся, Коля! — беспокойно сказала мой лечащий врач. — Завтра Михаил Михайлович вылетает в Москву и доставит тебя прямо на руки маме.
Это было сказано в присутствии Лизы и скалозубов-геологов. Спасибо им, ни один не улыбнулся.
— Никуда я не поеду! — закричал я возмущенно.
— Но тебе противопоказан здешний климат, Коля! Понимаешь или нет? Теперь тебе уже здесь не работать… — попробовала урезонить меня Зинаида Владимировна.
— Давай-ка твой паспорт! — потребовала девица резким голосом.
— Ты здесь не поправишься, надо ехать, — назидательно сказал Женя. Он их и привел сюда.
— Я не поеду. Я не собираюсь увольняться из обсерватории, — повторил я гневно.
Марк стоял рядом со мной. Он-то знал, как мне не ко времени было уезжать отсюда… Подошла Валя Герасимова.
— Тебе совсем не надо увольняться, Коля! — Валя неприязненно взглянула на Казакова. — Тебе дали временно вторую группу инвалидности. Надо эту возможность использовать для лечения. А через полгода ждем тебя здесь.
— Никто его не собирается увольнять! — зло бросил ей Женя.