Всегда возвращаясь домой - Урсула Ле Гуин

Сама по себе птица кондор на языке Дайяо называется вовсе не Рехемар, а Да-Онтик, и считается священной. Мальчики из семей Подлинных Кондоров, чтобы стать мужчинами, должны непременно застрелить кондора или, по крайней мере, канюка.

Я с детства хранила то перо кондора, что попало ко мне когда-то, в своей корзиночке с крышкой среди прочих «драгоценностей»; к счастью, я никому не успела его здесь показать, ибо здешним женщинам не разрешается касаться перьев кондора и даже смотреть на кондора, парящего в небе. Им полагается прикрывать глаза и причитать, когда над ними пролетает Великий.

Легко отнести подобные обычаи к варварским, но кто на это осмелится? Прожив долгие годы как бы в Столице Человека, я не использую в своей истории слов «цивилизованный» и «варварский»; я просто не знаю, что они означают. Я могу писать только о том, что видела и знала сама, о том, что сама совершила, и пусть более мудрые люди найдут этому более точное определение.

Дайяо построили Южный Город примерно за сорок лет до того дня, как я там появилась. Они пришли в эти места из своей столицы и стали воевать с каким-то местным народом, который жил в маленьких городках и в деревнях у подножия гор к югу от Темной Реки, и одержали в этой войне победу. Неправда, что они поедают тела убитых врагов; это суеверие, возникшее из некоего символа. Однако они убивали и сжигали мужчин и детей, а женщин забирали в плен, чтобы мужчины Дайяо могли с ними развлечься. Этих женщин они запирали в загоны для скота вместе с животными. Некоторым из несчастных спустя некоторое время удавалось освободиться и жить как им хочется; однако их собственная прошлая жизнь была уничтожена и больше не было места, куда они могли бы пойти, и женщины эти становились женщинами Дайяо. Я беседовала с некоторыми из них, и они порой рассказывали мне о том, кем были, прежде чем превратились в женщин Дайяо, однако, по большей части, говорить об этом они не любили.

Времена, когда Дайяо строили Южный Город, были весьма бурными, ибо тогда они воевали буквально со всеми на свете. Они говорили: «Великий Кондор правит от Оморнского до Западного Моря, от Северной Горы — до Побережья Амаранта!» Они убили множество людей и причинили немало страданий жителям Страны Вулканов, разрушив их поселения, и заразили другие народы своей болезнью — страстью к завоеваниям. Впрочем, когда я появилась в Южном Городе, они уже умирали. Пожирали сами себя.

Теперь я это понимаю; но тогда не понимала. Я видела башни Южного Города, стены домов из черного базальта, широкие улицы, проложенные под прямыми углами друг к другу, великолепие и боевой порядок повсюду. Я видела замечательный мост над Темной Рекой и дорогу, прямую, точно солнечный луч, ведущую на север, в Столицу. Я видела разные машины и механизмы, приспособленные как для мирных дел, так и для войны, которыми они умело пользовались; все механизмы были очень хорошо отлажены и красивы внешне — удивительные творения. И все, что я видела, было поистине потрясающим — прямое, прочное, мощное, и я смотрела вокруг со страхом и восхищением.

У моего отца были родственники в Южном Городе, и мы поехали к тому дому, однако он оказался пуст.

Дайяо строят три вида домов. Деревенские дома очень похожи на наши; тьоны и онтик в городах живут в огромных, длинных домах, в каждом по многу семей, как в хлевах или стойлах; а Истинным Кондорам принадлежат родовые особняки, вкопанные глубоко в землю, над которой возвышаются лишь невысокие каменные стены без окон и островерхие деревянные крыши. Внешне дома немного напоминают наши хейимас, однако внутри устроены совершенно иначе. Такой дом делится на столько отдельных помещений, сколько нужно его обитателям, с помощью подвижных деревянных перегородок и занавесей, которые можно прикрепить к специальным столбам и колоннам высотой футов в пять-шесть, поддерживающим крышу. Полы сплошь покрыты коврами, а стены — занавесями, которые часто собирают в пучок и прикрепляют к шесту, установленному в центре комнаты, так что образуется нечто вроде шатра или палатки. Дом Дайяо напоминает одновременно и зимнее жилище-землянку, и летний шатер воинственных кочевников из Травянистых Равнин; точно так же, как деревянные дома в Тачас Тучас напоминают поселения вдоль лесных рек близ северного побережья. Дом обогревается и освещается электричеством, электричество они получают с помощью мельниц и солнечных батарей; и когда такой дом обставлен красивой мебелью, украшен коврами и ярко освещен, он выглядит теплым и уютным, он словно обволакивает тебя своим теплом. Однако дом родственников моего отца в Южном Городе, куда мы приехали той ночью, оказался темным и сырым, там пахло землей и мочой. Отец долго стоял в дверном проеме и огорченно повторял, как ребенок: «Они давно уже здесь не живут!» И мы вынуждены были отправиться в другой дом, чтобы поесть и переночевать. Отец оставил меня с тамошними женщинами, а сам вышел, чтобы поговорить с мужчинами. Женщины улыбались мне и пытались задавать вопросы, но все они были очень стеснительными, а я чересчур устала и тоже смущалась. Я никак не могла понять, почему они ведут себя так, словно меня боятся. Среди них я чувствовала себя тем ребенком, который впервые попал в богатый дом в Телине и боится всего на свете. Повсюду я видела металл, похоже, медная проволока была для них столь же привычна, как для нас нитки. И еще они отлично готовили; хоть пища и была мне незнакомой, однако, по большей части, она мне нравилась, и я ела с отменным аппетитом, особенно после вяленой говядины и краденых барашков, которыми в пути кормили нас солдаты. Но их благополучие не изливалось, подобно реке; и отдавали они без удовольствия, без радости. Некоторые каждый раз, обращаясь ко мне, ударяли себя рукой по лбу, а другие вовсе не желали со мной разговаривать. Позже я обнаружила, что эти последние и были Женщинами Кондора, а те, что улыбались и ударяли себя по лбу, были онтик.

Я не слишком отчетливо помню те дни, что мы провели в Южном Городе. Отец мой был чем-то обеспокоен и рассержен, и я видела его только раз в день, успевая с ним лишь поздороваться. Все остальное время я проводила с женщинами. Я тогда еще не знала, что женщины Дайяо всегда держатся вместе и почти не выходят наружу. Услышав какие-то разговоры о войне и увидев, что город полон вооруженных солдат, я подумала, что, должно быть, за стенами дома уже идет война и эти женщины прячутся здесь и не выходят наружу, чтобы их не украли враги, ведь сами Дайяо чужих женщин крадут. Я все это себе представила довольно четко, а потом выяснила, что никакой войны даже поблизости от Южного Города нет и в помине. Я чувствовала себя полной дурой, но на самом-то деле оказалась права: женщины Дайяо всю свою жизнь жили как в осажденном городе. Я тогда подумала только, что раз так, то все они, должно быть, сумасшедшие. Мне все время приходилось проводить с ними, в закрытых теплых комнатах, где ярко горели электрические светильники; я пыталась учиться их языку и еще училась шить. С шитьем у меня ничего не получалось, и я чуть сама с ума не сошла, занимаясь этим по многу часов подряд, хотя мне больше всего хотелось выйти на свежий воздух, увидеть солнечный свет, побыть с отцом или хотя бы просто в одиночестве. Но в одиночестве я не оставалась никогда.