До завтра, товарищи - Мануэл Тиагу

7

Несмотря на жестокие удары, обрушившиеся на ее организации, партия не перестала существовать. Паулу хорошо помнил, что говорил ему Важ о плотнике Маркише, когда Мария уехала из города и ушла в подполье. А Маркиш сказал тогда, что с уходом Марии партийная организация на джутовой фабрике развалится и всякая агитационная работа там прекратится. Но уехала Мария — и появилась Лизета, и Паулу был уверен, что если бы и ей пришлось оттуда уйти, то все равно бы партийная работа на фабрике продолжалась, потому что на ее место стала бы Бела. И так повсюду. Поэтому Паулу теперь считал своим долгом привлечь в партию новые кадры, чтобы восполнить потери. «Люди есть, — думал Паулу, — нужно только найти их, помочь им и дать возможность проявить себя». После этих мыслей положение уже не казалось ему безнадежным. Вместо Сезариу и Маркиша у него теперь были Энрикиш и Лизета. Вместо Гашпара, Перейры и Жерониму появились Мануэл Рату и Висенти. Через Сагарру по-прежнему можно было вести работу среди крестьян. При помощи Афонсу и через сложившуюся сеть распространения партийной литературы он мог выйти на сектор, который прежде контролировался Антониу и Важем. Что касалось его собственного сектора, ему пришлось теперь уделять поменьше времени. Еще до арестов Сагарра был утвержден кадровым работником партийного аппарата, и Паулу собирался привлечь его к работе во всем секторе. Необходимо было как можно скорее устроить новую явочную квартиру и поручить кому-то размножение партийных изданий (пишущая машинка из дома Антониу находилась сейчас у Марии), чтобы таким образом хотя бы частично возместить нехватку прессы после того, как прервалась связь с руководством.

Так виделась Паулу возрожденная организация. Он размышлял об этом у себя дома, когда вместе со своей младшей сестрой пришла Рита. Паулу сразу понял, что она хочет попросить его о чем-то, потому что Рита первым делом протянула ему монету:

— Возьми, Паулу, я тебе принесла тостан.

Рита думала, их постоялец, как всегда, ленивым жестом протянет руку, но он вдруг резко вскочил и хлопнул себя по лбу. Деньги! Рита напомнила ему о важнейшей проблеме: деньги! В секторе все ячейки очень бедные, а у него самого не более сотни эскудо. Не было денег и в сельских ячейках. А ведь в начале следующего месяца нужно платить Эваришту, дать денег Сагарре, оплачивать расходы на поездки как свои, так и Сагарры и Афонсу, нужны будут деньги на организацию новой явки, на покупку копировальной машины, на бумагу и краску.

— Спасибо тебе за твой тостан, — сказал он девочке. — Не помешает. — И он положил его в карман как талисман.

Этой ночью ему не спалось. А прямо с утра он отправился на запланированные встречи.

Начал он с хозяина своего жилья — с Эваришту. За разговорами, которые велись за столом, он пришел к выводу, что у того дела неплохи. Несколько недель назад Эваришту сумел продать «налево» — в кондитерские — муку первого сорта, а в хлеб пустил второй сорт. Став невольным свидетелем этой операции, Паулу сказал, что он одобряет друга, и предупредил его об опасностях. Эваришту только посмеялся.

— Тебе что, жаль тех, кто покупает самый дорогой хлеб? С них не убудет. Не могу же я лишь смотреть, как другие делают деньги.

Его решительно поддержала жена, и Паулу пришел к выводу, что сделка с мукой принесла приличную прибыль. Он решил рассказать Эваришту о положении, сложившемся в организации, рассчитывая, что Эваришту сможет оказать помощь.

За завтраком он затронул вопрос о деньгах, но сразу же пожалел об этом.

— Если бы ты мне сказал об этом хотя бы пару дней назад… — замялся Эваришту, поглядывая на жену. — Сейчас не могу. Не остается никакой наличности, нужно платить поставщикам, знаешь…

— Мы бедные люди! — почти закричала Мариана. Рука ее с половником, которым она разливала суп, застыла в воздухе.

Всем троим стало очень неловко, и они замолчали, избегая смотреть друг другу в глаза. Дети притихли и молча ели суп.

— Месяц кончается, — сказал наконец Эваришту, снова поглядывая на жену и как бы спрашивая ее мнение. — Если ты не можешь платить за квартиру первого числа, как обычно, то можно и подождать несколько дней, ничего не случится… — Он снова взглянул на жену. — Мы подождем…

— Мы бедные люди, — упрямо повторила она.

Паулу посмотрел на них поверх очков, и Эваришту даже растерялся, увидев у него на губах странную улыбку.

— Ты и представить себе не можешь, как мне жаль, что я ничем не могу помочь. Честное слово, — поспешил заверить Эваришту.

Когда Паулу пошел к себе в комнату, то Рита с сестренкой пошли было вслед за мим, но он закрыл дверь и впервые за все время не открыл детям, когда они постучали в дверь. Паулу был уверен, что у Эваришту было достаточно денег, и реакция супругов на его просьбу, их скупость и нежелание помочь вызвали возмущение. Хотелось тотчас уйти из этого дома, чтобы не жить вместе с людьми, которых он перестал уважать.

Потом он успокоился и подумал, что в течение нескольких месяцев находил здесь приют, ему давали возможность заниматься своей работой, хотя и рисковали при этом, с него не брали лишних денег — всего лишь за питание, оказывали дружеское содействие. Паулу не мог не признаться самому себе, что впервые с самого детства он ощутил себя в семейном кругу.

«Да, дело приходится иметь не с воображаемыми существами, а с живыми людьми, — думал Паулу. — И надо работать, чтобы они стали лучше, чтобы стали лучше мы сами».

8

Паулу, вспомнив о двух товарищах по заключению, тогда еще студентах, которые сейчас отошли от политики и жили в достатке, решил съездить в Л. и повидаться с ними, тем более что один из них получил в наследство от деда несколько тысяч конто [3] и мог без особого ущерба для себя оказать немалую помощь. Паулу полагался на товарищеские чувства, которые должны были остаться после их совместного пребывания в тюрьме.

Паулу застал его дома, в мрачновато-торжественном кабинете, обставленном дорогой старинной мебелью, говорившей о благополучии нескольких поколений. Вместо тощего и неуклюжего юнца в дешевом пиджаке и башмаках на деревянной подошве перед ним предстал располневший самоуверенный мужчина в дорогом костюме.

Всем своим видом он показывал, что ему неприятно появление Паулу, что их жизненные дороги разошлись и между ними нет ничего общего. Паулу даже и не пытался сказать, что привело его сюда, придумав на ходу, что приехал лишь спросить об одном общем знакомом, который тогда вместе с ними сидел в тюрьме. Хозяин ответил, что знать ничего о нем не знает, и Паулу удалился.

Его разочарование было настолько велико, что душа не лежала искать и второго старого знакомого. «Буржуа — они почти все такие, — размышлял Паулу. — Пока молоды, их иногда увлекает борьба против социальной несправедливости. А потом эти идеалы легко уступают место соображениям выгоды и привилегий». Тем не менее он, скорее из любопытства, все же отправился ко второму товарищу.

Тот принял его в современно обставленной комнате с большими окнами. Он тоже сильно изменился, был очень удивлен, но встретил Паулу с улыбкой и пригласил сесть.

— Вот так встреча… ты… Кто бы мог подумать…

— Чем занимаешься? — спросил его Паулу.

Тот огляделся, указав глазами на обстановку. «Хотя бы по этому можешь судить», — говорил его взгляд.

— Я врач, достаточно зарабатываю, женился, у меня есть дети. А ты? Как ты живешь? Чем занимаешься? — Старый знакомый расспрашивал очень дружелюбно, и видно было, что он с грустью посматривает на седину в волосах Паулу, на его скромный костюм.

— У меня ничего не изменилось, только вот постарел немного. Занимаюсь тем же, что и прежде.

Врач откинулся в кресле, положив руки на подлокотники, потом изобразил крест длинными холеными пальцами, поднеся их к губам.

— Моя жизнь полностью изменилась, — сказал он. — Изменилась, но внутри я остался таким, каким был раньше. — Помолчал, потом сказал, не отнимая от губ скрещенных пальцев:

— Положение мое незавидное. С одной стороны, у меня уже нет той решимости и мужества, что в молодости. Слишком я привязан к жене, к детям, к работе, к жизни, которую я сейчас веду. А с другой стороны, я задыхаюсь от этого безрадостного, эгоистического существования. Сердце-то осталось прежнее.

Он долго говорил, расспрашивал о партии, о товарищах. Два раза за ним приходила служанка, вызывая в кабинет, но он каждый раз быстро возвращался и с видимым удовольствием продолжал разговор. Наконец Паулу сказал, что заставило прийти его сюда, и врач достал из кармана несколько сот эскудо.

— Все равно на большее я не гожусь, — сказал он, вручая деньги. — Если сможешь, приходи снова. Рад был бы регулярно вам помогать. Это все, что я могу.