Вирусапиенс - Сергей Гатаулин

– Чем же вам не угодили существа с другого конца Вселенной? – ехидно поинтересовался Вирусапиенс, принимая сжатую мыследему.

– Они вмешиваются в нашу жизнь, меняют нашу историю, натравливают друг на друга наши народы, – бодро начал Дмитрий, но так как в мыслях его не было уверенности в собственных словах, то закончил он «за упокой»: снова сбился, забубнил, оправдываясь. – Мы так, по крайней мере, думаем, что они вмешиваются.

– Это не они! – резко оборвал его Вир.

– А кто?

– Я же сказал: ищите, да обрящете! – улыбаясь, новоявленный мессия бросил что-то на стол администратора клуба и беззвучно исчез.

Дмитрий подхватил металлическую бляху с выбитым на ней сложным числовым кодом и едва не уронил, когда увесистый кругляш бодрым голосом ведущего телевикторины возвестил:

– Ограниченный доступ к перевозчику душ. Посадочных мест – два!

Из пластины донеслись бурные аплодисменты, и удивленный «диктор» завопил:

– Нет! У вас есть бонус! И вы можете переместить т-рр-и человеческих сознания! Но только из Сети, – прибавил он менее радостно и замолчал.

Глава тринадцатая

Медведь, телохранитель и галочка

От перемены мест слагаемых, как и от замены одного Медведева на другого, сумма не меняется.

«Что могут сделать три человека? – спросил себя Анатолий, преодолевая последний участок канализационной трубы. – Даже если на стороне противника полные идиоты – ничего. Нет! Могут! – поправился он через секунду. – Погибнуть смертью храбрых!»

– Чёрт-чёрт-чёрт, – продолжая чертыхаться, он залез в узкий отвод, после которого на карте Медведя начинался широкий туннель, ведущий к «Белому дому».

Хотя белым солидное здание можно было назвать лишь условно, по прихоти создателя окрашенное в нелепый розовый цвет, оно только формой напоминало величественный аналог в родном мире отважного диггера.[15]

Двадцатиэтажную башню занимала элита творческой интеллигенции, управляющая свободной страной.

Только широкий корпус-стилобат, поставленный рядом, с большой натяжкой можно было назвать белым, хотя на самом деле был он нежно-кремовым.

Комплекс не охранялся и не был огорожен. Однако проникнуть на его территорию, не имея плейта в голове, по словам Галочки, не представлялось возможным.

Преодолеть открытое пространство перед правительственным учреждением не может никто. Охранная система распознает чужака задолго до его приближения. Ей достаточно отправить сигнал на мозговой интерфейс, и если она не получит отклика от плейта, то немедленно включит защиту. Пучок направленного излучения, будет преследовать нарушителя на всем пути его следования.

Музыка, звучащая на подходе к зданию, определяет границы парализующих полей. Попав в зону их действия, человек начинает терять волю и по мере приближения к полосе максимальной интенсивности всё больше походит на овощ с грядки.

– Пойдём под землей, канализационные трубы экранируют нас, – заявил Медведь, поглядывая на Галину.

Девушка кивнула.

– На поверхности мы беспомощны и потому основная надежда на тебя. Ты для охраны невидим: у тебя плейт. – Медведь уперся взглядом в телохранителя.

Анатолий до сих пор не мог понять, как он согласился участвовать в этой авантюре. Дурно пахнущая идея, зародившись в голове двойника профессора, нашла своё продолжение в реальном мире.

Отвратительная вонь хлюпающих под ногами нечистот и сужающиеся до полуметровой ширины скользкие, покрытые слизью трубы, по которым приходилось пробираться ползком, не пугали «преобразователя миров». Его больше волновала малочисленность отряда, руководимого Медведем, неподготовленность его участников и абсолютная неопределенность завершающей стадии операции.

– Взорвём управляющие системы.

– А дальше? – настаивал Анатолий.

– Свободный народ сам найдёт свой путь. Нужно только избавить его от тирании, – отвечал Медведь, когда Анатолий загнал его своими расспросами в угол.

Слишком расплывчатым получалось это самое «послевоенное счастливо». Анатолий имел большие сомнения относительно пользы народного самоопределения. «Наверняка найдут новых царьков, и те с еще большим рвением начнут править, указывать, наставлять», – подумал он, но озвучить свои опасения не решился. В голову тут же прокралась предательская мысль: «Не так уж и плох мир, где пытки имеют вид эстетического наказания».

Анатолий с самого начала хотел отказаться от участия в бессмысленной операции, но Медведь заявил, что не отменит атаки на Дворец свободного творчества, даже если им с Галочкой самим придется лезть в логово врага.

Телохранитель понимал, что застрял в этом мире надолго, потому как чёртова сила выталкивания больше не работала. Да и куда ей толкать бедного путешественника во времени, если он уже попал в отправную точку?

«Время моё, да мир чужой, – подумал он. – А между одновременными реальностями никто никаких возвращающих сил не обещал».

Терять единственных знакомых в этом мире не хотелось, и Анатолий дал рыжеволосой Галочке себя уговорить.

И вот сейчас, вдыхая едкий запах человеческих испражнений, он снова и снова ругал себя за проявленную мягкотелость:

«Нужно было убедить Медведя отказаться от нелепого штурма. Нельзя же надеяться, что три дилетанта могут разрушить структуру, созданную сотнями тысяч людей. Даже если эти люди – ничего не смыслящие в стратегии творчеки!»

Безрадостные размышления прервал низкий звук, родившийся где-то вдали, на пределе слышимости. Металлические стены неприятно задрожали. С потолка откололись и повисли перед лицом вонючие ошмётки, вызывая нестерпимые спазмы желудка.

Анатолий засуетился, пытаясь определить, откуда идет нарастающий гул. Пока он вертел головой, часть трубы над ним исчезла, открывая широкое ответвление, из которого доносился угрожающий рёв.

– Где-то я это уже видел, – буркнул невольный диггер, и тут до него дошло. – Дерьмо сбрасывают! – завопил он.

Пытаясь ускориться, задергал ногами, помогая себе руками, однако в покрытом толстым слоем слизи лазе, да ещё на четвереньках, особо не разгонишься.

– Поторапливайся! – подталкивая сзади, воскликнул Медведь.

Интеллигент кричал что-то ещё, но Анатолий старался не обращать на него внимания. Лишь живей перебирал конечностями.

Наконец-то коллектор расширился настолько, что он смог встать на ноги и распрямиться во весь рост. Рванувшись изо всех сил вперед, чтобы расчистить пространство для следующих за ним товарищей, он вдруг почувствовал, что уставшие мышцы знакомо напряглись и неприятно завибрировали.