Тринадцатая редакция. Найти и исполнить - Ольга Лукас

– Есс! Так я и думал! – воскликнул Гумир таким тоном, будто ему сообщили, что он взял самый сложный вопрос в «Что? Где? Когда?». – Всё, отваливаю. Если сейчас сбоев не будет, то завтра с утра можно будет запускать мою деточку.

– Надеюсь, вы это не всерьёз – про пирожок и так далее? – брезгливо морщась, спросил коммерческий директор, как только за Гумиром захлопнулась дверь приёмной.

– Надейся, надейся, – загадочно ответил шеф. – А ты, значит, освоил новый трюк – во сне защиту держать. Я сразу почувствовал твоё присутствие, чуть только вошел, просто решил, что ты скрываешься у себя в кабинете.

– Что же я, конченый трудоголик, чтобы торчать на работе даже ночью? – обиженно произнёс Константин Петрович.

– Нет, конечно. Поэтому ты сейчас находишься за много километров отсюда, у себя дома, а я разговариваю вон с тем шкафом. Защиту, кстати, можно уже снять.

– Ах, ну да. А я, вы не подумайте, что работаю тут внеурочно. Просто был в гостях, засиделся там до закрытия метро. Ну и вот, решил переночевать тут. Открываю входную дверь – мне навстречу Гумир с выпученными глазами несётся, я его даже останавливать побоялся.

– И правильно сделал.

– Я теперь вижу уже, а тогда не знал. Пошел прямо в логово к Виталику, набрал там тряпья, переоделся, костюм у себя в кабинете повесил, пришел сюда и лёг спать. А засыпая, подумал – вот будет позор, если меня в таком виде кто-нибудь застукает. И видимо, впадая в забытьё, поставил защиту.

– Гений, – восхищённо покачал головой шеф. – Спи дальше спокойно, я буду неподалёку. А завтра обязательно проследи за тем, чтобы другой наш гений обнародовал свою систему.

– Прослежу, – кивнул Константин Петрович, перемещаясь обратно на диван и вновь закапываясь в ворох чужой одежды.

– Кстати, ничего позорного в твоём виде я не нахожу, – заметил шеф и растаял в воздухе.

Следующим, кто прервал крепкий, но, к сожалению, не слишком долгий сон Константина Петровича, был Виталик.

– Спешу сообщить, что ты окружен моими вещами! – предупредил он. – За час до рассвета они становятся агрессивными, так что не двигайся и назови своё имя, о похититель старых штанов!

– Кто здесь? – ошалело произнёс Цианид, высовываясь из своего кокона.

– Фига ж себе номер, – от неожиданности Техник так и сел на журнальный стол. – Сказать, что мне нечего сказать, – значит не сказать ничего!

– Иногда лучше не сказать ничего, чем сказать «Сказать, что мне нечего сказать, – значит не сказать ничего!» – назидательно произнёс Константин Петрович, шаря рукой по полу в поисках очков.

– Иногда из вежливости лучше вообще промолчать, чем сказать то, что ты только что сказал, – парировал Виталик. – Твоё свидание, надо понимать, прошло успешно?

– Угу, – довольно проурчал Цианид, водружая очки на нос.

– Ну тогда я совсем не понимаю современных женщин!

– Ты-то – не понимаешь?

– Ну ладно, о'кей, понимаю. Понимаю, почему мне предпочли Шурика. Допустим, я даже понимаю, почему мне предпочли также и Лёву: ещё бы я не понимал, ведь я сам уступил ему место, иначе быть беде. Тут прихожу в родные пенаты, весь опечаленный, а оказывается, что ты тоже нашел своё счастье, и лишь я, лишь я один, один как перст, как ангел на шпиле, как чёрный кот на трубе, как крейсер «Аврора» на приколе, как Чижик-Пыжик на Фонтанке, как…

– Ну хватит кривляться-то! – перебил его Константин Петрович. – Ничего удивительного не случила лось. Если бы я был девушкой, я бы с тобой ни за что не связался.

– Если бы я был девушкой, я бы тоже с собой не связался, – неожиданно согласился Виталик. – Но если бы ты был девушкой – то лучшей пары, чем я, для тебя… ну то есть для этой девушки не сыскать!

– Кхм?…

– Ну смотри… она была бы такой унылой тёткой трудоголичкой, у которой одна радость в жизни – перевыполнить какой-нибудь план. Или наказать какого-нибудь провинившегося бедолагу. Короче, скучная у неё была бы жизнь, признаем это, мой друг. И тут такой я появляюсь – ни планов, ни обещаний, – и она с головой ныряет в этот водоворот страстей.

– Ну, знаешь ли. Не такой я и трудоголик.

– Конечно, ты не трудоголик! Ты ведь даже на работе не ночуешь!

– Сговорились вы все, что ли? Ну ладно, допустим. А если бы ты был девушкой?

– О, это была бы настоящая трагедия. Она бы, эта девушка, уж постаралась выбрать кого-нибудь понедоступнее. В Трофима Парфёновича бы, к примеру, влюбилась, чтобы никаких шансов.

– А почему именно в Парфёновича?

– Ну а зачем размениваться-то? На кого тут смотреть? На зародышей, вроде нас с тобой, что ли? Нет уж. Ей подавай самое лучшее. Э-э-э, погоди, у меня, кажется, телефон завибрировал где-то в чувствительном месте. Алло, вас слушают. – Голос Виталика поразительным образом изменился, превратившись из стрекотания ошалевшей сороки в журчание лесного ручейка. – Да, я где-то поблизости. Нет, ещё никаких планов. Верю. Да, верю. Да, куплю, да, да, хорошо. Еду, милая.

– Не хочешь размениваться, значит, – с сомнением произнёс Константин Петрович. – Стало быть, это – самое лучшее?

– Да, наверное, – легкомысленно кивнул Виталик и потянулся за курткой. – Из того, что может предложить сегодняшний вечер, плавно переходящий в ночь, – несомненно.