Язык как инстинкт - Стивен Пинкер

I returned and saw under the sun, that the race is not to the swift, nor the battle to the strong, neither yet bread to the wise, nor yet riches to men of understanding, nor yet favour to men of skill; but time and chance happeneth to them all.

И обратился я и видел под солнцем, что не проворным достается успешный бег, не храбрым — победа, не мудрым — хлеб, и не у разумных богатство, и не искусным — благорасположение, но время и случай для всех их.

Objective consideration of contemporary phenomena compels the conclusion that success or failure in competitive activities exhibits no tendency to be commensurate with innate capacity, but that a considerate element of the unpredictable must invariebly be taken into account.

Объективный анализ наличествующих явлений вынуждает прийти к заключению, что успех или неудача в тех видах деятельности, что требуют состязательности, не обнаруживает тенденции напрямую зависеть от врожденных способностей, но в расчет непременно должен браться значительный элемент непредсказуемости.

Английский язык заметно изменился в среднеанглийский период (1100–1450), во времена Чосера. Изначально произносились все слоги, включая те, которые сейчас представлены на письме «немыми» буквами. Например, слово make [meɪk] произносилось как двусложное. Но последние слоги редуцировались до нейтрального гласного, шва, как a [ə] в слове allow, а во многих случаях полностью исчезали. Поскольку в последнем слоге содержались показатели падежей, то падеж в явном виде начал исчезать, а порядок слов стал фиксированным, чтобы устранить возникающую двусмысленность. По той же причине из предлогов и вспомогательных глаголов, таких как of и do, will и have «выжали» их первоначальное значение и поручили им важные грамматические обязанности. Таким образом, многие черты современного английского синтаксиса явились результатом цепочки следствий, в начале которой стоит простой сдвиг в произношении.

Период ранненовоанглийский, период языка Шекспира и перевода Библии, сделанного при короле Иакове, продолжался с 1450 по 1700 гг. Он начался с Великого передвижения гласных — революции в произношении долгих гласных, причины которой остаются неразгаданными. (Возможно, целью этого явления было компенсировать тот факт, что долгие гласные звучали слишком похоже на короткие в односложных словах, которые теперь преобладали; или возможно, таким способом представители высших слоев общества хотели провести грань между собой и низшими слоями, так как нормандский французский вышел из употребления.) До передвижения гласных слово mouse [maʊs] произносилось как «mooce» [mu:s]; древнее «oo» превратилось в дифтонг. Пробел, оставленный исчезнувшим «оо», был заполнен поднятием тона того звука, который произносился как «oh»; то, что мы сейчас произносим как goose [gu:s], до великого передвижения гласных произносилось как «goce» [gəʊs]. Эта пустота была в свою очередь заполнена гласным «o» (как в слове hot [hɒt], если этот звук протянуть), что дало нам broken [brəʊkən], который первоначально произносился скорее как «brocken» [brɒkən]. Путем такого же чередования гласный «ее» превратился в дифтонг; до этого like [laɪk] произносилось как «leek» [li:k]. Это повлекло за собой замещение его гласным «eh»; наше слово geese [gi:s] первоначально произносилось «gace» [geɪs]. А этот пробел был заполнен, когда поднялся тон долгой версии звука «ah», что привело к появлению слова name [neɪm], которое ранее произносилось как «nahma» [nɑːmə]. Правописание никогда не давало себе труда идти в ногу с этими передвижениями, поэтому буква a произносится в слове cam [kæm] иначе, чем в слове came [keɪm], где она ранее была более долгим вариантом a в слове cam. Вот еще почему гласные в английском правописании передаются иначе, чем во всех других европейских алфавитах и в «фонетическом» правописании.

Кстати, все произошло не так, как бывает при переходе на летнее время — англичанин, живший в XV столетии, не стал по-другому произносить гласные, проснувшись однажды утром. Люди, жившие во времена Великого передвижения гласных, возможно ощущали его так же, как люди ощущают современную тенденцию, распространенную в районе Чикаго, произносить hot [hɒt] как hat [hæt] или как получающий все большую популярность странный диалект, распространенный между спортсменами-серфингистами, на котором слово dude произносится как нечто, похожее на «diiihhhoooood».

А что если мы попробуем углубиться еще дальше в прошлое? Языки англов и саксов не возникли из ниоткуда; они явились продуктом эволюции прагерманского, языка того племени, которое жило на значительной части северной Европы в первом тысячелетии до н.э. Западная ветвь этого племени разделилась на группы, давшие нам не только англо-саксонский, но и немецкий и его ответвление идиш, и голландский и его ответвление африкаанс. Северная ветвь поселилась в Скандинавии и заговорила на таких языках, как шведский, датский, норвежский и исландский. Лексические сходства в этих языках заметны сразу, много сходных явлений существует также и в грамматике, например, окончание форм прошедшего времени на -ed.

Предки германских племен не оставили заметного следа в письменной истории или в материальной культуре. Но ими был оставлен особый след на той территории, на которой они жили. Этот след был выявлен в 1786 г. сэром Уильямом Джоунзом, британским судьей, работавшим в Индии, и явился частью одного из самых потрясающих открытий в истории науки. Джоунз занялся изучением санскрита — языка, бывшего к тому времени уже давно мертвым, и отметил следующее:

Санскритский язык, каким бы древним он ни был, обладает замечательной структурой; более совершенной, чем у греческого, более богатой, чем у латинского, и гораздо более тонкой, чем у них обоих, но в то же время обладающей сильным сходством с обоими как в глагольных корнях, так и в грамматических формах, что вряд ли может быть случайностью; аналогии в этих языках действительно столь велики, что ни один филолог не может анализировать эти три языка, не проникаясь мыслью о том, что все они произошли из одного общего источника, возможно более не существующего; имеется аналогичная причина, хотя и не столь очевидная, предполагать, что как готский (германская группа), так и кельтский языки, хотя и разбавленные примесью различных наречий, происходят из того же источника, что и санскрит, и древнеперсидский может быть добавлен к той же семье…

Вот те аналогии, которые произвели такое впечатление на Джоунза:

Английский: brother — mead — is — thou bearest — he bears

Греческий: phrater — methu — esti — phereis — pherei

Латинский: frater — (пусто) — est — fers — fert

Старославянский: bratre — mid — yeste — berasi — beretu

Древнеирландский: brathir — mith — is — (пусто) — beri

Санскрит: bhrater — medhu — asti — bharasi — bharati

Такие же аналогии в лексике и грамматике наблюдаются в огромном количестве современных языков. В числе прочих они распространяются на германскую группу языков, греческий, романскую группу (французский, испанский, итальянский, португальский, румынский), славянскую группу (русский, чешский, польский, болгарский, сербскохорватский), кельтскую группу (гаэльский, ирландский, валлийский, бретонский) и индоиранскую группу (персидский, афганский, курдский, санскрит, хинди, бенгали и цыганский язык). Впоследствии ученые смогли добавить к этому анатолийские языки (мертвые языки, на которых говорили на территории современной Турции, включая хеттский), армянский, балтийские языки (литовский и латышский) и тохарские языки (два мертвых языка, на которых говорили на территории современного Китая). Аналогии настолько убедительны, что лингвисты реконструировали грамматику и создали большой словарь для предположительно существовавшего общего языка-предка — праиндоевропейского — и набор системных правил, по которым шло изменение произошедших от него языков. Например, Якоб Гримм (один из двух братьев Гримм, известных как собиратели сказок) открыл правило, по которому p и t в праиндоевропейском языке стали f и th в германских языках, что можно увидеть, если сравнить латинское слово pater с санскритским piter и английским father.

Если представить себе, о чем говорит это открытие, то начинает кружиться голова. Какое-то древнее племя должно было господствовать на большей части территории современных Европы, Турции, Ирана, Афганистана, Пакистана, Северной Индии, Западной России и некоторых частей Китая. Целое столетие эта идея будоражила воображение лингвистов и археологов, хотя и по сей день никто не знает, кем же в действительности были индоевропейцы. Изобретательные ученые сделали некоторые выводы на основании реконструированной лексики. Слова, обозначающие металлы, колесные средства передвижения, сельскохозяйственные орудия, одомашненных животных и растения предполагают, что индоевропейцы принадлежали к культуре позднего неолита. Места распространения природных объектов, имеющих название в праиндоевропейском языке, например — вяза и ивы, но не оливы или пальмы — были использованы для того, чтобы локализовать носителей этого языка на территории, простирающейся от внутренних областей северной Европы до южной России. Вместе со словами, обозначавшими главу семьи (рода), крепость, лошадь и виды оружия, реконструкции позволяли делать вывод о могущественном племени завоевателей, вырвавшихся с земель своих предков на колесницах, чтобы распространиться на большей части Европы и Азии. С индоевропейцами стало ассоциироваться слово «арийский», и нацисты объявили ариев своими предками. Более приверженные здравому смыслу археологи установили связь ариев с артефактами курганной культуры южнорусских степей, принадлежащей приблизительно к 3500 г. до н.э. и относящейся к группе племен, которые впервые взнуздали лошадь в военных целях.