Фантастика 2008 - Серей Палий

При взгляде на иссиня-белое злое небо перед глазами начинали плясать радужные пятна. Рудо прикрывал лицо краем плаща и заставлял себя спать до вечерних сумерек, потом поднимался, растирая затекшие руки и ноги. Вылезал на край спальной ямы — песок осыпался под каблуками сапог — и вновь шел, шел, шел…

Спутники отказались идти дальше на исходе второй седмицы. «Мертвецам золото не нужно», — ответил старший из проводников. Спорить с ними смысла не было, да и они были правы во всем. Жадное упрямство, гнавшее господина на юг, они разделить не могли. Оруженосца Рудо сам отослал с ними: не хотел для мальчишки испытаний, которое выбрал для себя.

На исходе шестой ночи Рудо понял, что воды больше не найдет.

Он вырыл очередную неглубокую, по колено, яму, улегся в нее, накрылся плащом и попытался заснуть. Сегодня у него впервые не болели ноги после ходьбы по песку. Привык. Но теперь это никому не было нужно. Воды осталось еще на один переход, набранных накануне жестких бурых кореньев — на столько же. Впереди был все тот же песок, до самого горизонта. Если и существовал Предел юга, то Рудо до него не добрался. Точно так, как ему все и говорили — отец, брат, проводники…

Наступало утро, сверху уже веяло жарой. Пустыня замолкала, затаивалась в ожидании ночи… После шести дней пути в абсолютной тишине Рудо научился различать шелестливое скольжение змеи, испуганный писк крохотной песчанки, сердитое стрекотание потревоженных насекомых. Свист крыльев — незнакомая ему желто-бурая хищная птица пикирует вниз, потом поднимается, унося в когтях змею, так и не успевшую закусить.

Жизнь здесь была, а вот воды больше не было. Весь запас влаги был сосредоточен в бурдюке под головой Рудо.

Снов он не видел с того самого дня, как остался один. Просто погружался в темное, свежее, влажное забытье. Словно сон переносил его далеко на север, туда, где от лесного ручья до озера — не больше тысячи шагов, где сочные травы поднимаются к началу осени в рост, где идут затяжные дожди, а о ценности прозрачных капель не думает даже последний нищий.

Должно быть, он все же ухитрился задремать, потому что услышал, голос. Открыл глаза, откинул полу плаща и ахнул, понимая — сон, сон, ничем, кроме сна, это быть не может…

В паре шагов от него, скрестив ноги, сидел мужчина в побуревшей от солнца одежде, такой же, как у Рудо — мешковатые штаны из плотной холстины, эскофль с длинными широкими рукавами и шаперон с обтрепанным хвостом. Рядом лежал аккуратно сложенный плащ, буро-коричневый, тоже не новый.

— Экий ты упрямец, Рудо, — сказал человек, заметив изумленный взгляд путника. — Ну вот дошел бы ты — и что?

— Уйди, Противостоящий! — Рудо приложил ладонь к сердцу, как учил священник, и неожиданно для себя прибавил: — Без тебя тошно.

Видение не исчезло и даже не вздрогнуло, только улыбнулось нахально, показав белые на смуглом лице зубы. Должно быть, в этих необитаемых чужих землях мало было одного слова и ритуального жеста. «Теперь не отвяжется… — тоскливо подумал Рудо. — Ну что б ему не пристать к монахам, я-то ему зачем сдался?»

— Я не тот, за кого ты меня принимаешь.

— Ну да, разумеется. Ты просто мимо шел.

— И еще раз тебе говорю: ты ошибаешься, Рудо, — колючкой в мягко-насмешливом голосе — властная надменность.

Сотворивших всегда изображали иначе. Супруг и спутник Матери всего сущего, Воин — грозный рыцарь в ослепительно белом доспехе, статный и величественный. Таким он являлся святым и многим другим, обращавшим молитвы к Сотворившим. Смуглолицый насмешник в выжженном солнцем плаще — неужели это может быть он? И чем Рудо заслужил такую честь?..

Карие глаза с золотистыми прожилками ехидно сверкнули задумавшемуся Рудо, гость едва заметно кивнул, и юноша вновь усомнился. Не может такого быть, просто не может. Воину не место в этой забытой всеми окраинной земле, а младший сын владетеля Шроста — не святой, не великий герой, чтобы удостоиться такой чести. Гость склонил набок голову, прищурил левый глаз, разглядывая парня, как котенка, играющего с мотком ниток, потом вновь заговорил:

— Так зачем тебе нужно дойти до конца мира? Разве мало обитаемых земель? Ты все уже успел повидать? Был и на крайнем севере, и на дальнем западе?

— Нет, — пожал затекшими плечами Рудо. — Не успел. Мир велик…

— Именно что, — кивнул смуглый. — Мир велик, и в нем хватает белее уютных уголков, так что ж ты делаешь в этих забытых всеми землях? Ищешь край света, я знаю. А зачем?

Рудо уставился на край ямы, в которой так и сидел, прикрыв колени плащом. Этот вопрос ему уже задавали сотню раз, и путник накрепко выучил нехитрую истину: бессмысленно объяснять кому-то свои чувства, желания, мысли. Не поймут, и хорошо, если не поймут молча, не высмеивая.

— Не твое дело, — буркнул он наконец. — Хочу и иду.

— А как же твой долг, Рудо? Перед отцом, перед братом? Перед невестой?

— Мой долг — мое дело, а не твое.

Упоминание о невесте все же досадило. Долг преданного сына — жениться по выбору отца. Все так поступают, и Рудо не исключение, но упрямство отца, который хотел непременно устроить жизнь и для младшего, казалось непонятным. Зачем младшему жениться, если владение Шрост перейдет к брату? Рудо с отцом не спорил. Он был согласен жениться. Потом. Когда вернется из путешествия на юг. Невеста подождет.

— Упрямец ты, Рудо, — еще раз повторил незнакомец. — Ну, допустим, дойдешь ты до края — и что?

— Увижу. — Рудо пожал плечами.

Собственная мечта вдруг показалась глупостью, юношеской забавой. Нужно было дождаться сумерек, встать и идти на северо-восток, к ближайшему источнику, а потом — назад, той же дорогой, что пришел сюда. Отец стар, и хоть не утратил и толики упрямства, сильно ослабел здоровьем. Брату нужен надежный помощник. Домой. Пора возвращаться домой…

— Ну что ж, пойдем. — Смуглый поднялся, не опираясь на руки, и протянул Рудо ладонь.

Ладонь оказалась широкая и гладкая, словно отполированная песком.

Идти пришлось недолго. Вскоре из-за горизонта поднялась огромная стена серо-серебристого тумана. Верхняя кромка туманной стены истончалась, белела и смыкалась с белым жарко пышущим небом. Сначала Рудо показалось, что до нее дни и дни пути, но уже шагов через сто — смуглый спутник так и вел парня за руку — оказалось, что она совсем близко. Путник принюхался. От серебристого колышущегося тумана веяло не сыростью, не речной свежестью, а все тем же раскаленным жаром. Рудо попытался шагнуть еще ближе, но смуглый удержал его, крепко сжав ладонь.

— Сгоришь, — коротко сказал он.

Рудо посмотрел вверх, потом — по сторонам. Протянул свободную руку к совсем близкому туману. Показалось, что собрался прикоснуться к каминной решетке: то же сухое, упругое тепло. Точно и не крохотные серебристые песчинки парили перед ним в воздухе.

— Значит, все правда, — сказал Рудо, устав смотреть на суматошный танец песчинок. — Все как и Книге Сотворивших. «И положен миру предел, и не пройти за него ни человеку, ни порождению рук его, ни твари дикой…»

— Правда, — сказал спутник. — И истина. Вот тебе твой предел мира, смотри.

На душе было пусто и скучно. Рудо еще раз протянул пальцы к стене серебристого тумана, потом поднес их ко рту, послюнил и опять приблизил к пределу. Слюна мгновенно высохла, удерживать руку стало больно.

— Ну что, доволен? — усмехнулся спутник. — Ты мечтал о том, что выйдешь на севере, среди льдов? Или найдешь новую землю?

— Да нет. — Рудо пожал плечами. — Я просто хотел все увидеть сам.

— И что же ты теперь будешь делать?

Рудо оглянулся на него — смуглого, насмешливо сверкающего зубами. Спутник был намного старше, и перед ним парень чувствовал себя так же неловко, как перед отцом. Пусть даже это и был сон, не важно. Сон? А сон ли?..

— Ты не спишь, Рудо, — откликнулся на немой вопрос смуглый. — Знай это. Если решишь вернуться, то услышишь о мираже, которые нередки в пустыне, о чудном сне. Тебя и лжецом назовут не раз — ты же не верил другим…

— Если?.. — удивленно переспросил Рудо. — Не буду ж я жить тут…

— Тут жить нельзя, — согласно отозвался спутник. — Возвращаемся?

Рудо уже собирался было сказать: «Да», но тут на него накатило. Все вдруг показалось дурным и тошным, словно жара напекла голову, словно он забыл хлебнуть воды перед дорогой — а ведь и вправду забыл, но не в этом было дело. Просто никакого больше смысла не было. Ни в чем. Возвращаться, оставаться, умереть здесь, добраться до дома и жениться… да не все ли равно теперь, когда сбылась мечта? Зачем дальше жить? Проще шагнуть в эту убийственную жаркую стену.

К горлу подкатил рвотный спазм. Рудо не отравился корнями или несвежей водой, он просто достиг своей цели. Оказалось, что в ней не было никакого смысла. Мир был ограничен со всех четырех сторон, его можно было познать, исходить от одного Предела до другого. На карте нет белых пятен, и ее ни к чему наклеивать на тыкву, чтобы замкнуть в кольцо. Это знают все, даже дети, и только одному глупцу понадобилось проверять известное на собственной шкуре! За раскаленной пустыней была лишь стена — никаких неведомых земель, никаких сказочных стран.