Лейла, снег и Людмила - Кафа Аль-зооби

Горечь охватила его, и он, упав на руль, затрясся в рыданиях. Когда поднял голову, улица опустела.

Рашид завел мотор и поехал, сам не зная куда. Доехав до Невского, остановил машину. Выйдя из нее, пошел пешком. Недавно нахлынувшие мысли не оставляли его. В воздухе стояло холодное уныние – под стать серому вечеру.

Рашид стал разглядывать город. Ленинград, куда он приехал шестнадцать лет назад, полный надежд… В первое время он был уверен, что не уживется здесь. Помнится, стояла осень, и все вокруг окрасилось в серый цвет: и бледное небо, и вода в реке, и дома, и статуи, и даже воздух. Все выглядело серым, холодным и чужим, и во всем чувствовалась какая-то гордыня. Город словно говорил: «Стой на месте, соблюдай дистанцию и не приближайся». Эти величественные, примыкающие друг к другу здания, каждое со своей неповторимой архитектурой и орнаментом, своим гордым спокойствием внушали Рашиду трепет.

Он не знал, когда эта серая мощь захватила его и пленила своим странным очарованием.

На углу Невского и набережной Мойки он зашел в Литературное кафе. Он не был здесь восемь лет. С того вечера, когда приходил сюда вместе с Лейлой.

На этот раз ему не пришлось стоять в очереди. В кафе произошли существенные перемены: изначальное место кафе теперь занимали два магазинчика – в одном из них продавались сувениры, во втором – цветы. Между ними тянулся проход с лестницей, ведущей на второй этаж. У окна, выходящего на улицу, стоял круглый стол, за которым сидел вырезанный из камня Пушкин. Вид поэта показался Рашиду жалким, словно великий лирик был изгнан со своего места и посажен у входа напротив сувенирной лавки в роли швейцара, зазывающего посетителей и туристов.

А само кафе переселилось на второй этаж. Рашид поднялся по лестнице, все еще глядя на Пушкина, сидящего за столом с пером в руке и смотрящего в никуда.

Он занял один из столиков. И не увидел в зале скрипачки. Все столики были покрыты темно-зелеными скатертями, окна прятались под тяжелыми, тоже зелеными шторами, кафе стало темным и неуютным, словно здесь приготовились к траурному вечеру.

Никто не обратил на Рашида внимания, но он почувствовал, что и этот зеленый цвет, и тусклое освещение, и унылая зеленая тишина созвучны его переживаниям, и даже Пушкин, сидящий у входа, понимает и сочувствует его страданиям. А может, не только понимает, но и видит его насквозь, как есть, – истекающей кровью жертвой. Как истекал кровью когда-то он сам, пока не умер.

Рашид заказал рюмку водки и овощной салат. Выпил водку, но салат не съел. Заказал еще водки, потом – еще.

И увидел себя сложившим руки на столе и смотрящим вниз, в попытке скрыть волнение.

Тогда, много лет назад, ему казалось, что он забыл о Галине. И неожиданно переполнился любовью, словно печальный голос скрипки звучал лишь для них двоих – его и Лейлы. Этот голос будто говорил за него, и не нужно было слов, а достаточно было лишь поднять голову и взглянуть в лицо Лейлы. Поднять голову в тот момент, когда между ними тянутся струны, дрожат, даже не по воле музыкантши, а от его, Рашида, дыхания, ударов его сердца, словно рассказывая историю его души, и ему нужно всего лишь поднять голову, чтобы она все поняла.

Он медленно, неуверенно поднял голову, будто говоря: «Я люблю тебя, Лейла».

И взглянул на нее.

И увидел, что она, подперев щеку рукой, смотрит вверх, на скрипачку. Несколько мгновений он глядел на нее с надеждой, что она повернется к нему, но этого не произошло.

– Я люблю тебя, Лейла, – сказал он тогда.

И она отказала ему.

Рашид вновь посмотрел в окно. Город, погруженный в ливень и унылый мрак, казался каким-то далеким, и чем гуще становился ливень, тем бледнее – огни, и все дальше отдалялись здания, готовые исчезнуть в туманной мгле. Уже нельзя было разглядеть людей, торопливо шагающих по улице, укрывшись зонтами, пропала и сама улица – вместе с витринами магазинов и электрическими столбами.

Остались одни воспоминания.

«Как же далеко то время, которое привело меня сюда!» – подумал он. В тот момент ему показалось, что прошлого на самом деле не было, а была лишь приятная фантазия, запечатлевшаяся в памяти. Неужели он действительно верил в неизбежность перемен и фатальность революции? Неужели и впрямь мечтал об этом? Все это стало далеким, невозможным, нереальным, и Рашид не мог поверить, что подобное когда-то существовало в действительности.

Неужели этот мужчина, сидящий теперь в одиночестве, обманутый муж, предприниматель, занятый вопросами поставки овощей и курса доллара, сражающийся с мафией, – тот самый юноша, озабоченный великими делами, мечтавший стать врачом, образованным человеком?

Ему показалось, что вопрос обнажает некий парадокс, которого не могло быть, и даже допустить его было бы просто смешно. Но Рашиду хотелось не смеяться, а плакать.

Он долго смотрел в окно. Затем снова наполнил рюмку и выпил. Подозвав официантку, заказал вторую бутылку.

В двенадцать ночи он вышел из кафе пьяный, покачиваясь, с трудом удерживая равновесие.

Он остановил такси и назвал адрес Лейлы.

Лейла сильно удивилась его приходу. Он застыл у двери с опущенной головой, упираясь рукой в стену. Несколько мгновений стоял неподвижно, потом поднял голову и произнес:

– Я пьян.

– Вижу, – ответила Лейла.

– Ты разрешишь мне войти?

– Конечно. Проходи. Сделать тебе кофе?

– Не хочу кофе. Хочу, чтобы ты села рядом. Хочу поговорить с тобой.

Он сел на стул, а она осталась стоять, глядя на него. Гость выглядел до такой степени грустным и подавленным, что вызывал сострадание. Лейла присела на край кровати, переполненная жалостью к нему. Рашид сидел, снова опустив голову, поникший. Несколько минут прошло в молчании.

– Что с тобой, Рашид?

Он ответил, глядя вниз:

– Я сидел в Литературном кафе. Ты помнишь?

– Конечно. Я не могу его забыть, потому что часто прохожу мимо.

– Я имею в виду – ты помнишь, как мы с тобой сидели там?

Немного помолчав, она ответила:

– Да, помню.

– В тот день скрипачка подошла к нашему столику и играла для нас. Наверно, она подумала, что мы влюбленные. – Рашид умолк надолго, слышалось только его неровное дыхание. Потом добавил: – Выяснилось, она была права лишь наполовину, потому что влюбленным оказался я один. В тот день я сидел напротив тебя и смотрел вниз, как сейчас, и говорил себе, что стоит мне поднять голову, посмотреть тебе в лицо, – и ты все поймешь. Ты не могла не понять! И я поднял голову, и посмотрел, и увидел, что ты отвернулась, не видишь меня, не чувствуешь моего волнения, не слышишь биения моего сердца! Тогда я сказал себе: «Ладно. Нужно что-то сказать». И я признался, что люблю тебя. Но ты … – он умолк. С трудом переведя дух, продолжил: – Я вспомнил эту сцену не сейчас, она вообще никогда не уходила из моей памяти. Но сегодня я увидел ее перед собой – не как мгновение, а как отрезок времени протяженностью в десять лет, проведенных нами вместе: мы сидим напротив друг друга, я пристально смотрю на тебя, а ты – на других.

И он неожиданно заплакал.

Лейла глядела на него с удивлением, любовью и жалостью. Она почувствовала себя очень виноватой, захотелось что-то сделать ради него, чтобы искупить свое прегрешение, каким-то образом избавить Рашида от этого горя, но Лейла не могла даже пошевелиться.

– Я все время спрашивал себя, – сказал он, немного успокоившись, – почему ты не смотришь в мою сторону? Почему отказала? Ты скажешь, что дело в Галине, – вздохнул Рашид, в глазах его все еще стояли слезы. – Это была самая злая шутка, которую сыграла со мной судьба. Но если бы ты не отказала, если бы ты согласилась, если бы… Почему ты не любишь меня, Лейла?

Он спрашивал, не поднимая головы. Лейла не отвечала.

– Я никогда не представлял себе такого поражения… Полный разгром… Я проиграл в борьбе. Потерпел неудачу в учебе. И превратился в одного из миллионов: только и делаю, что гоняюсь за деньгами день и ночь. Зачем? Я часто задаю себе этот вопрос – ведь я знаю, что деньги не способны дать мне и минуты счастья. Может быть, они приносят мне лишь избавление. Ты не знаешь, как я боюсь вечера, когда ложусь в постель, горько сожалея о том, что еще один день прошел впустую. Я боюсь этого чувства и хочу, чтобы скорее настало другое утро, чтобы вновь окунуться в работу, а ночью опять закрыть глаза в надежде уснуть. Я закрываю глаза, пытаясь забыть о том, что я неудачник, что все мои планы рухнули, я женился на дурной женщине, занимаюсь не своим делом, живу неправильно, а женщина, которую я люблю, о которой не переставал думать никогда, способна любить всех, но только не меня!.. Я чувствую себя утопленником…

Рашид поднял голову и взглянул на Лейлу.

Глаза его были полны слез.

Лейла с трудом понимала, что за чувства одолели и потрясли ее в ту минуту. Она подошла к нему, села рядом и обняла его. Эти чувства, хлынувшие из тайников ее души, из неведомых глубин, пробудили в ней странную любовь, отчаянное желание поддержать Рашида, протянуть руку помощи и даже принести себя в жертву ради него.