К черту мамонтов! (СИ) - Шматова Ольга

— Было это месяцев шесть назад. Она все еще в учениках. Постоянно звонит, хочет встретится и зовет в Антипальму. А у меня душа к Антипальме не лежит. Приглашения на Встречу все еще нет. Поэтому играю. А ты знаешь, что игры тоже бывают результативными?

— Конечно. Я застиллится хочу, а не игры играть. Я что маленькая? — Стараясь выглядеть уверенной и знающей о игровых встречах все, ответила Наташа.

— Раз на сто, сто двадцать игр во Встречи, образуется стилл! У меня сто пятнадцатая игра. Есть шанс!

— Кстати, я все хотела спросить, как же куратор? Откуда он возьмется?

— Видишь, ту высокую девушку Нийю? Она окончила начальные курсы прекураторов. Может встретить стилл.

Наташа моментально вспотела и посмотрела на Геннадия с ужасом.

— Значит она из Антипальмы? И много вас здесь таких? — звенящим голосом спросила Наташа.

— Только она. Я Антипальмовцев не очень жалую, но без прекуратора опасно играть. К тому же прекуратор программу составляет и собственно ведет саму Встречу.

— Значит, у всех игровых Встреч есть прекураторы из Антипальмы?

— Да. Игры, играми, а что мы будем делать, если застиллимся?

У Наташи закружилась голова и она покачнувшись, чуть не упала. Ей стало невыносимо горько от мысли, что она, чуть не загремела в Антипальму. Опять.

— Ты иди пока без меня. Я в бар зайду. Выпью. На трезвую голову такие развлечения мне тяжело даются, — сказала Наташа напряженно.

— Зачем тебе алкоголь? Во Встречах участвуют только трезвые. Пить нельзя, неважно игровая она или нет, — удивленно пробормотал Геннадий.

— Извини. Мне все очень понравилось, но я не пойду с вами сегодня. Как нибудь в другой раз. Договорились?

— Я тебе сейчас координаты наши скину на коммуникатор. Мы в Балагое устроили базу. Это между Питером и Москвой.

Геннадий засуетился, путаясь в кнопках смартфона. Он спешил, как будто считал, что Наташа сейчас исчезнет, растаяв в воздухе. Браслет Наташи тихо пискнул, принимая сообщение. Геннадий аккуратно обнял Наташу за плечи и шепнул на ухо:

— Приходи к нам в любое время. Я сразу понял, что ты настоящая, еще во время твоего выступления на сцене. Не бойся. Я никому не говорил. Помни, мы любим тебя. Какая ты есть, такой и любим! И посредникам не плати больше. Просто позвони мне…

Наташа смущенно попрощалась. Она шагнула на дорожку и медленно побрела в сторону стоянки автолетов. Геннадий шел, чуть отставая, в ту же сторону, постоянно посматривая на нее. Вид у него был несчастный и растерянный. Временами, когда она оборачивалась и встречалась с нем взглядом, на его лице появлялась надежда. Наташа же, глаза сразу отводила, смущаясь.

Стоянку было видно издали. Автолеты висели в воздухе рядами и вращались вокруг своей оси, сверкая габаритками в воздухе. И этих рядов стало на десяток больше с момента ее прилета.

Глава 74

31.03.2025 Москва 20–50

Наташе становилось хуже с каждой минутой. Она плохо помнила, как ее довезли до квартиры, помнила только, что Федор Николаевич рассказывал ей по дороге забавные случаи из жизни элестов, и у нее сильно болело горло, и раскалывалась голова. Федор сразу, как они пришли в квартиру, надел ей на руку браслет как на встрече, потом уговорил лечь в постель и настоял, как она ни отмахивалась на приеме всего, что передал для нее Арсений.

Он помогал, за что Наташа ему была благодарна, но ей стало легче, когда он ушел, почти сразу после появления Лили.

Лиля всполошилась болезнью подруги. Всё бегала вокруг и суетилась, но всё же успела рассказать о том, как ее с товарищами изучали стиллы и их ученые.

Лиле стиллы понравились, но ничего особенного она не почувствовала, оказавшись к взглядам нечувствительной. Наташе, несмотря на головную боль и насморк, было очень интересно узнать подробности, но лекарства взяли свое, и она уснула.

Ночью Наташа часто просыпалась от кашля. Проснувшись, обливаясь потом, кашляла в одеяло, боясь разбудить подругу. Та спала на кресле, разложив его перед кухонными шкафами, и не просыпалась, хотя обычно спала чутко.

Наташа проснулась около десяти, почувствовав себя лучше. Ее разбудила Лилина возня с посудой. Открыв глаза, Наташа увидела одетую Лилю, деловито нарезающую колбасу.

— Ты куда собралась? — прохрипела Наташа.

— Пойду, встречусь со своими.

— Это с какими такими своими? Из Лещанска кто приехал?

— Нет. Я встречаюсь с Геной и Нией. Ну с теми, с кем я инициировалась.

— Зачем?

— Хочется. И мне и им. Мне кажется, что был еще кто-то. Четвертый. Об этом и поговорим.

Лиля подняла глаза к потолку, заморгала и, рассеянно улыбнувшись, стала растирать лицо ладонью. Наташа, не смотря на болезненное состояние, удивилась. У подруги не было привычки тереть лицо ладонью.

Лиля, наклонилась к столу, сложила хлеб и колбасу в бутерброд и, не донеся его до рта, заговорила:

— Я так рада, что ты меня привела на Встречу! Слияние в инициации настолько прекрасно! Я не знаю, как тебе объяснить.

Лилины глаза блестели, как в день, когда Юрик сделал ей предложение. Она замотала головой, замахала руками, как бы летя. Это было странно и неуместно в маленькой студии с разложенной посередине кроватью.

— А ты попробуй еще. Скажи не одним словом, а многими, — предложила Наташа гнусавым голосом.

— Слияние начинается, когда в ушах раздается звон. Он мягкий, нарастающий. Странно, когда звон накрывает с головой. Чувствуешь, что за ним открывается, как бы дверь. И не одна дверь, а несколько. Даже не дверь, а часть стены или перегородка, которая отделяет тебя от состилловца. Она исчезает и тут же врываются звуки, запахи, ощущения, знания. Это другие миры, другие люди, вернее их сознания. Пространства сливаются, объединяются. Становится свободно. Только, что было тесно, мысли еле протискивались среди других твоих же мыслей и воспоминаний. И вдруг твое пространство увеличивается. Становится свободно. Чудесно свободно. Ты, Наташка, даже не представляешь, как на людей что-то давит, как вас сжимает! Вы с этим живете и не чувствуете. Вернее не замечаете. А вот когда инициируешся, давление исчезает, тебя отпускает и ты летаешь. В полете сливаешься с другими. А вот это вообще восторг!

— Оргазм. Это называется оргазм. Когда сливаешься с другими в восторге, — поправила Наташа.

Лиля засмеялась так легко, так непринужденно, как не смеялась со школы:

— Натаха, дури у тебя в голове так много, что можешь не курить. У тебя там явно парники.

— Э… Ты чо? Задираешься?

— Нет. Я тебе о вещах иного порядка говорю. А ты оргазм-оргазм. Как дитя малое!

— Я не понимаю тебя.

— Похоже, пока не испытаешь слияние сама, не поймешь. Ощущаешь своих, ну как себя внутри и даже ближе самого себя, иногда. Видишь, понимаешь, принимаешь и точно-точно знаешь, что они чувствуют то же самое. Потому что чувствуешь, что они чувствуют. И это счастье неописуемое! Как в три зеркала смотреть в бабушкином трюмо. Я чувствую, что они чувствуют, что я чувствую. И так бесконечно!

Лиля вздохнула, глаза ее блестели от восторга, она продолжила:

Я тебе благодарна, ты не поймешь как. Я вчера родилась второй раз, только больше даже чем родилась. Первый раз я в несвободу родилась, в боль, в лишения, в одиночество. Вчера я в свободу родилась, в радость безмерную, в приятие, в понимание. Я всю жизнь была скрюченная, только не знала об этом. А теперь распрямилась, расправилась, стала такой, какой должна быть.

— Так вроде у вас не получилось стилл образовать? Тебе от этого не плохо?

— Плохо. Очень. Вот пойду, встречусь со своими, повспоминаем, полегчает. Я знаю, точно полегчает.

— Они свои. А я тогда кто?

— А ты? Ты мне… ну вроде… мать… вторая. Позвала меня в новый светлый мир. Не беспокойся! Не забуду тебя, не брошу.

Она села на край кровати, и поглаживая Наташину руку, прикрытую одеялом, грустно сказала:

— С каждой минутой те чудесные ощущения меркнут и меркнут. Боюсь, у меня к вечеру останутся только воспоминания о воспоминаниях. Пойду. Может, хоть немного, при встрече со своими вспомню подробности. Ты тут без меня справишься? Или позвать кого из «Службы»?