Тайник - Рейчел Хор

Лорд, невысокий щеголеватый мужчина в костюме цвета кофе с молоком, с умным подвижным лицом и орлиным носом, сидел за столом, но при виде гостей немедленно встал, чтобы пожать им руки. Джуд подумала: «Может, это банально, но граф реально излучает силу и неистощимую энергию».

Джуд привезла с собой колье. Она решила не тянуть время и сразу выложила его на стол. Затем рассказала всю историю.

Граф внимательно рассмотрел его и широко улыбнулся.

— Думаю, вы раскрыли нашу семейную тайну, — тепло произнес он. — Как прекрасно, что вы приехали.

— Кто она? — спросила Джуд.

Они стояли перед картиной, висящей в длинном ряду фамильных портретов, украшающих библиотеку, отделанную панелями красного дерева. На портрете была в полный рост изображена молодая женщина в платье по моде восемнадцатого века, красавица с длинными светлыми волосами. В низком вырезе платья блестело звездное колье. То самое, что держала в руке Джуд.

— Дама со звездным колье. Ее имя Люсиль. Люсиль де Фужер. Но в семье ее звали Беглянкой.

Иниго вежливо улыбнулся, но Джуд впилась глазами в портрет, потеряв дар речи. Длинная цепочка связей выстраивалась у нее в голове…

— Насколько я понял, она француженка? — уточнил Иниго.

— Именно. Виконт Сент-Джон, позднее девятый граф, встретил ее во время большого турне, в середине восемнадцатого века. Я забыл точную дату. Это он заказал колье и преподнес ей в день помолвки. Они поженились в тысяча семьсот пятьдесят девятом. Но в тысяча семьсот шестьдесят пятом, через несколько лет после написания портрета, она исчезла вместе с двумя маленькими дочерьми. Ходили слухи, будто до замужества у нее был возлюбленный, что парочка по-прежнему пылала страстью и решила сбежать. Конечно, ее искали, но насколько усердно — трудно сказать. Скандал получился невероятный. Больше Люсиль никто не видел. Через семь лет суд официально объявил ее мертвой, и Сент-Джон, к тому времени ставший графом, женился на своей тайной любовнице, некой Эстер Симмондс. Вот она, в маскарадном костюме. Я всегда считал ее ужасной кокеткой. Целое гнездышко певчих птичек, не находите? — благожелательно заметил Медингсфилд.

«Любопытно… — размышляла Джуд. — Две маленькие дочери. Не одна. Если одной была Эстер, каким же образом она очутилась на грязной дороге в Норфолке? И что случилось с другой? Сбежала ли с ней Люсиль и куда они отправились? Возможно, назад во Францию. Но как ребенок, ставший Эстер, мог потеряться? Слишком много вопросов и ни одного ответа. По крайней мере теперь почти ясно, чьей дочерью была Эстер».

— Но почему Люсиль отправилась на север в Норфолк? — спросила Джуд и неожиданно вспомнила неизвестную женщину, найденную мертвой. «Кто она? Возможно, еще один кусочек пазла…»

— Ехала в порт, полагаю. Возможно, в Грейт-Ярмут.

— И это был самый прямой маршрут во Францию?

— Мы не знаем, кто был ее любовником или куда они собирались уехать. Не обязательно во Францию. Может, в Нидерланды. Если хотите, могу дать вам копии писем того периода, когда я консультировался по поводу нашего каталога картин. Люди часто спрашивают о Люсиль. Находят ее романтичной особой, но, боюсь, сильно преувеличивают.

— Да, я бы очень хотела взглянуть на эти письма, — кивнула Джуд.

— А я тем временем покажу Иниго то, что весьма его заинтересует, — с легкой улыбкой пообещал граф.

— О, конечно! — оживился тот.

Джуд оставалось надеяться, что хитрый старый лис не намерен снова заморочить голову бедняге Иниго.

Когда они спускались по лестнице, она одними губами прошептала «смотри в оба», и Иниго понимающе кивнул.

Письма, показанные лордом Медингсфилдом, находились в папке с корреспонденцией того периода. Джуд сидела в подвальном архиве, оснащенном кондиционером. Здесь хранились документы, связанные с поместьем, хотя большая их часть находилась в Кембридже. Она перебирала пластиковые файлы, пока не дошла до писем. Оба датированы 1764 годом и написаны графиней Медингсфилд, свекровью Люсиль, ее сыну, виконту, уехавшему в Лондон по делам. Она не сразу сумела разобрать почерк с затейливыми завитушками. В первом говорилось о слабеющем здоровье графа, о балах и собраниях, о делах поместья, и только в конце второй страницы она увидела строчки:

Я сообщила Люсиль наше общее решение: запрет покидать дом под любым предлогом. Она выслушала меня молча и с тех пор почти не выходит из своих покоев. Только иногда, если позволяет погода, гуляет в саду.

Второе письмо было написано месяцем позже, и в нем говорилось о «новом лекарстве», прописанном Люсиль, которое, похоже, имело «положительный эффект». Она стала спокойнее и более управляемой.

«Свекровь пишет о Люсиль, как о лошади!» — Джуд негодующе покачала головой.

Об исчезновении Люсиль — ничего. Возможно, письмо потерялось или находится в Кембридже?

Она откинулась на спинку кресла, задумчиво постукивая по губам кончиком ручки. Люсиль, видимо, была несчастна, заключенная в огромном дворце-тюрьме, принужденная выполнять приказы свекрови. Ни одного упоминания о маленьких дочерях.

«Надо попросить показать генеалогическое древо и узнать их имена», — подумала Джуд.

Она нажала кнопку звонка на столе администратора, и та впустила ее в другую комнату, где на стене висело большое древо в рамке. Они нашли девятого графа и его жен, Люсиль и Эстер, мать его сыновей, но имен дочерей не было. Отмечалось, что обе умерли в детстве.

— О, у них даже имен не было! — потрясенно пробормотала Джуд. Значит, бедные девочки умерли? Их словно стерли с лица земли!

— Их звали Амели и Женевьев, — раздался голос графа.

Джуд от неожиданности подскочила.

— Мой архивист добрался до приходских книг и обнаружил записи об их крещении, — пояснил граф.

— Должно быть, он любил ее настолько, что позволил назвать дочерей французскими именами, — заметила Джуд и рассказала о том, что нашла в письмах свекрови.

— Да, но это всего лишь дочери. Не думаю, что им уделяли много внимания.

Иниго издал некое подобие ржания, что должно было означать смех.

— Я собираюсь разрабатывать гипотезу, что Эстер была на самом деле Амели, старшей дочерью Люсиль, — призналась Джуд по пути домой. — Ей было три, когда ее нашли. Но она потерялась в норфолкской глуши. А вот что случилось с Люсиль и младшей девочкой?

— А мертвая женщина?

— Иниго, мы слишком близко подобрались к тому грузовику. Ты… ой, хочешь сказать…

— Ты сама прочитала в колиндейлской библиотеке об убийстве неизвестной женщины.

— Да. Ее посчитали благородной особой. Но это может быть чистым совпадением.

— Или неплохой гипотезой для начала.

— Похоже, ты прав. Как ты поладил с его милостью?

Губы Иниго растянулись в медленной улыбке.

— Старина Медингсфилд? Да он буквально ест у меня с рук!

— Иниго, будь с ним поосторожнее.

— Знаю, что ты хочешь сказать, Джуд, — заявил Иниго, перестраиваясь в скоростной ряд и на головокружительной скорости обгоняя спортивный автомобиль. — Но жизнь — это риск. У него есть коллекция карт путешественников елизаветинских времен, которую он хочет продать нам. Думает, мы справимся с этим лучше, чем «Сотбис». Думаю, он просто поссорился с тамошним кузеном.

— Клаус будет доволен. Молодец! Но все равно, поосторожнее со старым лисом.

— Постараюсь, — пообещал Иниго, сворачивая на Северную кольцевую. — Буду следить за ним, как ястреб!

Если бы он выполнил поворот чуть быстрее, машина встала бы на дыбы. Джуд закрыла глаза.

Телефон пискнул: пришло сообщение.

«От Юэна!» — ликовала в душе Джуд.

«Есть ли шанс увидеться в этот уик-энд? Нашел новый след. И кроме того, в пятницу охота на мотыльков».

Счастье вскипело в ней лимонадными пузырьками.

«Позвоню ему, как только доберусь домой. Так много нужно ему рассказать! Рассказать всем!»

ГЛАВА 39

«Ночь, идеальная для мотыльков и звезд», — размышляла Джуд, сворачивая на дорогу в Старбро.

На этот раз она проехала мимо Старбро-Холла, мельком взглянув на дом. Мысли ее были заняты другим. Впереди, над холмом, заходящее солнце пылало янтарем в золотом небе.

Она остановила автомобиль рядом с коттеджем егеря. Выйдя из машины, на минуту остановилась, прислушиваясь, как лес медленно вплывает в ночь. Воздух разрывал птичий щебет. Над головой взмывали вверх и ныряли вниз стрижи, и душа словно стремилась за ними, свободная и окрыленная.

— Джуд!

Она повернулась. Навстречу спешил Юэн, родной, настоящий: воплощение всего, на что она надеялась. Шагнув к ней, он остановился. «Сколько между нами всего недоговоренного», — подумала Джуд.

Они обнялись. Она втянула носом восхитительный запах мыла и свежескошенного сена, и кожа загорелась в том месте, где ее коснулась его щека.