Чехов - Георгий Бердников

Чехов добился блистательного результата в новом творческом соревновании со своим великим современником. Продолжив европейскую традицию философской повести, он создал оригинальное по форме произведение, которое по своей силе и глубине без всяких скидок может быть поставлено в один ряд с художественными творениями его великих предшественников.

Что же, душевные терзания, которые пережил Чехов, творчески окупились сполна, но сами эти терзания оставались. Писатель, как и прежде, был перед той же дилеммой, что и его герой, — с одной стороны, идея мира и любви между людьми, с другой, как ему казалось в это время, — бесплодное желчное брюзжание. В этих условиях он вновь со всей категоричностью и определенностью декларирует идею всеобщей любви.

13 октября Антон Павлович сообщает: "…едва успев кончить повесть и измучившись, я разбежался и по инерции написал четырехактного "Лешего", написал снова, уничтожив все, написанное весной. Работал я с большим удовольствием, даже с наслаждением, хотя от писанья болел локоть и мерещилось в глазах черт знает что".

Любопытна одна подробность. Двумя неделями раньше Чехов, имея в виду "Лешего", сообщал, что он пишет большую "комедию-роман". "Вывожу в комедии, — уточнял драматург, — хороших, здоровых людей, наполовину симпатичных… Общий тон — сплошная лирика".

А вот что писал Чехов о своем романе весной того же 1889 года: "В основу сего романа кладу я жизнь хороших людей, их лица, дела, слова, мысли и надежды; цель моя — убить сразу двух зайцев: правдиво нарисовать жизнь и кстати показать, насколько эта жизнь уклоняется от нормы".

Случайно ли называет Чехов "Лешего" "комедией-романом"? Не явилась ли эта пьеса, как это ни парадоксально, окончанием работы над романом, следствием решения "коротко сказать о длинном предмете"? Не явился ли "Леший" своеобразной квинтэссенцией замысла, который Чехов хотел осуществить в романе? Несомненно лишь одно: в "Лешем" писатель пытается последовательно реализовать свое намерение "правдиво нарисовать жизнь и, кстати, показать, насколько она уклоняется от нормы".

Стремясь "правдиво" нарисовать жизнь в драматическом произведении, писатель решительно ломает сложившиеся каноны драматического письма. Будничная обстановка действия, подчеркнуто бытовые повседневные разговоры, многочисленные паузы — все это произвело впечатление демонстративного нарушения условий сцепы, и пьеса, предназначавшаяся для постановки в Александрийском театре в бенефис Свободина, Театрально-литературным комитетом под председательством Григоровича была забракована. 21 октября Чехов пишет Плещееву: "О моей пьесе ни слуху, ни духу. Съели ли ее мыши, пожертвовала ли ее дирекция в Публичную библиотеку, сгорела ли она со стыда за ложь Григоровича, который любит меня, как родного сына, — все может быть, по мне ничего не известно. Никаких извещений, и мотивировок ни от кого я не получал, ничего не знаю, а запросов никаких не делаю из осторожности, чтобы запрос мой не был истолкован как просьба или непременное желание венчать себя александрийскими лаврами. Я самолюбив ведь…" Пьеса была признана прекрасной драматической повестью, непригодной для сцены, но официально сообщать об этом Чехову и тем более обосновывать это мнение никто не торопился. Ленский оказался более решительным человеком. Ознакомившись с "Лешим", он посоветовал Чехову написать на эту тему повесть, так как автор, по его мнению, "слишком презрительно относится к сцене и драматической форме". Так отпал и Малый театр. В конечном счете, сделав кое-какие поправки, Чехов продал свою пьесу в частный театр Абрамовой. Премьера "Лешего" в этом театре состоялась 27 декабря 1889 года.

Однако последующая судьба пьесы была определена не формальными ее особенностями, а идейным содержанием. Рассказав о драме Николая Степановича, Чехов на этот раз со всей определенностью и прямотой воплощает свой идеал. Норма в "Лешем" — это мир между людьми, уклонение от нормы — всяческие мелкие дрязги, предвзятое отношение друг к другу, когда ищут в человеке не человека, а "фирму" и "ярлык", "ищут в нем народника, психопата, фразера — все, что угодно, но только не человека!". Отсюда и ненависть, и вражда между хорошими людьми. В финале утверждаемая норма торжествовала, и между героями устанавливались отношения мира и любви. Получилось стройно, последовательно, но весьма назидательно и тенденциозно. А отсюда неизбежные психологические натяжки, особенно в финале.

В обнаженном виде концепция всеобщей любви оказалась прокрустовым ложем, на котором никак не могла уместиться жизнь в ее реальной противоречивой сложности. Видимо, это и решило окончательную судьбу пьесы. Чехов постепенно все больше охладевает к "Лешему", сперва нерешительно, а потом категорически отказывается печатать ее. Не включил он эту пьесу ни в сборник своих драматических произведений, ни в Собрание сочинений.

Между тем дух протеста начинает все сильнее овладевать Чеховым. Характерна просьба, которая промелькнула в одном из его майских писем, — просьба привезти ему из-за границы запрещенные книги и газеты. Еще весной у Чехова завязалась острая полемика с Сувориным по поводу романа Бурже "Ученик", в ходе которой Антон Павлович резко оценил претенциозный поход французского писателя против материализма. В декабре, продолжая эту полемику, Чехов распространяет резко отрицательную оценку "Ученика" и на другие явления современной литературы. Бурже и ему подобные литераторы, пишет Чехов, "третируют с высоты писательского величия совесть, свободу, любовь, честь, нравственность, вселяя в толпу уверенность, что все это, что сдерживает в ней зверя и отличает ее от собаки и что добыто путем вековой борьбы с природою, легко может быть дискредитировано "опытами", если не теперь, то в будущем. Неужели подобные авторы "заставляют искать лучшего, заставляют думать и признавать, что скверное действительно скверно"?". В кавычки, видимо, берутся слова из письма Суворина. "Нет, — заявляет Чехов Суворину, — они заставляют Францию вырождаться, а в России они помогают дьяволу размножать слизняков и мокриц, которых мы называем интеллигентами". И далее — резкая характеристика подобной интеллигенции.

Вообще в письмах Чехова Суворину теперь все чаще появляются острые критические замечания. Негодующе указывает Чехов Суворину на некоторые материалы, которые печатаются в "Новом времени". Антон Павлович спорил с Сувориным и раньше, новым был тон этих споров, та последовательность, с которой он выступает против философских и общественно-политических взглядов своего давнего собеседника. Вот Суворин обмолвился замечанием, которое, казалось бы, Чехов должен был воспринять сочувственно, написал, что презреннее нашей либеральной оппозиции ничего и выдумать нельзя. Немедленно следует ответ: "Ну, а те, которые не составляют оппозиции? Едва ли эти лучше".