Настоящая черная ведьма - Елена Звездная

Вот только…

На какой-то миг представила, как руки рожи сжимают меня, а губы… И ведь можно сделать все правильно и по регламенту, вот только вместо правильного белого мага мне почему-то постоянно представлялся совершенно неправильный смертный морда и его поцелуй, от которого земля уходит из-под ног…

Дохрай подплыл ближе, обрисовал руками чемодан.

— Да, бегство самый правильный вариант, — была вынуждена признать я.

Мой хранитель черного источника согласно закивал.

— К утру будем уже далеко, — убитым голосом произнесла черная ведьма, чувствуя, что ей совершенно, вот ни коим образом не хочется уезжать из Бриджуотера.

И тут раздался стук в двери.

Борун поспешил открыть, и в мою лавку вошла Люсинда.

— И чего этот белый от тебя хочет? — мрачно спросила она. Дохрай выдал жест, от которого даже мне стало стыдно.

— Так я и думала, — Люсинда прошла в лавку и уселась в то же кресло, которое только что занимал мэтр. — Хотя, что может быть красноречивее цветов на твоем пороге.

— Логично, — мрачно подтвердила я.

Мы помолчали.

— Угрожал выпить источник? — продолжала расспрашивать ведьма.

— Практически… — рассказывать всего не хотелось, но видимо степень отчаяния оказалась слишком высокой, и я едва слышно продолжила: — Мой отец на момент моего зачатия был крайне высокопоставленным белым и…

Договорить не смогла. На душе было мерзко.

Люсинда поцокала языком, тряхнула седыми прядями, постучала ногтями по подлокотнику кресла, и задумчиво произнесла:

— У Грехен, насколько я знаю, отец был главой ордена Света, но она черная.

Я с надеждой посмотрела на Люсинду. Ведьма повела плечом, и задумчиво продолжила:

— Может она чего знает?

Мы с Дохраем переглянулись — хранитель кивнул клыкастой мордой, взгляд на Гардэма — тигра тоже был согласен. Информация лишней не бывает, это все черные знают преотлично, ко всему прочему всегда остается запасной вариант:

— Вещи мои соберите, — попросила я. — Если Грехен ничего не знает, тогда сбежим.

Хотя бросать лавку не хотелось категорически.

Гардэм молча подошел ко мне, ткнулся носом в плечо.

— Со мной идешь? — догадалась я.

— Тоже пойду. — Люсинда встала. — Хоть проведаю, а то Грехен совсем старая стала, неизвестно сколько еще продержится на этом свете.

Я кивнула и метнулась на кухню — не хотелось идти с пустыми руками, Грехен булочки любит свежие, а у меня как раз с утра на кухне святой отец побывал, так что сейчас имелись и булочки, и пирожки и даже оладьи с медом.

Набросав сдобы в корзинку, я подумала, что мы с Люсиндой еще вернемся, поэтому заварила чай, накрыла чайничек вышитым полотенцем, две чашки приготовила, и, подхватив корзинку, направилась к двери. Уже на пороге вспомнила, что должен был прийти господин Инвер за снотворным зельем — после событий с семейством Аманских многих жителей кошмары мучили, поэтому вернувшись, торопливо написала записку «Скоро буду», и прицепила ее к двери.

Странное дело — когда крепила записку, что-то кольнуло… Какое-то предчувствие, несоответствие, что-то… Но один взгляд на лежащие букеты белых роз, и скрипнув зубами от бешенства на рожу, я поспешила к Люсинде, которая уже садилась в двуколку нанятого извозчика.

Мы проехали до конца города, слезли у заброшенной церкви, потому что напрямую через заросший парк было быстрее, чем проезжать еще два квартала, и, заплатив извозчику, им был мой старый знакомый господин Бран, я спрыгнула на траву первая.

Люсинда кряхтя сошла следом, она после попытки убийства вообще слабенькая стала, и тут извозчик вдруг сказал:

— А знаете, госпожа ведьма, не дает мне покоя один момент.

— Какой момент, господин Бран? — придерживая и корзинку и дверь, чтобы Люсинде было удобнее спускаться, спросила я.

— Да помните, вы все про госпожу Мадину расспрашивали — он почесал висок кончиком кнута.

Я кивнула.

— Ну так не ездила она в богатую часть, города, — протянул извозчик.

Не совсем поняла, о чем он, потому продолжила стоять и вопросительно смотреть.

— И это, — господин Бран поправил шапку, — госпожа Люсинда тоже никогда туда извозчиков не нанимала, только вы. Понимаете, госпожа Аэтелль, вы вежливая и сдержанная, от того богатеи вас и нанимали, а так все к лекарям…

Закрыв дверцу двуколки, я поудобнее перехватила корзинку, и напомнила:

— Мадину там убили, в особняке Аманских.

— Это-то я знаю, — отмахнулся извозчик. — Все знают, только вот сколько мы с мужиками дело это не обсуждаем, все никак понять не можем, каким обратом маг ведьм ловил. Вы, черные, вы же осторожные завсегда. Эксперименты то ваши это одно, а так, по жизни…

Странно все это. Очень странно. Ладно может Мадина и попала в особняк Аманских незаметно, но вот Люсинда…

— Жаль, ничего не помню, — расстроено проговорила ведьма.

— А может и к лучшему, — я ободряюще потрепала ее по рукаву.

— Как ты вообще уговорила своего демона мне помочь? — несмотря на сгущающийся сумрак, я отчетливо разглядела блеснувшие в глазах Люсинды слезы.

А мы, черные ведьмы, сантиментов не терпим.

— До свидания, господин Бран, — торопливо попрощалась я с извозчиком, и, зашагав по тропинке, весело ответила Люсинде: — Святые блины тому причиной.

— Блины? — Люсинда бросилась меня догонять. — В каком смысле?

Историю про блины приготовленные священником я рассказывала пока мы, пригибаясь, шли но уже заросшей тропинке, по которой, похоже, никто давно вообще не ходил. Впрочем, а кому тут еще ходить кроме нас, черных ведьм? Когда жители Бриджуотера узнали, что лет сто назад тут было кладбище, парк перестали посещать совершенно, от того он и заросший. А лично я об этой тропинке узнала, когда в городок только приехала. Грехен показала, как к ней пройти коротким путем. Жители же искренне верили, что мы, черные ведьмы, ходим сюда, чтобы проводить обряды на старом кладбище, мы никого не разубеждали.

Пройдя через парк, свернули к разрушенной часовне, прошли ее насквозь и вышли к неприметной калитке в старом полуразвалившемся заборе. Калитка открылась без скрипа, выпуская нас за город. Еще всего несколько минут, и впереди, среди лесной чаши, показался огонек в окошке — почти пришли.

По дороге к домику Грехен росла трава-мурава, мягкая как ковер, по которой пройдешь и она тут же поднимается, словно и не ступала здесь нога человека. Всегда завидовала этому — у меня такую не посадишь, во-первых, вымощенная булыжником площадь, во-вторых, земли нет, сразу ступени и порог.

К домику подошли беззвучно. Люсинда поднялась первая, но едва подняла руку, чтобы в дверь постучать, как та распахнулась, открывая нам освещенный свечой силуэт Грехен: