Военно-морской шпионаж. История противостояния - Питер Хухтхаузен

Представьте себе Стокгольм и шведский центр военно-морской разведки. Молодой дежурный лейтенант в одиночестве сидит у радиоприемника и контролирует радиообмен в сетях советского военно-морского флота. Он слышит переговоры советских летчиков, которые активно преследуют «Сторожевой». Потрясенный услышанным, лейтенант зовет на помощь, но ему никто не верит. И даже в конце эпизода операторы западных радиоразведок не верят своим ушам, прослушивая радиообмен советских средних бомбардировщиков Ту-16 «Барсук», преследующих корабль. Они слышат препирательства старших офицеров с неуступчивыми летчиками бомбардировщиков по поводу обстрела своего собственного корабля. Бомбардировщики все же обстреливают фрегат, поскольку Саблин проигнорировал приказ заглушить двигатели. Неожиданное применение силы приводит в чувство нескольких мятежных моряков, и они освобождают командира корабля, который с группой преданных присяге офицеров штурмуют мостик. В этой схватке Саблина ранят в ногу, и он сдается.

И хотя во время своего публичного протеста против коррупции Саблина поддержал практически каждый член команды, сдали Саблина его же сообщники по заговору. Позднее его судили и приговорили к казни за измену Родине. Саблин ни разу не отказался от своих взглядов относительно радикальных реформ.

НЕПРЕВЗОЙДЕННОЕ СОВЕРШЕНСТВО СОВЕТСКОЙ ВОЕННО-МОРСКОЙ РАЗВЕДКИ

 Для наблюдения за флотом противной стороны, который приближался к берегам Советского Союза, советская военно-морская разведка поначалу использовала средства перехвата коротковолновых сетей связи «вероятного противника», а также загоризонтные РЛС берегового базирования. В 1960-х годах самолеты-разведчики, имевшие большую дальность полета, а также разведывательные корабли значительно увеличили советские возможности по наблюдению за деятельностью американского и других западных флотов. Общее количество советских разведывательных кораблей, составлявшее в 1962 г. менее десяти единиц, возросло к 1979 г. до шестидесяти. В 1964 г. начал свою «службу» обновленный стратегический бомбардировщик Ту-95РТС («Медведь-Д»), на котором была установлена мощная РЛС. Всего было выпущено сорок таких самолетов. Самолетные РЛС могли обнаруживать надводные цели на дальностях до 200 морских миль и передавать информацию о них на надводные корабли и подводные лодки для выполнения ими загоризонтной атаки противника. Обычно, когда полет выполнялся на высоте более 3000 метров, «Медведь-Д» обнаруживал авианосную ударную группу на дальности 150 морских миль и передавал информацию о ней на свою подводную лодку, которая находилась па 100 морских миль позади самолета; таким образом лодка, бывшая на дальности 250 миль от авианосца, имела все данные, чтобы атаковать его. Умело используя эффект волноводности (особенности распространения электромагнитных волн в тропосфере), Советский Союз создал загоризонтные РЛС корабельного базирования, которые, при благоприятных условиях, могли обнаруживать цели на дальности до 200 морских миль.

После 1970 г. система космической разведки позволила ГРУ и разведывательным центрам флотов создать глобальную картину военно-морской деятельности «вероятного противника». Перед разведкой была поставлена задача обеспечить флот информацией о требуемых целях и были возложены прямые боевые обязанности по выполнению этой задачи. Созвездие советских космических систем морской разведки, получивших наименование «Море-1» и «Легенда», имело в своем составе спутники активной и пассивной разведки, способные обнаружить группировку кораблей и определить сигнатуру их РЛС и национальную принадлежность. Спутники активной радиолокационной разведки летали на низких орбитах и были способны выдавать свежую информацию о целях каждые 20—30 минут; в эту информацию входили скорость и курс кораблей. Спутники пассивной разведки перехватывали электромагнитную сигнатуру кораблей для их опознавания. В любой момент времени на орбите находилось не менее шести спутников разведки океана. Учитывая, что они вращались вокруг Земли на низких орбитах и имели небольшой срок службы, ежегодно требовалось запускать до 35 спутников.

В. Суворов в своей книге о ГРУ описал советскую военно-морскую разведку и сосуществование двух органов «космической» разведки:

«В Советском Союзе имеется два отдельных органа космической разведки, один из которых существует в ГРУ, а второй в ВМФ. Хотя военно-морская космическая разведка действует в интересах главного командования советского ВМФ, всю добытую информацию она передает также и в ГРУ. Взаимодействие между двумя органами космической разведки координируется начальником Генерального штаба. При возникновении серьезной ситуации перед обоими органами ставится одна и та же задача, результаты выполнения которой потом анализируются и сравниваются».

Советская космическая система оказывалась уязвимой с началом военных действий, поэтому для обнаружения кораблей и слежения за ними нуждалась в поддержке других видов разведки, которые включали, в числе прочего, и перехват американских «трансляций по флоту», что дало возможность Москве в 1970-х годах знать местоположение каждого американского военного корабля.

Советский Союз не создавал глобальных гидроакустических систем, сравнимых с американской СОСУС. Тем не менее у побережья СССР было развернуто несколько гидроакустических станций, которые могла обнаруживать приближающиеся к берегу надводные корабли и подводные лодки.

Советская система, имевшая высокую степень централизации, была сравнима с американской системой ИССО. Подобно американской системе, она, получив способность «освежать» местоположение авианосных ударных групп «вероятного противника» через каждые полчаса, достигла вершины совершенства в конце 1970-х и в 1980-х годах

ИЗМЕНЕНИЕ НАЦИОНАЛЬНОЙ СТРАТЕГИИ

 Летом 1981 г. директор военно-морской разведки контр-адмирал Самнер Шапиро собрал старших офицеров военно-морской разведки на совещание для совместного решения очень важной проблемы. Среди участников совещания были аналитики из офиса военно-морской разведки, а также из ЦРУ, РУМО, военно-морского колледжа, и центра анализа ВМС. Эта военно-морская «фабрика идей» закончила совещание революционными выводами. До тех пор стратегия советского ВМФ рассматривалась как агрессивная; предполагалось, что Советский Союз в случае войны начнет очередную «битву за Атлантику» против западных морских коммуникаций в Атлантическом океане. Это совпадало с традиционными американскими взглядами на морскую войну. Теории морской мощи кэптена А.Т. Мэхена[19] подчеркивали значение контроля над морскими путями и решающих сражений. В 1978 г. ВМС США опубликовали несекретную брошюру под названием «Понимание советского военно-морского развития», которая распространялась по всему флоту; целью брошюры было помочь силам флота лучше понять своего потенциального противника. Если судить по указанной брошюре, то американская военно-морская разведка видела в советском ВМФ «агрессивную силу, способную противостоять Соединенным Штатам по всем аспектам деятельности на море»; «Советы упорно верят в старую поговорку, что лучшей защитой является хорошее нападение»; «Советы используют свой флот во многом так же, как Соединенные Штаты и Великобритания... и способны сейчас выполнять большинство функций военно-морской державы в водах, удаленных от Советского Союза».

Информация, полученная от глубоко проникших в высшие советские круги американских источников, наряду с детально обоснованными дебатами между американскими специалистами по советскому военно-морскому флоту привели к полной переоценке старых мнений. Стало понятно, что если война с Соединенными Штатами будет вестись без реального применения ядерного оружия, то Советский Союз все равно примет все возможные меры по защите своих стратегических подводных лодок из опасения изменения ядерного баланса не в свою пользу. У советского ВМФ нет собственной стратегии. Он придерживается концепции «ядерного соотношения сил», которая решит проблему войны. С советской точки зрения не было смысла атаковать морские коммуникации Запада, или же, «а ля Мэхен», искать решающего сражения. Гораздо важнее будет сохранить свои ядерные силы сдерживания. Военно-морская стратегия администрации Картера, которая делала упор на защите морских коммуникаций, стала отныне абсолютно неправильной.

Как писали капитаны 1-го ранга В.П. Кузин и В.И. Никольский, дебаты такого рода уже имели место в Советском Союзе, когда «молодая школа», поддержанная премьером Н.С. Хрущевым и маршалом Г.К. Жуковым, бывшими приверженцами нападения на линии коммуникаций Запада, возложила подобную миссию на советский ВМФ. С точки зрения советской дальней перспективы очередное сражение за Атлантику было как чересчур дорогостоящим, так и малополезным, поскольку Москва собиралась завоевать Западную Европу менее чем за три недели (три недели требовались первым американским конвоям для перехода в Европу): «Жукову следовало знать тогда, что для реального уничтожения линий коммуникаций вероятного противника (т.е. для того, чтобы тоннаж потопленных судов превышал тоннаж судов, спущенных на воду) требуется ежемесячно топить торговые суда общим водоизмещением более двух миллионов тонн; а для этого потребовались бы, по самым скромным подсчетам, около тысячи советских подводных лодок и ежемесячный выпуск промышленностью не менее пятнадцати тысяч торпед. Обладай Жуков такими ресурсами, он, вероятнее всего, и поставил бы подобную задачу только перед советским ВМФ».