Я был аргонавтом - Евгений Васильевич Шалашов

шестом столетии до нашей эры, но виноградное вино здесь уже пьют вовсю.

— Так что с Аглаврой-то делать? Подскажи, — попросила супруга.

— А давай, мы ее с собой возьмем, на «Арго», — предложил я.

— На «Арго»? — удивилась богиня.

— А куда нам ее девать? Пешком не отправишь, не дойдет, а другого способа попасть домой у нее нет. Если ты Гермеса попросишь, так и он такую тушу не утащит. У нас нынче на веслах народу не хватает, посадим девку, пусть гребет. Разве что, Ясон может отказаться.

— Ясон согласится, — уверенно сказала богиня. — У меня на Ясона еще злость не прошла. Он, мерзавец, прекрасно знал, что кентавры заложника потребуют, потому и тебя с собой взял.

— Так кому-то все равно бы пришлось стать заложником, —пожал я плечами.

— Кому-то пришлось бы, но почему именно тебе? Могли бы все честно сделать, по жребию. Как он додумался раненого в заложники отдать?

— А я для него человек новый, непредсказуемый, меня не жалко.

— Вот и мне Ясона будет не жалко, если что.

Похоже, среди богов Ясон имеет не только покровителей, но и недоброжелателей. У моей жены нет таких возможностей, как у Геры, но испортить жизнь парню она может. Чтобы отвлечь Артемиду от Ясона, спросил:

— А ты ее в женщину превратить не можешь, чтобы она народ рогами и копытами не смущала? И шерстью от нее пахнет.

— От нас, когда мы веслом гребем, пахнет не лучше, а копыта с рогами — ерунда. Главное, чтобы к ней сразу же приставать не стали. Вот, если я ее в женщину превращу, то точно, прямо на палубе и завалят. Может, в козу ее превратить или в медведицу?

— Козу не заставишь грести, — резонно заметил я. — Лучше в медведицу, мы ее рядом с Гиласом посадим.

Мы посмеялись, представив такую картину, потом решили — а зачем Аглавру в кого-то превращать? Боги у нас есть, цари и герои тоже, пусть теперь еще и сатиресса будет.

— Ув-ва-ва-у! — залетел в нашу опочивальню душераздирающий вопль, и мы с Артемидой подскочили. Переглянулись, пытаясь опознать голос и понять — кого же там варят заживо?

— У-у-а!

— Гилас, — уверенно заявила богиня и уже собиралась выскочить в том, в чем спала, но уловив мой взгляд, прихватила хитон и, набросив его на плечи, помчалась спасать маленького засранца, а я метнулся следом.

Гилас орал с задней стороны дворца, где у Фоанта скотный двор. Около одного из стожков сена стоял царевич дриопов и вопил. Убедившись, что парень жив и здоров, я спросил:

— И чего орешь?

— С-с… — тыкал парень пальцем в сено, пытаясь что-то сказать.

Артемида, ухватив левой рукой юнца за плечо, правой отвесила ему легкую пощечину, от которой Гилас пришел в себя и уже осмысленно, хотя и чуточку заикаясь, произнес:

— С-смотри, с к-козой сплю!

Из охапки сена с одной стороны торчали козьи копытца, а с другой выглядывали рожки. Я вздохнул, скинул сено, скрывавшее голую задницы, спину и длинные волосы.

— Я спал с сатиром?! — с ужасом вымолвил Гилас, ощупывая свою филейную часть.

А что, сатиры бисексуалы? А я-то думал, что они по нимфам да по смазливым девкам ходоки.

— Какой же это сатир? — хмыкнула Артемида и уточнила. — У сатиров задницы волосатые, а тут, посмотри, все голенькое. Это сатиресса.

А я спросил с недоумением:

— А ты что, до сих пор не понял? Ты же вчера рядом с ней за одним столом возлежал и вино пил.

Гилас только захлопал глазенками, верно, вспоминая вчерашний день.

Вчера, когда мы вернулись из леса, застали нашу команду, а заодно и всех придворных ванакта, в «готовом» виде. Челядь (рабы это, или простые слуги, не разбираюсь), исправно подтаскивали полные бурдюки, уносили опустевшие, но и эти уже держались за стенки. Наше появление аргонавты и прочий люд встретили без особого энтузиазма, а на девицу с копытами и рожками вообще внимание не обратил. К чему, если хватает нормальных девок и каждая не прочь уделить внимание великим героям, хоть каждому, а хоть и всем сразу?

На всякий случай, мы строго-настрого запретили сатирессе называть Артемиду богиней и прочими, присущими ей титулами, а именовать исключительно Аталантой. Аглавра не понимала, зачем это нужно, но приказ богини охоты – это закон. Она даже не спросила – а что за мужчина вдруг появился рядом с богиней охоты, символом чистоты и девственности?

Поначалу девушка с копытами дичилась и упрямилась, не желая выходить к такому скопищу народа, но мы вместе с Артемидой, добрым словом и пинками, подогнали сатирессу к тому столику, за которыми сидели (точнее, возлежали) Ясон, Тесей и Орфей. Сблизив головы, они пели что-то такое, выбивающееся из контекста древнегреческой поэзии.

Вечер спустился на берег унылый, где в тишине притаилась дружина

Лишь табуны и хозяйки их буйные, землю сухую топтали, безумные.

Ого. Орфей уже успел написать песню про амазонок и похищение пояса Ипполиты? Что с музыкантом делает плавание и доброе вино. Еще немного, и Орфей начнет писать нормальные тексты[3].

Артемида, которая, хотя и не чуралась вина, но не любила пьяных мужиков, сморщила губы и носик, махнула рукой— дескать, сам договаривайся, и ушла.

Подождав, пока троица не допоет и не примется разливать вино по кубкам (не смешивают!), я спросил:

— Ясон, возьмем женщину на «Арго»?

Начальник, хотя и был пьян, все-таки осознал, что перед ним не совсем женщина. Удивленно вскинув брови, Ясон воскликнул:

— Так это же сатиресса!

— А какая разница? Аталанта сказала, что девушка из свиты Артемиды, а богиня обещала вернуть ее в Элладу. Поможем?

— Богиня тебе обещала? — строго спросил Орфей непонятно у кого – у меня или у сатирессы.

— Обещала, — промямлила сатиресса, а я лишь кивнул. Сам слышал, что обещала.

— Артемида — богиня суровая, но справедливая, — заметил Орфей. — Она, — всхлипнул аэд, — единственная, кто меня утешить пришел, когда я Эвридику потерял. И цветы помогала собирать, чтобы могилу украсить.

— Мы, хотя не в лесу, но покровительство богини лишним не будет, — вмешался Тесей. — Надо брать, если грести умеет. Гребцов у нас скоро не хватит, чтобы по скамейкам рассаживать