Приглашение на танец - Мэнди Коллинз

— Боюсь, что у меня снова разболелась голова, и я бы не хотела мешать тебе спать.

Темные тени под ее глазами свидетельствовали, что она действительно устала. И все же что-то в ее объяснении показалось Лукасу фальшивым. Вдруг ему пришло в голову такое объяснение, от которого он — он! — залился румянцем. Они женаты всего около месяца, и Сесили — леди. Вероятно, она стесняется говорить о таких вещах с мужем. Уинтерсон мысленно выругал себя за то, что не подумал об этом раньше.

— Дорогая… — Он замялся, не зная, как лучше приступить к этому вопросу. — Тебе нет необходимости… то есть я хочу сказать… я ничего не знаю о таких…

Лукас переступил с ноги на ногу, ему вдруг остро захотелось очутиться в знакомом и безопасном мире мужского общества — в клубе и со стаканом бренди в руке.

Сесили сдвинула брови, недоумевая, что его так смущает, потом вдруг густо покраснела.

— О! Нет! То есть… сейчас не это… хм, время.

— А-а.

— Да. Вовсе нет.

— Значит, просто голова болит?

— Да, именно.

Некоторое время оба молчали, уставившись в пол. Лукас провел пальцами по волосам, потом кивнул:

— Ну, тогда ладно. Спокойной ночи.

И быстро закрыл дверь.

На следующий день воспоминание о вчерашней неловкости заставляло Лукаса до позднего вечера держаться от Сесили подальше. Он пообедал в «Уайтсе», а когда вернулся домой, то застал ее уютно устроившейся в кресле в библиотеке. Леди Уинтерсон читала «Одиссею» в оригинале, на греческом.

— Как приятно найти у камина собственную Пенелопу, которая терпеливо меня ждет, — медленно проговорил Лукас и наклонился над спинкой кресла, чтобы поцеловать Сесили.

К его удивлению и досаде, она от неожиданности подпрыгнула чуть ли не до потолка.

— Господи, Лукас, ты меня напугал!

Он видел, как ее грудь часто вздымается и опадает.

— Прости, дорогая. — Лукас обошел вокруг кресла, поднял ее на ноги и обнял, успокаивая. — Я не хотел — думал, ты слышала, как я вошел.

Сесили расслабилась в его объятиях и склонила голову ему на плечо. Некоторое время они стояли так, не говоря ни слова. Потом Сесили сказала, все еще уткнувшись ему в плечо:

— Наверное, я задремала.

Ее дыхание щекотало кожу, от этого легкого ветерка по его телу прошла дрожь и отозвалась напряжением в паху. Словно почувствовав реакцию мужа, Сесили попыталась от него отодвинуться.

— Останься, — прошептал Лукас ей в волосы.

За эти две ночи он по ней соскучился. Он уже привык, что во сне ее мягкое тело прижимается к его телу. Так привык, что, когда его юной Амазонки не было рядом в кровати, ему плохо спалось.

— Мне не хватало… — начал он и замолчал на полуслове, потому что Сесили стала еще активнее пытаться высвободиться из его объятий.

— Лукас, отпусти! — Она уперлась ладонями в грудь, отталкивая его. — Отпусти меня!

Уинтерсон развел руки.

— Какого дьявола?

Он с обидой и изумлением наблюдал, как Сесили метнулась в противоположную часть комнаты, словно лань от охотника. Она дышала прерывисто, и Лукас понял, что супруга страдает.

— Сесили, что не так? — Теперь, когда Лукас увидел, как она расстроена, его голос смягчился. — Я сделал что-нибудь не то?

Она закрыла глаза и сдавленно проговорила:

— Это не твоя вина.

Лукас шагнул ближе.

— Что не моя вина?

В той части комнаты, куда убежала Сесили, было полутемно, и Лукас не мог разглядеть выражение ее лица, но вся ее поза выражала решимость.

— Прошу прощения, ваша светлость, — сказала она. В ее глазах отражались отблески пламени свечей, и казалось, что они светятся. — Когда я согласилась выйти за вас замуж, то считала, что мы можем довольно неплохо ужиться вместе. Но я все отчетливее осознаю, что, позволив вам определенные вольности…

— Вольности? — ошарашено переспросил Лукас и двинулся к Сесили, словно разъяренный ягуар. — Как можно вообще говорить о каких-то вольностях, если речь идет о супругах?

Сесили не ответила на его вопрос. Когда муж остановился рядом с ней, она казалась невозмутимой. Только быстро бьющийся пульс на нежной шее выдавал ее волнение. Стараясь не встречаться с Лукасом взглядом, она снова заговорила:

— Я оказала нам обоим плохую услугу, позволив нашим отношениям стать более тесными, чем рассчитывала изначально. Теперь я вижу, что это было ошибкой. И я прошу вас: позвольте мне вернуться в мою спальню одной, с тем чтобы…

Догадка поразила Лукаса, как стрела, пущенная в спину.

— Так никакой головной боли не было, — сказал он глухим голосом. — Черт возьми, какой же я дурак, что не понял этого раньше!

— Прошу вас, не сквернословьте…

— Если меня лишают супружеских прав, то я буду ругаться столько, сколько хочу, разрази меня гром! — Лукас прорычал это так громко, что даже сам испугался и продолжил уже тише: — Так ты с самого начала это задумала? Бросить мне кость, поиграв несколько недель роль идеальной жены, а потом отшить напрочь?

Сесили побледнела.

— Нет! Ничего подобного! — закричала она. — Я думала, что смогу рискнуть… что я могу позволить себе испытывать нежность без…

Она смолкла, не доведя мысль до конца. Лукас горько усмехнулся:

— Ладно, жена, можешь не бояться. Я больше не побеспокою тебя ненужными знаками внимания, пока ты сама об этом не попросишь. А может быть, даже и после этого.

Герцог круто развернулся и вышел, оставив Сесили такой же несчастной, каким выглядел сам.

После этой сцены прошло меньше недели. Сесили в своей гардеробной безо всякого энтузиазма одевалась, намереваясь встретиться с Дэвидом Лоуренсом. Она выбрала для этого случая новое платье, которое ей очень шло, и попросила Молли — горничную — сделать ей модную прическу. Оглядывая себя в высоком зеркале, Сесили осталась довольна результатом. Не то чтобы леди Уинтерсон выглядела сногсшибательно, но своего мужа она не посрамит, да и себя тоже.

При мысли о Лукасе и об их взаимной отчужденности Сесили ощутила укол совести. Лукас не виноват в том, что бывший жених мисс Херстон оказался таким проходимцем. Но стоило молодой герцогине только подумать о том, чтобы, приняв Лукаса обратно, позволить ему приблизиться к ней настолько, что у него появится хотя бы призрачная возможность причинить ей боль, ее охватывал такой страх, что становилось трудно дышать. Чувство самосохранения Сесили было очень сильно. Если на нее так подействовала измена Дэвида, то каким же сокрушительным будет удар по ее сердцу, если она позволит себе привязаться к Лукасу, мужчине, который превосходит Дэвида во всех отношениях? Сесили потребовались годы, чтобы оправиться от предательства Лоуренса, и сейчас, думая о нем, она чувствовала только одно: неловкость из-за того, как повела себя, когда он с ней порвал. Даже сейчас ей было стыдно, что она тогда расплакалась в его присутствии. А вот по отношению к самому Дэвиду она не испытывала ничего, кроме обыкновенного любопытства. Ей было небезынтересно узнать, как он поживает и, главное, что может им рассказать об исчезновении мистера Далтона.