Α. Спасский История догматических движений в эпоху Вселенских соборов - Α. Спасский

Съ догматическими воззрениями анкирскаго собора, обозначающими собой первый шагъ въ развитии омиусианства, мы имеемъ возможность ознакомиться со всею под–робнослью, такъ какъ постановление его полностью сохранилось въ сочинении Епифания «противъ ересей». Постановление это оригинально и по своей форме и по со–держанию. Оно ничемъ не напоминаетъ обычнаго для той эпохи символьнаго вида определений, — символа въ немъ совсемъ нетъ, — а скорее является законченнымъ бого–словскимъ трактатомъ, не только излагающимъ решение вопроса, но изследующимъ и доказывающимъ его. Написанное въ одушевленномъ тоне съ заметною непоследо–вательностью мысли и несовершенетвомъ стиля, оно ярко отражаетъ на себе внутреннюю тревогу, пережитую его составителями, и въ общемъ можетъ служить прекраснымъ памятникомъ техъ усилий, которыя должна была преодолеть богословствующую мысль Востока при формулировке христианскаго учения ο Боге. — Своимъ разсуждениямъ ο природе Сына Божия анкирские отцы предпосылаютъ про–странное введение. Въ этомъ введении они какъ бы подводятъ итогъ всемъ предшествующимъ событиямъ и даютъ имъ оценку съ точки зрения интересовъ христианской веры. Обозревая все перипетии борьбы за веру, вынесенной церковью въ ея прошломъ, анкирское собрание приходитъ къ весьма неутешительному резулътату, — къ печальному сознанию недостаточности всего сделаннаго доселе. «После того, — заявляютъ они въ своемъ введении, — какъ вера церкви преследованиями за нее была испытана какъ бы огнемъ (—указание на последнее гонение при Диоклетиане—), после того какъ ужъ двадцать летъ тому назадъ осужденъ былъ Маркеллъ (разумеется антиникейекий соборъ 335 года въ Константинополе) и вера была изложена на соборахъ въ Антиохии и Сирмии, когда, повидимому, разъяснены были все члены веры по поводу несогласий, возникшихъ въ Сардике съ западными (указание на известный έκτεσις μακρόστιχος, изданный въ антиохии ответъ на западное посольство), когда наконецъ состоялось уже единение церкви отъ востока до запада и все соблазны устранены (намекъ на последнюю победу реакции на Западе, изгнание никейцевъ и сирмийский манифестъ 357 г.), — мы думали,что насталъ миръ, надеялись успокоиться и предать себя на служение Богу». Но что же оказалось на самомъ деле? Оказалось, что все труды были тщетны и все надежды напрасны. Умиротворение церкви не только не достигнуто, а напротивъ врагъ рода человеческаго началъ действовать съ большею силою, замышляя что–то новое противъ принимаемаго церковью родственнаго единения Сына Божия съ Отцомъ. Отовсюду, — изъ Антиохии, Александрии, Лидии, Асии и Иллирика, — несутся вести ο новыхъ изобретателяхъ зла, успешно сеющихъ нечестие въ сердца простыхъ людей, — подъ которыми анкирские отцы, очевидно, разумеютъ новыхъ проповедниковъ строгаго арианства. «Мы уже не въ силахъ откладывать далее». Ясно, что всего сделаннаго раньше недостаточно, что все изданныя доселе изложения веры не въ состоянии оградить веру церкви отъ искажений. Поэтому, — заявляютъ отцы, — собравшись, сколько намъ можно было собраться, мы решили положить нечто свое въ принятый видъ веры и возможно тщательно изъяснить веру кафолической церкви въ Св. Троицу согласно съ исповеданиемъ веры, изданнымъ въ Антиохии при обновлении церкви (т. — е. такъ называемыьгь лукиановскимъ символомъ), также въ Сардике, которое принялъ соборъ въ Сирмии и согласно съ тамошними соборными разсуждениями.

Какъ видимъ, анкирские отцы не ставятъ себя прямо въ отрицательное отношение къ предшествовавшей эпохе и ея деятелямъ. Они не отвергаютъ этихъ результатовъ и не осуждаютъ ихъ, какъ если бы они были противны интересамъ веры, а напротивъ хотятъ мыслить согласно съ исповеданиемъ веры, изложеннымъ въ Антиохии, и съ темъ, что произошло въ Сардике и Сирмии. Значитъ, въ собравшихся въ Анкире епископахъ мы должны узнать техъ же самыхъ представителей восточнаго традиционнаго богословия, консерватизму которыхъ обязано было своимъ происхождениемъ все антиникейское движение. Но выставляя на видъ свою полную солидарность съ предшествукицей стадией борьбы, анкирские отцы въ то же время произносятъ надъ результатами ея суровый приговоръ, признаютъ ихъ недостаточными для умиротворения церкви и ограждения веры. Появление новыхъ лжеучителей ясно доказало, что несмотря на все усилия, вера доселе изложена неполно и нуждается въ дальнейшихъ более тщательныхъ изысканияхъ. Въ чемъ же должны состоять эти новыя изыскания? Ответъ на это анкирское собрание намечаетъ уже въ своемъ введении, жалуясь, что новые изобретатели зла посягаютъ на принимаемую кафолическою дерковью веру въ родственное единение (γνησιότητος) Сына Божия съ Отцомъ. «Родственное единение» Сына съ Отцомъ—вотъ, очевидно, тотъ членъ веры, который доселе изложенъ неполно и нуждается въ разъясненияхъ, и онъ действительно составляетъ собой единственный предметъ, обсуждаемый анкирскимъ постановлениемъ. Въ устахъ людей, стоявшихъ въ рядахъ оппозиции и принимающихъ все ея результаты, это заявление ο недостаточномъ раскрытии учения ο единении Сына съ Отцомъ—очень характерно. Оно является историческою новостью и указываетъ на глубокую перемену, совершившуюся въ настроении консервативнаго Востока подъ влияниемъ аномэйства. Доселе какъ мы знаемъ, учение ο единосущии довольвю единодушно отвергалось на Востоке, такъ какъ здесь видели въ немъ тайное савеллианство, слияние Лицъ Св. Троицы въ одну сущность или ипостась, а потому и въ борьбе съ никейцами стремились къ тому, чтобы установить самостоятельность каждаго Лица Св. Троицы, оттенить раздельность ипостасей. После долгихъ усилий и переменнаго счастия эта цель была достигнута: защитники едино–сущия изгнаны, самыя разсуждения ο существе Божиемъ были запрещены, и въ изданныхъ символахъ, принятыхъ церковью, отчетливо изложено учение ο Сыне Божиемъ, какъ отдельной оть Отца ипостаси. Все, повидимому, было покончено… Но какъ разъ въ этотъ моментъ, когда Востоку оставалось только восполъзоваться плодами победы, онъ встретился лицомъ къ лицу съ новымъ врагомъ, который стоялъ на той же догматической линии, что и весь Востокъ, но проводилъ ее въ крайность. Отдельное отъ Отца бытие Сына Божия, за что боролся Востокъ, аномэи обращали въ неподобие Сына Отцу по существу и разрушали веру во Христа, какъ воплотившагося Бога. Съ логической стороны аномэйство было сродно консервативному Востоку и потому его появление оказалось роковымъ ударомъ для догматической позиции последняго. Съ появлениемъ аномэйства проводить прежнюю тенденцию раздельности въ учении ο Троице стало невозможнымъ, ибо это значило бы подготовлять почву для большихъ еще успеховъ ереси, а напротивъ, требовалось ограничить ее, установить пределы, за которые она не можетъ простираться безопасно для церковнаго учения, — и оскорбленные въ своей вере грубостями аномэйства восточные отцы не остановились предъ этой радикальной переменой догматическаго фронта. Въ лице анкирскаго собора они написали на своемъ знамени новый тезисъ и изъ защитниковъ раздельности ипостасей обратились въ продоведниковъ родственнаго единения Сына съ Отцомъ. Нужно заметить, что при техъ условияхъ, при какихъ составился анкирский соборъ, предлежавшая ему задача— установить родственное единение Сына съ Отцомъ—была нелегка. При выполнении ея предстояла двоякаго рода трудность: или слишкомъ ярко выстдвить единство Сына и Отца, сблизить Сына съ абсолютнымъ существомъ Отца такъ, что сущность Отца поглотитъ собой самостоятельность Сына, т. — е. повторить ту савеллианскую ошибку, какую, по убеждению восточныхъ, сделалъ никейский со–боръ, — или наоборотъ, удержавъ въ силе прежнюю раздельность ипостасей, оставить безъ отпора аномэйство. Ни та ни другая крайность не была возможна; поэтому въ дальнейшемъ содержании своего трактата анкирские отцы стараются вставать на средний между ними путь и признать то, что есть истиннаго въ каждой изъ этихъ крайностей. Отвергая новое арианство, они, однакоже, удерживаютъ понятие твари, но такъ утончаютъ его, что отъ этого понятия остается у нихъ одна голая идея происхо–ждения отъ другой причины, зависимость по бытию. «Если отъять отъ твари, — разсуждаетъ анкирский соборъ, — существование во вне, вещественность и все другие признаки телесности, то останется совершенно и чистое понятие о твари, по которому Творецъ восхотелъ создать творимое», т. — е. получится мысль объ Отце, какъ виновнике бытия Сына. Взятое само въ себе, такое понятие ο Сыне Божиемъ не заключало въ себе ничего страннаго, потому что и церковная догматика учила объ Отце, какъ источнике и начале —πηγη и αρχή бытия остальных двух ипостасей, но оно было слишкомъ безсодержательно, чтобы выразить христианскую веру въ Сына Божия. Поэтому, анкирские отцы находятъ это понятие недостаточнымъ и у никейцевъ заимствуютъ идею сыновства, кюторую и полагаютъ въ основу своего учения ο Сыне. «Посылая своихъ учениковъ на проповедь, — пишутъ они, — Господь не сказалъ: научите вся языки, крестяще ихъ во имя безплотнаго и воплотившагося, или во имя рожденнаго и нерожденнаго, или, наконецъ, во имя творца и твари, но сказалъ: во имя Отца и Сына, — и это для того, чтобы, слыша эти наименования, мы представляли Отца виновникомъ подобной Ему сущности и Сына разумели подобнымъ Отцу». Все другия наименования заключаютъ въ себе мысль ο различии существа, одно сыновство необходимо предполагаетъ собой подобие по сущности. «Ибо, если въ представлении объ Отце въ отношении къ Сыну, какъ ранее въ понятии ο твари, отвлечь страстность, истечение, отделение и прочие материальные признаки, то получится одно понятие ο подобномъ, такъ какъ всякий отецъ мыслится отцомъ подобной ему сущности. Наоборотъ, если отъ наименований Отца и Сына вместе съ телесными признаками отвергнуть и мысль ο подобии по сущности, то не останется ни Отца, ни Сына, но творецъ и тварь, и будетъ только Богъ творецъ, но никакъ не Отецъ, а такая мысль ο Боге уничтожала бы собой всякое различие христианства отъ иудеевъ и язычниковъ, также признающихъ Бога творцомъ. Существенная же особенность христианской веры въ отличие ея отъ другихъ религий и состоитъ въ томъ, что она веритъ въ Бога, какъ Отца, и потому, какъ земные отцы называются такъ потому, что именуется Отцомъ и Отецъ небесный, поелику имеетъ Сына, рожденнаго отъ Hero вполне, по подобию Его сущности. Образъ безстрастнаго рождения Сына отъ Отца, конечно, неизъяснимъ, но на этомъ основании столь же мало можно отвергать самое рождение, какъ соблазнъ креста или буйство евангельской проповеди». Итакъ, христианская вера, учение писания и предание отцовъ требуютъ признавать Сына Божия действительнымъ Сыномъ, т. — е., подобнымъ Отцу no сущности, единымъ отъ единаго и совершеннымъ отъ совершеннаго.