Интеллидженсер - Лесли Силберт

В «Геро и Леандре» Марло действительно изображается буря. Эпиграф к моей сороковой главе «На что, Леандр, безумец, ты дерзнешь?» взят из того эпизода поэмы, когда Леандр стоит у «бушующего» Геллеспонта, с тоской глядя на башню Геро. Затем он прыгает в волны, плывет и чуть не тонет: «Волна окутала его / И увлекла на дно», где он «почти уж мертв». Но тут Нептун «его со дна подъял», «Трезубцем буйство волн смирил» и поклялся, «что море зла / ему вовек не причинит». Я полагаю, буря была та самая, и Леандр избегает судьбы своего классического двойника.

Такое толкование поэмы вдохновило меня использовать тот же прием и с Марло, моим персонажем, — изобразить момент несомненной, всеми ожидаемой гибели, а затем оставить носителя трагедии в живых. Тот факт, что Нептун, бог моря, позволяет Леандру достичь берега, подбил меня ввести в «Интеллидженсера» своего рода псевдобожественное вмешательство. Гадалка, вы, возможно, помните, говорит Марло: «Без ангельского вмешательства ты не доживешь до следующего новолуния», а в конце романа Роберт Поули играет роль ангела-хранителя, помогая Марло избежать смерти, к которой его приговорил Сесиль.

Мое решение завершить историю Марло тем, как он обманывает смерть и ищет спасения в море, было подсказано и его творчеством. В «Докторе Фаусте» перед тем, как появляется дьявол, чтобы забрать мага в ад, Фауст жалеет, что не может избежать вечной кары, исчезнув в океане: «Душа, рассыпься каплями воды, / Сгинь в океане, спрячься в нем навек». А в «Эдуарде II» Мортимер перед казнью говорит о том, что «презирает мир», называет себя путешественником, отправляющимся на поиски неведомых земель.

Хотя развязка елизаветинской истории в «Интеллидженсере» подсказана более поэзией Марло, чем историческими свидетельствами, все остальное в изображении известных событий последнего месяца жизни Марло насколько возможно опирается на факты. Стихотворение, подписанное «Тамерлан», угрожавшее смертью лондонским иммигрантам, действительно ночью 5 мая 1593 года было прибито к стене голландской церкви в Лондоне на Брод-стрит. Специальной комиссии из пяти человек (одним из которых действительно был Томас Фелиппес) было поручено разыскать неизвестного автора. Агенты комиссии действительно доложили о находке так называемого еретического документа в комнатах Томаса Кида, и Кид сказал, что документ принадлежал Марло. Кид был арестован и брошен в тюрьму 11 или 12 мая 1593 года, и есть много свидетельств, что его подвергли пыткам. Распоряжение об аресте Марло было выдано 18 мая 1593 года, и два дня спустя он был допрошен государственными чиновниками. Шпион по имени Ричард Бейнс действительно написал донос, озаглавленный «Записка, содержащая мнения некого Кристофера Марли касательно его кощунственных суждений о религии и поношений Слова Божьего», которая, как полагают, была представлена Тайному совету 27 мая 1593 года. И согласно докладу дознавателя, Марло был заколот 30 мая и похоронен два дня спустя — 1 июня. Ради драматического эффекта я сжала ощущение времени, так что последние двадцать шесть дней жизни Марло воспринимаются скорее как одна неделя, а кроме того, доставку доноса Бейнса я передвинула во времени так, чтобы донос предшествовал допросу Марло.

О деятельности Марло как шпиона известно крайне мало. Собственно говоря, письмо, которое Тайный совет отправил в Кембриджский университет в 1587 году, чтобы пресечь слухи, будто он католический изменник, и помешать его исключению, вот единственное достоверное свидетельство, что он работал на секретные службы. Само письмо не сохранилось, однако в протоколах совета его содержание изложено достаточно подробно. Марло, неоднократно подчеркивалось в письме, не имеет намерения переметнуться к католикам, напротив, он «сослужил Ее Величеству хорошую службу и заслуживает награду за верность». Он должен получить ученую степень, настаивает совет, «ибо Ее Величеству неугодно, чтобы того, кто, как он, выполнял порученное ему на благо отечества, обесславили бы те, кто не осведомлен в делах, тому поручавшихся».

Поскольку никто не может сказать наверное, какие, собственно, дела поручались Марло в действительности, я, когда упоминала о предшествующей агентурной деятельности Марло, пользовалась гипотезами историков, исследующих Возрождение. Например, документы свидетельствуют, что Марло был арестован в Нидерландах за фальшивомонетничество в начале 1592 года. Что этот инцидент был связан с какой-то агентурной операцией, входит в теорию, выдвинутую Чарльзом Ничоллом в его эссе: «В Миддлборо — некоторые размышления о поездке Марло в Нидерланды в 1592 году», а также включен в его «Сведение счетов» — захватывающее научно-популярное описание убийства Марло.

То, что Марло было поручено следить за деятельностью английской Московской компании — чистый вымысел с моей стороны, как и идея, будто сэр Роберт Сесиль, один из ее директоров, использовал корабли Компании, чтобы снабжать оружием берберийского пирата. Однако домыслы эти не просто взяты с потолка. Есть данные, свидетельствующие, что Марло знал о противозаконной продаже Компанией оружия Ивану Грозному, а управляющим лондонским делами Компании действительно был человек по имени Энтони Марло, предположительно дальний родственник Кристофера. Было известно, что служащие «Московии» часто занимались контрабандой. И Сесиль вполне мог какое-то время прилагать руку к этим операциям.

Хотя «Анатомия Тайн» тоже выдумка, архив Фрэнсиса Уолсингема действительно исчез после его смерти в 1590 году и не найден по сей день. А в списке подозреваемых в его похищении Томас Фелиппес давно занял одно из первых мест. Что до содержания манускрипта, я по большей части предлагаю свои отгадки некоторых елизаветинских тайн, все еще остающихся нераскрытыми. То, что Энтони Бэкон был под следствием по обвинению в содомии во Франции, — единственное предположение в «Анатомии Тайн», которое многие историки считают достоверным.

Я позволила себе вольность, разрешив Томасу Хариоту пользоваться подзорной трубой в 1593 году. Когда он сконструировал свою первую «перспективную трубку», неизвестно, маловероятно, однако, что это было в 1593 году. Считается, что телескоп был изобретен голландскими изготовителями стекол для очков в начале семнадцатого века, и способ изготовления подзорных труб немедленно получил в Европе широкое распространение. Однако в оправдание этого эпизода следует сказать, что Хариот крайне мало сообщал о результатах своих научных исследований в разных областях, а так как он был знатоком оптики и интеллектуально равен Галилею, то теоретически не исключено, что он сконструировал подзорную трубу в 1593 году, хотя это и крайне маловероятно. Сохранить подобное изобретение в тайне было бы трудно до невозможности.

Во всех исторических главах я старалась соблюдать подлинность в мельчайших деталях. Например, сетования, которые Роберт Поули услышал на похоронах Марло, взяты из стихов, написанных о Марло вскоре после его смерти. Поули действительно получил алмаз от Энтони Бабингтона, одного из юных католических заговорщиков, которых он помог отправить на виселицу, когда в восьмидесятых годах действовал как провокатор. Наниматель Поули Роберт Сесиль действительно держал в своих комнатах экзотических птиц с Востока, и он был одним из главных спонсоров путешествия Уолтера Рэли в Гвиану. Предположительно значительную часть шестидесяти тысяч фунтов, которые в конце концов собрал Рэли, он получил от Сесиля. Что до пуританского проповедника, который ухватил Марло за локоть в двадцать второй главе, то памфлеты, предостерегавшие читателей об опасностях интеллектуальной любознательности, имели в ту эпоху широкое распространение, и упавший с высоты Икар был расхожим образом. И хотя Томас Хариот почти ничего не публиковал, есть много указаний на то, что он ставил эксперименты, чтобы выяснить природу радуги.

И последнее: мне хочется сказать несколько слов о реальном Кристофере Марло. Тайны, окружающие жизнь и смерть этой противоречивой личности, на протяжении столетий служили пищей для жарких споров. Большая часть исторических свидетельств, касающихся его характера, поведения и верований, опирается на сомнительные утверждения платных доносчиков, литературных соперников или на показания под пытками. А как ясно следует из разговора Кейт с Мединой в двадцать пятой главе, отчет о его смерти, принадлежащий королевскому дознавателю, — документ весьма сомнительный, полный малоправдоподобных подробностей. Факты, даже самые дразнящие, поддаются многим истолкованиям. То, что Марло, видимо, работал на секретные службы, отнюдь не доказывает, будто он был патриотом того или другого толка. Им мог руководить исключительно интерес к деньгам и приключениям. То, что ему грозили обвинения в атеизме, ничего не говорит о том, какими могли быть его религиозные верования на самом деле. Довольно часто подобные обвинения служили политическим оружием для дискредитации врага. Бесспорно, его пьесы указывают на большой скептицизм в религиозных вопросах и намекают на глубочайшее презрение к ортодоксиям его эпохи. Кроме того, они изображают такие дикие жестокости и насилие, что многие считают Марло бездушным и бессердечным. Однако на его пьесы, несомненно, воздействовала необходимость в на редкость кровавый век поражать, возбуждать и пленять пресыщенных театралов, а также находить патронов, выдерживать цензуру и, не исключено, подчеркивать свою позу политического диссидента. Использовать его пьесы, чтобы добраться до подлинного Марло, значит ступать по очень зыбкой почве.